Затем я берусь за кинокамеру. Отхожу на край вершины, даю наезд на лагерь американской экспедиции, расположенный далеко внизу, на леднике Ронгбук, затем перевожу камеру на Ефимова, крепящего к треноге вымпел Уральского политехнического института. От него-вниз на окружающие горы. Я очень рад своей находке. Это лучшее, что мне удалось снять в жизни. Но Сережа открывает камеру, а там «салат» — клубок перепутанной пленки. Обидно до слез, но сделать больше ничего нельзя. Пленка кончилась. Вынимаем кассету, а камеру оставляем на вершине. Теперь в ход пошли фотоаппараты.

Мы уже более полутора часов на вершине. Чувствую, что пора начинать спуск, и тороплю Сережу, но он все тянет и тянет. В начале четвертого покидаем вершину. На леднике Ронгбук вижу двойку, идущую от склона Эвереста к американскому лагерю. Интересно, видят ли они нас?

На спуске у Сережи ломается одна из кошек, и темп движения падает. Без кошек на этих заснеженных плитах недолго и улететь. Как это Мысловский и Балыбердин шли без них ночью? Чаще идем попеременно. На крутых и опасных местах подстраховываю спуск товарища. — К вечерней связи возвращаемся в лагерь V. Сразу продолжить спуск к лагерю IV тяжеловато, а после отдыха будет поздно. К тому же узнаем, что он уже занят. Туда поднялись Валиев и Хрищатый, поднося лекарства. Бершов, Туркевич, Мысловский и Балыбердин на подходе к лагерю III. Молодцы, ребята! Высота 7800 для нас уже почти привычная. Снизу в лагерь III подошли Ильинский и Чепчев. Впервые за 2 месяца группа Ильинского должна была собраться вместе, но обстоятельства не позволили сделать этого.

Снимаем кошки. Сматываем веревку (она нам больше не нужна: до Западного цирка натянуты перила). Снова нам предстоит бессонная ночь. В баллонах у нас по 20 атмосфер. Это только часа на 2–3.

С рассветом покидаем лагерь. Горы, как алмазы, вспыхивают в лучах восходящего солнца. В долинах еще темно, в них ночуют облака. Очень холодно, но ветра почти нет. Высота 8500. Идем без кислорода. Сильно мерзнут руки и ноги. Приходится изредка останавливаться и приводить их в порядок.

К утренней связи спускаюсь в лагерь IV и отогреваюсь в компании Валиева и Хрищатого. Подходит Ефимов, и я освобождаю насиженное место. В 11.20 подхожу к лагерю III. Время позднее, но еще никто из обитателей лагеря не тронулся в путь. Туркевич торопит Мысловского с выходом. Надоела ему эта высота, да и всем нам тоже. Мне хочется сегодня добраться до ледника. Ильинский долго прилаживает кислородную маску и уходит вверх. Бершов и Туркевич сопровождают Мысловского вниз. Он тоже идет с кислородом. Балыбердин в лагере III уже полностью отошел и остался со мной ждать Ефимова, который захватил из-под вершины Володин рюкзак. Готовим чай. Подходит Ефимов. Он не торопится вниз. Говорит, что плохо переносит резкую потерю высоты. Володя уходит догонять ребят.

И снова мы с Сережей одни. Скоро 14-часовой сеанс связи. После него решим вопрос о дальнейшем спуске. Если в лагере II будет свободное место, Сережа останется там переночевать. Договорившись с Хомутовым о дополнительной связи, оставляю Ефимову рацию и продолжаю спуск. Не задерживаясь в лагере II, к закату солнца спускаюсь в Западный цирк. Туркевич уже в «Зиме». Он ушел пораньше из лагеря И, чтобы к приходу остальных приготовить чай и ужин. Вскоре подходит Балыбердин. Около самого лагеря он угодил в трещину. Хорошо, что рюкзак не дал провалиться. В темноте подходят Бершов и Мысловский. Ефимов сегодня ночует в лагере II с тройкой Хомутова.

7.05.82. Бершов делает Мысловскому плановый укол, и четверка отправляется в последний переход к базовому лагерю. Я же остаюсь ждать Ефимова. А его все нет и нет. Часто высовываюсь из палатки и всматриваюсь в склоны Эвереста. Уже 12, а на стене никакого движения.

Около последней перильной веревки разошелся ледник, обнажив глубочайшую трещину. Одно неосторожное движение — и… Умудрился же Москальцов упасть в трещину с лестницы, по которой много раз ходил! А вчера Балыбердин…

Ушедшей вниз четверки уже давно не видно… Остается только ждать… Время тянется медленно. На солнце в палатке становится жарко.

Снова и снова перебираю в памяти события, связанные с экспедицией. Все-таки молодец Евгений Игоревич! Поднять такое дело! Ему больше всех пришлось работать в Москве и здесь, в Непале. Колоссальная ответственность в принятии сложных, порой весьма спорных решений. Такие перегрузки легли на его плечи, что просто приходится удивляться: как такое можно выдержать?

А Овчинников! Более надежной опоры для начальника экспедиции трудно представить. Анатолий Георгиевич всегда ратовал за совершение сильного восхождения в Гималаях. Я рад, что его идеи восторжествовали. Со стороны Непала на сегодня сложней маршрута нет. Всеми своими достижениями в альпинизме я обязан Анатолию Георгиевичу, который личным примером многому научил меня. Большинство труднейших восхождений было совершено с ним в одной команде. Когда же в группе Овчинников, то чувствуешь себя на редкость спокойно и уверенно.

Вспоминаю неутомимого труженика Михаила Ивановича Ануфрикова, для которого эта экспедиция стала делом всей жизни. Без его многолетних усилий она вряд ли состоялась бы. Всего неделю после отъезда руководства в Непал мне пришлось с Михаилом Ивановичем решать в Москве оставшиеся экспедиционные дела, но за это время я полностью ощутил неимоверные нагрузки, выпавшие на его долю. Вечером я просто приползал домой и ждал 9 марта-дня вылета основной части команды.

Ну вот и сбылась мечта не только нас, участников экспедиции, но и многих, многих альпинистов разных поколений, долгие годы грезивших гималайскими высотами: Кузьмина, Абапакова, Белецкого, Боровикова, Хохлова, Галкина, Ерохина и многих, многих других.

Я рад, что смог подвести команду к пику формы в нужное время и что мы оказались 4 мая в лагере V. Рад, что всей четверке удалось подняться на Эверест, хотя и не вместе, как мы мечтали.

Скоро дневная связь. Наконец-то вижу Ефимова. Он быстро, почти бегом, спускается по перилам и к 14.00 уже в палатке. Последний взгляд на стену. Теперь она останется только в нашей памяти и на фотографиях. Для нас это уже история, а там, наверху, ураганный ветер и сильный мороз не позволили сегодня Валиеву и Хрищатому подняться из лагеря V выше Западного гребня.

Задолго до нашего прихода все обитатели базового лагеря высыпали на смотровую площадку. Теплая встреча. Нас обнимают, поздравляют с победой. Теперь-то мы дома. Справляемся у Света Орловского о состоянии здоровья ребят и идем в кают-компанию пить сок, компот, чай-все, что приберег Володя Воскобойников к этому дню.

Очередная бессонная и тревожная ночь в базовом лагере с 7 на 8 мая. Вечером Валиев и Хрищатый, уловив момент в перемене погоды, вышли на штурм Эвереста. Проходит час за часом, а от них никаких известий. Постоянно на приеме дежурят несколько раций.

Где-то около 2 часов ночи кто-то пытается выйти на связь. Это Валиев. Больше некому. Но что он хотел сказать? В полудреме проходит ночь, а на рассвете в эфир вышел Ерванд Ильинский и спросил, нет ли у нас сведений от Валиева.

8:30. Утренний сеанс связи. И опять от двойки никаких известий. По всем раскладкам сильнейшая алма-атинская связка должна уже вернуться. Ильинский и Чепчев готовятся к выходу из лагеря V. А в 9.00 Ерванд сообщил, что установил с ребятами голосовую связь. Они возвращаются с победой! После длительной паузы начинается серия переговоров. По согласованию с тренерским советом, Тамм отдает распоряжение Ильинскому и Чепчеву сопровождать уставших Валиева и Хрищатого. И это из-под Вершины, до которой осталось несколько часов работы! Не просто из-под вершины, а из-под Эвереста!

9.05.82. День Победы. На торжественной линейке Тамм зачитывает праздничный приказ. Этот день мы отметили еще одним успешным штурмом Эвереста Хомутовым, Пучковым и Гблодовым. Грандиозный успех! 11 человек по новому сложнейшему пути, не имея опыта восхождений в Гималаях, в плохую погоду смогли подняться на вершину вершин!