Иных подвигов императорские флотоводцы совершать не умели. Героический подвиг дозорных миноносцев, не задумывавшихся броситься в атаку на ”Гебен”, помочь ''Пруту” не смог. Но еще тремя часами раньше, чем был потоплен ”Прут”, из Одессы пришло (это было в 4 ч. 15 м. 16/29 октября) принятое всем кораблям открытое радио дежурного парохода РОПиТ (коммерческий флот оказался организованнее военного): 'Турецкий миноносец взорвал ''Донец”, ходит в одесском порту и взрывает суда”. Это сообщение в штабе А.А. Эбергарда осмысливали в течение часа. Только в 5 ч. 20 м. на флот была 'спущена” директива вскрывать пакет № 4Ш.
О развернутых на побережье наблюдательных постах никто не вспоминает, и служба связи по собственной инициативе оповещает их о начале войны. Горько, но факт: сообщение с поста Лукулл об обнаружении ”Гебена” поступило в 5 ч. 30 м., но до штаба Командующего дошло лишь через 20 минут. С такой же скоростью – в продолжение 19-20 минут передавалось и приказание о включении крепостного минного заграждения. В итоге всей этой завидной распорядительности учеников адмирала Эбергарда, утопив ”Прут”, обстреляв крепость, рейд и город, партию траления и державших ближний дозор миноносцев 4го дивизиона, ”Гебен” благополучно миновал заграждения севастопольской крепости.
Расположение марок на трубах на эскадренных миноносцах Черноморского флота.
В историю вошли трогательные подробности этого редкостного военно-морского головотяпства. Оказывается, неотлучно сидевший у коммутатора дежурный офицер все это время терпеливо выжидал, пока посланный им на пирс унтер-офицер найдет начальника минной обороны (он решал там какие-то неотложные распорядительно-хозяйственные дела) и призовет его на станцию для отдачи личного (таков был строгий порядок!) приказания о включения заграждения.
Прояви этот коммутаторный офицер личную инициативу и элементарное гражданское мужество – с ”Гебеном” (он, как потом выяснили, несколько минут маневрировал на заграждении) могло быть покончено в тот же первый день войны.
Не лучшим образом распорядился и А.А. Эбергард и его штабные чины с имевшимися в их распоряжении внушительными минными силами. Лишь в 7 ч. 30 м., то есть спустя 3 ч. 15 м. после сообщения о нападении на корабли в Одессе, приказ о вылете в море получили два гидросамолета и о съемке с якоря – подводные лодки ''Лосось” и ''Судак”. Что мешало держать эти лодки (пусть даже поочередно) на дежурстве в море – этот вопрос при фиктивном разбирательстве (император не хотел осуждения своего любимца) вовсе не поднимался. ”Гебен” в это время уже около получаса как удалялся на юг. Не поддается объяснению и роль минной бригады. Словно самой судьбой изготовленная к атаке, она в числе 19 миноносцев в ночь нападения на Одессу в полной готовности оставалась на рейде Евпатории, то есть почти что на пути шедшего в Одессу турецкого отряда. Проведя здесь минные стрельбы, бригада ожидала дальнейших указаний.
В 20 ч. 35 м. на бригаде было принято радио командующего морскими силами: ”Положение весьма серьезное. ”Гебен” видели с двумя миноносцами около Амастро. С рассвета положение первое. Госпитальным судам то же к 9 часам, транспортам пока четвертое.” Но за этими обоснованно тревожными предостережениями никаких указаний не последовало. О бригаде забыли. Не получая указаний и уловив, может быть, каким-то шестым чувством приближение противника (турецкие миноносцы и ”Гебен” были уже
близки к широте Севастополя), начальник минной бригады решился наконец выразить тревогу по поводу своего неопределенного положения. В 23 часа он радировал в штаб флота: ”Ввиду серьезности положения полагал бы необходимым иметь полный запас топлива. Жду распоряжений.”
Эскадренный миноносец ",Лейтенант Шестаков", 1909 г. (Наружный вид и вид сверху)
Эскадренный миноносец "Лейтенант Шестаков", 1914 г. (Наружный вид)
В штабе не нашли нужным отозваться на инициативу бригады. Развертывание завесы не состоялось, уроки минувшей войны использованы не были, рутина бездумного исполнительства оставалась в силе. В ответе штаба флота говорилось: ”Приготовьтесь к бою, возвращайтесь в Севастополь, подходя в зону обстрела батарей и к минному заграждению не раньше рассвета. В случае появления неприятеля вскройте пакет № 4Ш”. Иными словами, командование флота по- прежнему не видело необходимости в использовании своего самого скоростного маневренного соединения для прояснения зловеще сгустившейся обстановки.
В это время два германо-турецких эсминца – близкие сверстники по типу с проектом ”Лейтенанта Шестакова” – преодолевали три последних десятка миль, остававшихся на пути к Одессе. Они уже зашли в тыл ощущавшей смутное беспокойство и все-таки продолжавшей бездействовать бригаде. Дерзость и холодный расчет германо-турецкого адмирала Сушона и на этот раз оправдались.
Судьба, как это не трудно видеть в войнах XX в.. до последнего благоприятствовавшая русским, и в этой ситуации предоставила им еще один шанс. ”Гебен”, допустив ошибку в счислении, поднялся к северу выше Севастополя. Здесь в конце Лукулльской мерной линии его должны были увидеть эсминцы минной бригады. Но не увидели, потому что шли без дозора. Полоса тумана, как когда-то было с заградителем "Амур” 1 мая 1904 г. под Порт-Артуром, разделила противников. На пути ”Гебена” оказалась державшаяся на инкерманском створе группа дозора 4-го дивизиона. Связи с бригадой она не имела. Пытаясь спасти шедший с запада к Севастополю "Прут”, головной дозора ”Лейтенант Пущин” повел корабли в почти безнадежную в дневных условиях и столь малыми силами атаку. Прекратив стрельбу по городу и крепости, "Гебен” открыл залповый огонь из 150-мм пушек. Получив несколько попаданий (было убито 7 и ранено 11 человек), но, по счастью, не потеряв ход, ”Лейтенант Пущин” в расстоянии около 50 кабельтовых отвернул и ушел в Севастополь. Оставшиеся в строю ”Живучий” и ”Жаркий” помочь ”Пруту” уже не смогли.
Совершенно бесполезным оказалось для флота присутствие в Евпаторийском заливе остальных 15 миноносцев Минной бригады. Пропустив к Одессе миноносцы ”Гайрет” и ”Муавенет”, а к Севастополю ”Гебен” с тралившими перед ним (10-узловой скоростью) миноносцами ”Ташос” и ”Самсун”, бригада не заметила и появления действовавших самостоятельно заградителей ”Самсун” и ”Нилуфер”. Не предприняли попыток перехвата кораблей, напавших и на Одессу. Строго исполняя полученное накануне приказание и не ведая о происходящих событиях (из штаба никакой информации не поступало), она в 6 ч. 10 м. утра неторопливо двинулась к Севастополю. В 7 ч. 40 м.. пройдя по недавнему кильватерному следу ”Гебена” и еще видя на горизонте его дымы и рангоут, бригада под берегом вошла на севастопольский рейд.
Во всем этом не был повинен флот. Он свой долг выполнил с честью. Но понятна и тяжесть стоявшей перед ним задачи при бесталанном командующем и отсутствии скоростных кораблей. Не сумев использовать в Евпатории свой единственный шанс торпедной атаки (”Гебен”, шедший с тралящими миноносцами, ничего не стоило застать врасплох), минная бригада должна была ждать теперь готовности черноморских ”новиков” типа ”Дерзкий”. А пока на кораблях не раз, наверное, недобрым словом поминали строителей, и министерство, и великого князя Александра, устроивших флоту сооружение в 1905 г. кораблей вчерашнего дня.
Стыдно сказать, но скоростные по определению корабли типа ”Лейтенант Шестаков” с их ”парадной”, давно забытой 25-уз скоростью не имели шансов уйти от преследования со стороны ”Гебена” – их современника. ”Весомо, грубо, зримо” продолжала себя являть в этих кораблях рутина доцусимского и цусимского мышления верхушки флота. Турки и те сумели потратить свои деньги благоразумнее. Не мучая себя творческими изысканиями, они взяли да и приобрели в Германии в 1910 г. четыре немецких 35-уз. миноносца (S-165-S-168). Два из них и участвовали в налете на Одессу. Они, как можно судить, принадлежали к тому самому типу ”Тартар”, который наперебой предлагали из-за границы и который для русского флота, вплоть до появления ”Новика”, оставался недосягаемым.
