Каждый поклон выражает один из четырех буддийских обетов. Вот они: «Хотя живые существа бесчисленны, мы даем обет спасти их. Хотя наши дурные желания бесконечны, мы даем обет избавиться от них. Хотя учение безгранично, мы даем обет усвоить его. Хотя состояние Будды недостижимо, мы даем обет достичь его». Если оно недостижимо, как можем мы достичь его? А мы должны! Этого требует наша высшая природа, это и есть буддизм.

Думать: «Мы сделаем эго, потому что это возможно» — не буддизм. Даже несмотря на то, что это невозможно, мы должны сделать то, что требует от нас наша истинная природа. Но в действительности дело не в том, возможно нечто или невозможно. Если в глубочайших недрах внутренней природы мы желаем избавиться от эгоцентрических идей, мы должны это сделать, и когда мы совершаем такое усилие, наше внутреннее желание утихнет, и наступает Нирвана. Прежде чем вы решили сделать усилие, у вас имеются трудности, но когда вы его начали, у вас их нет: усилие успокаивает ваше глубочайшее внутреннее желание. Нет иного способа достичь спокойствия. Спокойствие ума не означает, что вы должны прекратить свою деятельность. Истинное спокойствие следует найти в самой деятельности. Мы говорим: легко обладать спокойствием в бездействии, трудно быть спокойным в деятельности. Но покой в деятельности — это истинный покой».

В дзэне учение Будды приходит к отрицанию самого себя или, может быть, к выявлению той скрытой возможности жизни, которая в нем была заложена. Будда, видно, не зря отказывался отвечать на вопросы о природе Нирваны: последовательно рассуждая, приходилось сводить реальность Нирваны к Ничто, пустоте, но интуитивно в идее Нирваны чувствовался более глубокий смысл. В Нирване, совпадающей в пределе с Чистым Атманом, всегда был невидимый ключ жизни, дзэн-буддисты открыли его и показали, как утолять жажду из этого источника.

Эзотерическое учение Кришнамурти стоит особняком, оно выделяется даже на фоне ярких самих по себе эзотерических доктрин. Лично я знакомился с Кришнамурти долго, мучительно, всячески сопротивляясь, пока, наконец, во мне не пала какая-то преграда, и я вошел в мир, как оказалось, вполне мне родственный. Когда же замысел Кришнамурти совершенно прояснился, когда я уже легко и сочувственно прочел заново его работы (особое впечатление на меня произвела «Единственная революция»), то, к своему удивлению, пережил сильное, радостное чувство. Его можно сравнить с теми ощущениями, когда теплый летний грибной дождь смывает наносное, пыль, заставляя ожить и засверкать все вокруг.

Кришнамурти («Кришна» — бог, «Мурти» — запечатленный образ) — личность почти легендарная. В начале нашего века его сознательно готовили как нового мессию, призванного спасти мир. И готовили основательно: он учился в специальной школе Теософского общества, где наряду с обычными предметами преподавались оккультизм, йога, различные виды медитаций и т. п. Но Кришнамурти не пошел по стопам Елены Блаватской, он порвал с теософией, предпочтя жизнь свободного эзотерического мыслителя, свободного от всех школ и учений, от любой религии, от всякой идеологической системы. Кришнамурти пишет книги, читает лекции, много ездит по свету и везде ищет Истину. Он несколько лет уединенно живет в горах с тяжело больным братом, смерть которого впоследствии глубоко осмысляет и переживает. Распустив большое общество своих последователей, он решительно отказывается от роли учителя, гуру. Кришнамурти было двадцать восемь лет, когда он пережил духовный и физический опыт, изменивший всю его жизнь, с тех пор он периодически испытывал сильнейшие боли в голове и позвоночнике, однако не принимал никаких лекарств и никогда не прибегал к наркотикам. Кришнамурти был вегетарианцем, не пил, не курил, заботился о теле и духе. Интересно его отношение к людям: он приемлет и любит всех людей, сочувствует каждому и никого не выделяет особо. У него было много друзей и в Европе, и в Америке, и в Индии, но любой человек, первый раз пришедший к нему, мог рассчитывать на то же отношение к себе, что и его близкий друг. При этом Кришнамурти одинок, однако не в бытовом смысле, он одинок творчески, сознательно, поскольку служит только свободе и истине. Подобно Христу, ходившему по водам, он живет необыкновенно в обыкновенном мире, его жизнь праведна, идеальна. Хотя о Кришнамурти существуют и другие мнения. Бхагаван Шри Раджнеш в 1979 г. писал: «Кришнамурти говорит уже сорок с лишним лет, и люди слушают. И все те же самые люди слушают его в течение сорока лет… и их сознание ни на йоту не изменилось… Кришнамурти остался просто интеллектуальным феноменом, потому что он никогда не давал себе труда вникнуть в человеческие жизни. Проникать, вторгаться в людские жизни очень опасно, вы играете с огнем». В какой мере справедливо это высказывание?

Кришнамурти оценивает существующий мир, культуру, ценности резко отрицательно, непримиримо, попросту говоря, он их отвергает. Культура для него — это хаос, бездушие, бессмысленная, механическая жизнь. Города — центры современной цивилизации — вызывают у Кришнамурти лишь сожаление. Он, не колеблясь, зачеркивает или считает антиценностями фундаментальные индивидуалистические «парадигмы» современной личности — жажду власти, стремление к успеху, желание приобрести устойчивость, повысить престиж, соревноваться, бороться, поддержать свое «Я» и т. п., сюда попадает даже поиск религиозных ценностей и смысла жизни. Кришнамурти пишет:

«Успех — это жестокость. Любой вид успеха — политический и религиозный, в искусстве, в делах. Добиться успеха можно только беспощадностью… Власть — одна из форм зла… Человек, проявляющий власть, никогда не откроет дверь, ведущую в Реальность…

Праведная жизнь — не следование требованиям социальной морали, она свободна от зависти, жадности, стремления к власти, ибо эти свойства порождают враждебность…

Вы должны увидеть весь этот путь жизни с ее абсурдными верованиями и разделениями, увидеть крайнюю бессмысленность жизни, которая проходит в конторе или на фабрике. А в конце всего этого приходит смерть…

Внутри узких стен современной культуры нет свободы, а так как нет свободы, то господствует хаос. Живя в этом хаосе, человек ищет свободу в идеологиях, в теориях, в том, что он называет Богом. Такой уход от жизни не есть свобода. Это опять-таки тот метр тюрьмы, который отделяет людей друг от друга.

Общество, которое создали люди — гнилое, извращенное, аморальное. Его-то и необходимо изменить, но это возможно тогда, когда человек, создавший общество, изменится сам…

Утро было яркое, свежее, и цветы сверкали своими летними красками. За огромной прозрачной башней (Эйфелевой) проходила похоронная процессия, гроб и катафалк были покрыты цветами, за катафалком двигалось много машин. Даже после смерти мы жаждем быть значимыми, наше тщеславие и чванство не прекращаются. Каждый человек хочет занимать важное положение или быть связанным с важным лицом. Власть и успех, малые и большие, должны получить признание. Без признания они не имеют значения; требуется признание их многими или кем-то одним, который господствует. Власть всегда внушает уважение и придает человеку респектабельность. Власть несет всегда зло, кто бы ей ни пользовался: политические деятели, святые, жена или муж. Какое бы она ни несла зло, все жаждут ею обладать, и те, кто се добились, жаждут все большей и большей власти. Этот катафалк с его веселыми цветами казался таким далеким!.. Даже после смерти власть не прекращается; она переходит к кому-то другому. Это факел зла, который передается из поколения в поколение. Очень немногие могут ее отвергнуть, полностью и свободно, не оглядываясь назад; но награды они не получат. Награда — это успех, блеск признания. Не быть признанным — это значит быть неудачником, быть никем, когда все жажды и конфликты прекратились, тогда приходит благодать не от богов, не от церкви или людей… Дети перекликались и играли, когда катафалк проезжал мимо, и они даже не взглянули на него, занятые своими играми и смехом».