— Да, за это точно надо выпить, — произнёс регент.

— Полностью поддерживаю, — с какой-то грустью в душе произнёс я.

Почти два месяца назад Сергей Михайлович убыл в Корею, с так сказать, дружеским визитом к её императору. Поводом стало подписание несколько важных договоров и соглашений между двумя империями.

Первым и самым важным стала ратификация императором Коджоном договора аренды на сто лет земель острова Коджедо для строительства на нём военно-морской базы Тихоокеанского флота. Вторым событием была ратификация со стороны Российской империи договоров-концессий на строительство железной дороги от Мукдена до Мозампо, через Ы Чжоу и Сеул, а от Сеула дополнительно ещё и на Пусан. Ратификация концессий прошла после определения и утверждения на государственном уровне концессионеров-строителей.

Также был подписан договор на открытие Русского банка в Сеуле и его филиалов в крупных городах. Ну и ещё парочка договоров экономического характера. Например, договор о концессии на механизацию добычи золота на трех ведущих приисках Кореи, договор о таможенных пошлинах на экспорт в Российскую империю сельскохозяйственной продукции и на импорт в Корею из России хлопчатобумажных тканей, керосина, мешковины, веревок, спичек, анилиновых красок, металлических изделий и прочего, прочего, прочего.

Генеральный консул в Корейской империи уже действительный статский советник Павлов Александр Иванович даром свой хлеб не ел и за полгода успел сделать очень много в плане выгодного для России экономического взаимооборота.

Он ещё до русско-японской войны имел авторитет и доверие императора Коджона, а по её окончании, и из-за той роли, которую сыграли русские войска в освобождении страны от японских захватчиков, Павлов был долгожданным и частым гостем во «Дворце лучезарного сияющего счастья» или проще в Северном императорском дворце.

Император Коджон стремился как можно сильнее укрепить русско-корейские связи во всех сферах жизни, не забывая, конечно, и о Китае, которому корейцы исторически симпатизировали из-за вековых взаимоотношений. Но Китаю в настоящий момент было не до соседа. Там увлеченно делили северо-восточную территорию империи Цин с Маньчжоу-Го и власть между собой.

Поэтому император Кореи всё больше и больше делал ставку на Россию, и уже по сообщению Павлова был готов на протекторат Российской империи из-за чего до сих пор в Ы Чжоу, Сеуле, Пусане, Мозампо стояли русские гарнизоны. Только вот нам тоже пока было не до официального протектората, пока он подразумевался как бы само собой. С Китаем и Японией этот вопрос был в устной форме относительно решен на первое время.

Именно стремление получить в лице Российской империи защитника, выгодного импортера и инвестора заставило почти полгода назад императора Коджона любезно принять своего старого друга Ли Джунг Хи, его внучку, а свою дочь Мэй. Привез-то их в Корею дядя императора Николая II, Великий князь Сергей Михайлович, папа которого был «патриархом» семейства Романовых и Председателем Государственного Совета Российской империи.

Да и сам Сергей Михайлович по Высочайшей воле Государя Императора Николая II Александровича по окончании русско-японской войны был назначен на пост генерал-инспектора артиллерии с присвоением звания генерал-лейтенанта, и на должность начальника Главного артиллерийского управления.

В общем, в свой первый приезд в Корею сразу после окончания мирных переговоров в Токио великий князь был принят императором Коджоном с «любовью и лаской». Император от большой радости по приезду такого высокого гостя признал свою пропадущую дочь, которая вместе со старым другом почти тридцать лет где-то пропадали, пока не вернулись домой.

Подумаешь, еще одной женщиной на закрытой территории его дворца будет больше, а старый друг к тому же хороший лекарь. Так что никаких убытков, одна польза. И хорошему человеку приятно сделал. Коджон заметил, как относится великий князь к Мэй.

При повторном приезде Сергея Михайловича в Корею его вопрос со сватовством можно было бы решить при первой встрече с императором в течение пары минут, но тут возникли некоторые трудности из-за щепетильности великого князя.

Тому захотелось узнать, питает ли к нему какие-либо чувства Мэй и выйдет ли она за него замуж. А вот здесь возникли некоторые трудности из-за положения женщин в Корее.

Во времена династии Коре женщины обладали значительной свободой. Они могли свободно общаться с мужчинами, иметь собственное имущество и наследовать землю. Ситуация кардинально изменилась во второй половине эпохи Чосон. Янбан — знатные женщины были полностью изолированы от остального общества. В течение дня они не могли покидать женские покои своих домов, а если приходилось, их перевозили в закрытых носилках.

В общем, если бы Сергей Михайлович сразу заявил Коджону, что просит руки его дочери Мэй, тот бы за волосы притащил её и бросил к ногам просителя со словами: «Забирай ради Неба, я тебе ещё и приданного за неё дам, хошь злата, хошь серебра». Но пойти против устоев корейского дворянского общества император не мог даже в своем дворце. Поэтому пришлось ждать три недели, пока случится какой-то корейский праздник, на котором Мэй могла присутствовать в обществе посторонних мужчин. На этом празднике произошло выяснение отношений между влюбленным и объектом его вздыхания.

Судя по новости, вопрос решился положительно. Да и не было у Мэй другого выхода, чтобы вырваться из золотой клетки, в которую она попала. Откуда я это всё знаю. Так ведь первая детская любовь остается на всю жизнь. Ты уже не будешь помнить, как выглядела та девочка, в которую ты был влюблен, но память о тех чувствах и переживаниях будут в памяти, пока живешь. Поэтому не мог я дальнейшую судьбу Мэй оставить без внимания и не использовать своё служебное положение.

Доклады от Павлова периодически приходили в Аналитический центр и ложились на мой стол. Так что о тяжелом с моральной точки зрения положении Мэй, не смотря на ранг дочери императора, я узнал давно.

В Корее мужчинам в это время разрешается иметь вторых жен помимо первой жены, а также наложниц. Считается, что быть второй женой или наложницей дворянина выше по социальной лестнице, чем быть простолюдинкой, но их дети считаются незаконнорожденными и лишены каких-либо прав янбан.

Первые жены и законные дети дворян обычно презирают этих женщин и их отпрысков, таких вот корейских Золушек. И такие же порядки царили и царят в императорском дворце. Представляю, что испытывала Мэй, выросшая в совершенно другой обстановке, попав на закрытую женскую половину «Дворца лучезарного сияющего счастья» с её-то привычками, знаниями и умениями. Тем более, по сообщениям Павлова, после первой встречи с дочерью император больше с ней ни разу не виделся, как и его сыновья.

Про Ли Джунг Хи посол сообщил, что тот принять на должность придворного лекаря, но доступа к телу императора не имеет. Обитает где-то во дворце и чем-то занимается.

«Так что счастья тебе Мэй. Надеюсь, что Сергей Михайлович будет тебе хорошим мужем. А жить в России тебе понравиться больше, чем в Китае и Японии. Надо будет Сергея Михайловича попросить, чтобы он старика Ли также с собой забрал. Я его в своём имении поселю», — подумал я, поднимая рюмку с ликером вслед за Сандро и регентом.

Шестидесятидвухлетний Александр Иванович Манташев стоял на высоком, скалистом берегу Куры рядом со стеной храма Метехи и смотрел на мутные и стремительные воды реки. Именно на это место в Тифлисе он любил приходить ещё ребенком, несмотря на то, что старый храм окружали тюремные бараки и казармы казачьего полка.

В 1819 году по приказу кавказского главнокомандующего генерала Ермолова крепостные стены вокруг храма были разрушены, а на освободившейся территории были возведены тюремные здания, а затем и казармы. Но среди них выделялись высокие стены древнего храма, построенного ещё в пятом веке.

Здесь была захоронена святая Шушшаник, почитаемая, как мученица Грузинской православной и Армянской апостольской церквями. В этом храме молилась царица Тамара Великая и другие цари династии Багратионов. Простота и святость храма привлекали маленького мальчика с детства, как и открывающийся вид с высокого берега Куры.