- Будьте любезны, передайте это инспектору Карелле, пожалуйста.

Клинг взял конверт:

- От кого?

- От Синтии Форрест.

- Послушайте, я извиняюсь. Понимаете… около двух лет назад сюда пришла девушка. Спросила Стива Кареллу, а его не было. Стива Кареллу, и никого другого. Сказала, что подождет его, открыла дверь, вот так, как и вы, вынула револьвер и заявила, что пришла убить Кареллу. Вот почему я…

- Инспектор Клинг, - произнесла Синди, четко и твердо выговаривая каждый слог, - я никогда не видела более отвратительного типа, чем вы.

Она повернулась на каблуках и вышла. Клинг посмотрел ей вслед и пожал плечами. Потом подошел к столу Кареллы, чтобы положить конверт. И тут внезапно вспомнил, что имя Синтии Форрест фигурировало в досье по меньшей мере два раза, и осознал, что речь шла о дочери Энтони Форреста, одного из убитых. Он чуть не бросился вслед за ней, но передумал.

- Ну и черт с ней, в конце концов, - сказал он, бросив конверт на стол Кареллы.

Конверт был набит сведениями о человеке, который был ее отцом. Большинство бумаг относилось к тому времени, когда он был студентом университета Рэмси: составленные им доклады, фотографии футбольной команды, бюллетени за триместры, журнал, который он издавал, и все в таком роде. Карелла не увидит это до следующего утра, потому что до вечера пробудет в городе, а потом поедет прямо домой ужинать с женой и двумя детьми.

Во всяком случае, в конверте не было ничего такого, что могло бы ему помочь. Кроме одной вещи, может быть. Этой вещью была старая театральная программка, порванная и пожелтевшая, в которой можно было прочесть: «Труппа «Парики и котурны» представляет «Долгое возвращение». Пьеса в одном действии Юджина О’Нила».

Программка дремала в конверте на столе Кареллы. Ее левая внутренняя страница была разделена на две части - в одной говорилось о заслугах труппы, а в другой содержались пожелания выпускникам 1940 года. На последней странице было рекламное объявление ресторана «У Гарри», специализировавшегося на домашнем мороженом и расположенного в двух шагах от университета.

На правой внутренней странице были помещены следующие сведения:

Участвуют

(в порядке появления на сцене):

Толстый Джо

Ник

Мэг

Олсон

Дрисколл

Коки

Айвен

Томаса)и Паскуале

Эндрю Маллиген

Маргарет Баф

Рэндольф Норден

Энтони Форрест

Дэвид Артур Коэн

Питер Келби

Кейт

Фреда

Первый хулиган

Второй хулиган

Хелен Стразерс

Бланш Рут Леттиджер Сальваторе Палумбо

Руди Ферсгенмахер

Этим вечером, когда инспектор Карелла ужинал со своей женой Тедди и сыновьями - близнецами Марком и Эйприлом, некий Руди Ферстенмахер выходил из метро, направляясь к своему дому в Маджеста, Но домой он не вернулся, потому что пуля от «Ремингтона-308» ударила его в голову и убила на месте.

Следующий день Карелла начал с оглушительных криков. По натуре он не был крикуном, и ему очень нравился Берт Клинг, которому были адресованы его упреки. Но он орал так, что было слышно в вестибюле первого этажа.

- И ты считаешь себя полицейским? Только вот каким полицейским?

- Мне и в голову не пришло посмотреть, вот и все, - терпеливо объяснял Клинг. - Она сказала, что это для тебя, так что…

- Мне казалось, что тебя ввели в курс дела. Тогда почему?

- Черт возьми, откуда мне было знать, что в конверте?

- Она тебе его дала или нет?

- Она сказала, что это для тебя!

- А ты даже и не подумал взглянуть, что…

- Я пощупал конверт, - сказал Клинг, - когда она пришла.

- Ты пощупал? Я не ослышался? Ты сказал - пощупал? Господи, для чего?

- Чтобы узнать, нет ли у нее оружия.

- Как тебе в голову пришло, что Синтия Форрест…

- Она спросила тебя. А когда я сказал, что ты ушел, она толкнула дверь и заявила, что будет тебя дожидаться. И я вспомнил об истории с Вирджинией Додж и подумал, что эта тоже хочет пустить тебе пулю в лоб. Вот почему. Ясно?

- О, дерьмо! - простонал Карелла.

- Тогда я пощупал конверт, посмотрел, что у нее в сумке, и, когда понял, что она безоружна, взял конверт и положил тебе на стол.

- Не заглянув в него? О, дерьмо! - повторил Карелла.

- Послушай, я знаю, что я только жалкий любитель по сравнению с гением…

- Заткнись! - крикнул Карелла.

- …бригады, но я только что появился, еще половины людей по этому делу не знаю, и у меня нет привычки вскрывать письма, которые адресованы…

- Послушай, Мейер, принеси-ка ему полотенце, пусть вытрет глаза, хорошо?

- …кому-то другому. Теперь, если тебе угодно, сделай из этого государственное преступление.

- Человека вчера вечером убили! - заорал Карелла.

- Я знаю, Стив, - сказал Клинг, - но в программке много других имен. И пока мы тут скандалим, что я должен был сделать, а чего не должен, этот тип уже стреляет в другого. - Клинг замолчал на секунду, потом продолжил: - Будем продолжать орать друг на друга или возьмем телефонный справочник и попытаемся отыскать остальных?

- Чуток опоздал, юный Шерлок. Мы с Мейером с семи утра этим занимаемся, а ночь провели в семье Руди Ферстенмахера, который был убит вчера вечером, потому что…

- Перестань ко мне придираться, Стив, - сказал Клинг. - То, что произошло вчера вечером, не моя вина.

- Может быть! - крикнул Карелла.

- Никакого «может быть».

- Хорошо. Я тебе уже сказал, что мы начали искать этих людей, как только я обнаружил на своем столе программку. В пьесе было одиннадцать актеров, шестеро уже убиты. Из пяти оставшихся мы нашли двух мужчин. Третьего в справочнике нет. А женщины, конечно, вышли замуж и сменили фамилии. Мы уже позвонили в университет, и если они что-то найдут, то перезвонят. Мужчинам мы тоже позвонили, и они нас ждут. Если я дам тебе имя и адрес, как ты полагаешь, ты сможешь найти дом и как-нибудь расспросить…

- Стив, ты начинаешь мне надоедать!

- Нужного человека зовут Томас ди Паскуале. Он играл Толстого Джо в пьесе О'Нила. Живет он в доме четыреста девятнадцать по Ред Роад, здесь, в Айзоле. Он тебя ждет.

- Что я должен у него узнать? - спросил Клинг.

- Я хочу, чтобы он рассказал, что произошло в сороковом году.

Томас ди Паскуале жил в весьма респектабельном доме в южном конце города. В ответ на звонок он прокричал:

- Входите! Входите, не заперто!

Клинг повернул дверную ручку и очутился в большой прихожей, устланной толстым ковром. Прихожая вела в салон, расположенный уровнем ниже; там разговаривал по телефону хозяин квартиры.

Тот, что когда-то воплотил в университетской постановке образ Толстого Джо, теперь был высоким, худым человеком лет за сорок. На нем был шелковый халат. Когда Клинг вошел, закрыл за собой дверь и остановился в прихожей, он говорил по телефону. Не глядя на инспектора, даже не прерывая разговора, ди Паскуале сделал ему знак садиться в кресло напротив, зажег сигарету, замолчал, позволив собеседнику наконец вставить слово, и снова заговорил:

- Нет, Гарри, старина, только не это. Так дело не пойдет. Даже и говорить не стоит.

Клинг, сидя напротив, делал вид, что не интересуется разговором.

- Нет, Гарри, ты ведь понимаешь, что когда ты говоришь о двухстах тысячах за парня такого класса и репутации, то дело не пойдет. Извини, Гарри, я перегружен работой, мне надо бежать, так что…

Пока ди Паскуале несколько секунд выслушивал аргументы собеседника, Клинг зажег сигарету.

- Ты думаешь? Когда ты решишь разговаривать всерьез, Гарри… Кто? Ты его называешь сценаристом? Для меня, Гарри, это мелкий французишка-болтун. Он даже не говорит по-английски, а ты хочешь, чтобы он тебе написал вестерн! Черт возьми, Гарри, не говори глупостей! - Он прикрыл трубку рукой, посмотрел на Клинга и сказал: - Если хотите, на кухне есть кофе. - Потом снова в телефон: - Ну получил он премию Французской академии, и что? Знаешь, что ты можешь сделать с этой премией, а? Послушай, Гарри, мне плевать на людей, которых ты можешь нанять за двести тысяч. Если хочешь, найми этого французского болтуна, и пусть он тебе пишет вестерн. Давай не стесняйся. И удачи тебе! - Ди Паскуале помолчал. - Как это сколько я прошу? Сделай мне приличное предложение, черт возьми!