С аэродрома Розовка мы действовали до 11 октября — прикрывали районы Мелитополя, Эристовки, Пришиба, Большого Токмака. Затем поближе к Большому Токмаку и перебазировались на большую ровную, как стол, площадку, над которой господствовала небольшая, похожая на курган и служившая летчикам ориентиром высота с отметкой «93».

Через несколько дней войска 4-го Украинского фронта прорвут оборону противника на реке Молочной, а пока что мы действуем главным образом в качестве «охотников», наносим удары по вражеским эшелонам на единственной железнодорожной магистрали, питающей мелитопольскую группировку гитлеровцев на участке длиной 100 километров между станциями Мелитополь и Партизаны.

Летели однажды домой, а над степью — огромный столб черного дыма. Дома узнали: это Михаил Лиховид, выполняя парой разведку районов Акимовка, Григорьевка, Геническ, обнаружил на станции Бутлюг железнодорожный состав с шестью цистернами и проштурмовал его.

Почти двое суток бушевал на станции огонь, перекинулся на другие эшелоны, пристанционные сооружения, склады. Хороший был для нас ориентир — подпиравший небо черный султан. И не удивительно, что в центре внимания авиаторов был в эти дни скромный черноволосый юноша Миша Лиховид: он нанес противнику огромный урон. К тому же за несколько дней до этого свалил «раму», потом Ю-87.

Всего же наши летчики за время боев на этом участке сбили в воздушных боях 27 стервятников.

Идут радостные вести: 14 октября наши войска освободили Запорожье, 23-го — Мелитополь, а 25-го — Днепропетровск.

Все время прикрываем наши войска, летаем в районы Мордвиновки и Данило-Ивановки, ведем бои — яростные, горячие.

Перебазируемся часто: за месяц четыре аэродрома сменили. Погода с каждым днем ухудшается. Дышит море, ему «помогают» Днепровские плавни, а еще Гнилое море — Сиваш. Низко стелются туманы, нависают над самой головой тяжелые облака, то и дело моросят дожди. Но боевая работа не прекращается. Полеты, правда, выполняются не каждый день и не с прежней интенсивностью.

Ходим четверками и шестерками. Как правило, на малых высотах.

К концу октября все чаще летаем в район Перекопа, прикрываем переправы через Сиваш. Видим все: и идущую по лежащему на понтонах настилу артиллерию на конной тяге, торопящихся на противоположный берег пехотинцев. Даже саперов, стоящих по пояс в воде и обеспечивающих устойчивую работу переправы. Тут и там бьют из воды фонтаны — фашисты ведут артиллерийский огонь по переправе. Авиация пытается ее бомбить, но безуспешно. Как только забрезжит рассвет, со стороны Крыма появляются группы самолетов Ю-87 под прикрытием «мессершмиттов». Тут их мы, истребители, и встречаем, не пускаем к переправам, к войскам, торопящимся прорваться в Крым.

…1 ноября двумя группами — во главе одной Речкалов, вторую повел Клубов — вылетели на прикрытие наших войск. Видна хорошо переправа, видны отчетливо длинной цепочкой вытянувшиеся подразделения войск, идущих на подмогу тем, которые ведут жаркое сражение с врагом уже на крымской земле.

Мы как раз проскакивали участок между Перекопом и Армянском, когда операторы станции РУС-2 обнаружили идущую курсом на север большую группу фашистских бомбардировщиков. Некоторое время спустя незнакомая еще нам станция наведения «Ракета-7» (таких станций немало было разбросано вдоль линии фронта, так что у нашего «Тигра» появились коллеги) и навела нашу группу на три десятки Ю-87.

Завязался бой. Пара Речкалова с ходу атаковала первую десятку, мы с Жердевым — вторую.

Не осталась без дела и группа Клубова: ее другая станция наведения нацелила на «Хеншелей-129», штурмовавших наши войска. Особенно не любили этот самолет танкисты: «хеншель» применялся гитлеровцами для борьбы с нашими танками. На нем в подменой гондоле установлена была 75-миллиметровая пушка. Кроме того, он имел на вооружении четыре 20-миллиметровые пушки. Все вооружение «смотрело» вперед. Когда «хеншель» стрелял, наблюдался огромный сноп огня…

Вражеские пилоты, увидев приближающуюся к ним четверку истребителей, сразу же прекратили штурмовку и стали уходить на бреющем: «хеншель» сзади не защищен, и встреча с истребителем не сулит ему ничего хорошего.

Клубов намеревался догнать крылатых разбойников и расправиться с ними, но вдруг впереди слева заметил девятку Ю-87, заходящую на бомбометание; там, на окраине Армянска, уже вели бой наши войска.

— Атакуем! — коротко передал он в эфир и довернул истребитель левее. Ударом снизу с короткой дистанции он поразил «лаптежника», затем зашел в хвост второму — и тоже сбил его короткой очередью. Первый упал близ Армянска, второй — возле Буденновки.

Пополнил свой счет на одного Ю-87 и Николай Ершов. В конце боя Николай Трофимов сбил «мессера», затем подбил еще одного.

Тем временем наша четверка продолжала вести борьбу со «своими» «юнкерсами». Жердев зажег одного, затем двух подряд снял Речкалов. Атаковал и сбил «лаптежника» Голубев.

Все смешалось. А вот подходит и третья десятка вражеских бомбардировщиков, и мы с Жердевым атакуем ее.

На Жердева, атакующего выбранную цель, заходит сзади резко вышедший из круга «юнкерс», чтобы неожиданным ударом из передних установок если не сбить Жердева, то хотя бы сорвать его замысел.

Но враг явно переоценил и свои возможности, и сложившуюся обстановку. Я резко подворачиваю вправо свой истребитель и открываю огонь почти что навскидку. Дал длинную очередь — вел огонь до самого сближения с «юнкерсом». Пронесся мимо него и не видел, что и как произошло дальше.

Только позднее от станции наведения узнал: сбил! Бомбардировщик упал южнее Перекопа.

Услышал — и еще не поверил. Только дома, после того, как лаборанты проявили пленку фотокинопулемета, убедился: есть на моем счету третья победа!

Задумался: у моего товарища Жоры Голубева счет сбитых самолетов в два раза больше. Жердев довел свой счет до двенадцати. Саша Ивашко «подровнял» его до десяти… Как мне догнать их? Хожу все время ведомым, а он, как известно, имеет свою задачу — быть щитом у командира, прикрывать его действия, оберегать от вражеских ударов…