РЕПНИН (1)

Капитан Валерий Репнин никогда не верил в свою звезду. Убежден был, что на самом пороге успеха кто-нибудь обязательно подставит ему ножку или тот, вдруг окажется обычной приманкой, ловушкой для дурака. Твердо знал: судьба его наперед задана и расписана вплоть до самой пенсии – ничего уж тут не поделаешь.

Выезд в кафе на улицу Витте не был чем-то особенным – обычная мутатень в ночное дежурство. Валерий всю дорогу думал о жене и сынишке. С недавних пор какое-то непонятное напряжение почувствовал он у себя дома. В последнее время слишком редко их видит: когда они бодрствуют, он спит без задних ног, и наоборот. Даже не поговорить как следует: “здравствуй – до свиданья, еда на плите, рубашку погладила, деньги в тумбочке, у Витьки зуб сегодня сверлили, я задержусь допоздна – меня не жди…” Весело – ничего не скажешь!..

Неосознанная тревога, зародившись, уже не могла отпустить Репнина. Такой он человек – будет теперь переживать, мучиться, напрягать мозги, пока не докопается до истины. А потом выяснится, что дело не стоило и выеденного яйца…

Вообще-то чертовщина началась еще позавчера. В ту ночь капитан ездил на проспект Ростроповича. Авария, конечно же, по ведомству ГАИ, однако последняя видеограмма директора департамента муниципальной полиции гласила: “Поставить на контроль все ДТП, где не удалось установить личность виновников”. А что и почему – опять же тайна за семью печатями. Правда, майор Сизов, из штаба Северной префектуры, шепнул на ушко по старой дружбе:

– В моргах уже скопилось бы десятка два неопознанных трупов – насобирали по городу, выковыривая из разбитых авто, да вот теперь нет ни одного – получается, выкрадывает их кто-то. Странные типы гробятся на дорогах: машины без номеров, старье несусветное, сами без документов, а потом вот трупы исчезают… Словом, начальство имело “теплый” разговор с мэром и теперь начнет искать “стрелочников”.

Шепоток этот доверительный еще больше тумана напустил, ибо не мог Репнин – материалист до мозга костей – поверить в подобную мистику. Явно темнит кореш или вообще – слышал звон…

Проспект Ростроповича был озарен не городской иллюминацией или огнями фейерверка. Пылал автобус, да на пустыре чадили костерки “колунов”. Старший сержант без интереса глянул на все это безобразие, зевнул и лихо затормозил, воткнув полицейский “вольво” между двумя “скорыми”.

Медики в испятнанных красно-желтыми бликами белых халатах толпились у левой машины, вовсе не собираясь соваться в пламя. Не имел желания заниматься самосожжением и капитан. В салоне автобуса огню раздолье – кожаная обивка кресел, полно всевозможного пластика плюс шторы и ковровое покрытие.

Легковушка непонятной модели едва не до половины зарылась в борт экскурсионной “екании”. Теперь она больше походила на гармошку. Потом Репнин заметил шофера автобуса: очумелый мужик в кепке и кожаной куртке с эмблемой какого-то туристского агентства на кармане сидел на асфальте и бережно поддерживал руками раскалывающуюся от боли голову.

– Помилосердствуйте, братцы, подлечите страдальца, – обратился капитан к эскулапам, указав на водителя.

Кто-то из медиков без особой охоты залез в салон “скорой”, вытащил сумку с лекарствами и поперся “милосердствовать”.

Минут через десять приехали эксперты, легковушку оттащили на обочину, заклиненные двери разрезали автогеном. Внутри никого не обнаружилось – лишь куча сгоревших тряпок. Впрочем, там давным-давно не было ни сидений, ни руля, ни тормозов, ни рычагов, ни вообще панели управления. И самое главное, эта “чудесная” машина не имела даже колес. Бред какой-то… Но все это протоколировать не стали, а то еще начальство решит, что были с перепою.

Свидетели клялись: из легковушки никто не выскакивал перед столкновением. Пришлось занести в протокол, что это была неуправляемая машина: водитель завел мотор, разогнал ее и выскочил задолго до того, как автомобиль вылетел на проезжую часть.

Приехав под утро домой, Валерий еще на пороге почувствовал: что-то не так. Изменился, конечно, не устоявшийся квартирный запах натертого мастикой паркета, не цвет обоев или скрип половиц, а напряжение психологического поля, которое всегда отчетливо ощущал Репнин. Оно густело, словно в преддверии колоссальной ссоры, хотя его от ношения с женой не предвещали ничего подобного – по крайней мере, они оба изо всех сил старались избегать такой вот разрядки. Грозовые тучи набухали над головой, дышать становилось все труднее, от накопленного электричества аж кожу начинало покалывать. И необъяснимость происходящего казалась страшнее всего.

Недолгий дневной разговор с Катей по видеофону был вполне обычен: даже при таком вот общении они старались не ограниваться обменом новостями или хозяйственными поручениями, всегда находилось несколько ласковых Слов – их близость сохранялась и на расстоянии. У Валерия на время отлегло от сердца.

А вскоре ему опять пришлось вне очереди ехать на дежурство – у капитана Бабунидзе дома ЧП, какие-то неприятности с восьмилетним сыном. Капитан едва ли не первый раз в жизни не смог выйти на работу. В последнее время все чаще что-то приключается с семьями сотрудников, и каждый раз никто ничего не говорит, будто происходит нечто стыдное. Репнин боялся, что чаша сия не минует и его родных.

…Руки Валеры все еще саднили и жутко чесались – попробуй забыть вчерашнее нападение на дежурную часть обезумевших кошек. Это произошло поздно вечером: три сотни кисок всевозможных пород и окраски скопились у входа в префектуру и, суммарным весом выдавив незапертую дверь, внезапно ворвались внутрь. Пальба в воздух ничуть не испугала их, ничего не изменилось и после открытия огня на поражение. Безумно сверкая глазами и яростно шипя, кошки с фанатизмом камикадзе бросались на людей, кусались и царапались, норовя добраться до глаз. Пришлось спасаться бегством. С нашествием было покончено, лишь когда в захваченные кошками помещения пустили “черемуху”. Никто не мог припомнить ничего подобного. Приехавший врач-ветеринар только разводил руками.

Двое полицейских были отправлены в госпиталь, где им наложили десятки швов. Теперь беднягам предстояло выдержать цикл уколов от бешенства. Впрочем, уколы грозили всем пострадавшим. Капитан Репнин просто-напросто убежал от медиков, ведь он влез в самую гущу кошек, вытаскивая споткнувшегося лейтенанта Мишуткина.

Стараниями Кати густо намазанный зеленкой Валера выглядел крайне непрезентабельно, хотя ему и было на это ровным счетом наплевать. В префектуре на Репнина смотрели с нескрываемым интересом.

Кафе на улице Витте хоть и называлось “Премьер”, было заведением среднего пошиба, а значит, доступным и для некоторой части широких народных масс. Посетители пили, ели, танцевали в нескольких маленьких зальчиках – словом, развлекались кто как мог.

В особенном, круглом зале молодежь под заводную “трам-там-попсу” наяривала “лампешку”. Текст песен тут уже не имел никакого значения. В круге оставалось человек десять, значит, забава приближалась к концу. У каждого (и у “мальчиков”, и у “девочек”) было подвешено между ног по пылающей стоваттной лампочке. Крепясь на поясе, шнуры далее протянуты к розеткам, густо испятнавшим стены меж столиками по периметру зала.

Одеты все были в облегающие трико, ноги оставлены голыми до самого паха, внизу – гетры, гольфы или, на худой конец, длинные носки. Задача танцующих – не сбавляя ритма и выделывая ряд обязательных “па”, ни разу не обжечься. А потому все участники по-кавалерийски выгибали ноги – не очень-то эстетичное зрелище… В запале рано или поздно кто-нибудь обязательно касался раскаленной лампы, тогда зал оглашал пронзительный вопль и дружное улюлюканье остальных танцоров. Порой могло запахнуть и горелым мясцом. Потерпевший выбывал… И так до тех пор, пока в круге не оставался один-единственный человек. Победитель получал бесплатную выпивку и в этот вечер и ночь пользовался гарантированным успехом у противоположного пола – в своей компашке отказа быть не могло.

Пенсионеры, глядя на “все это безобразие”, нередко приходили в бешенство: “Мы в ваши годы как нормальные тяжелый рок “рубали” и “металл”, а вы, уроды!.. Вы хоть знаете, что такое «ДДТ»?! Ну а молодым хоть о стенку горох – другое время, другие ритмы, другие кумиры…