Эми с Дэном быстро выскользнули из дверей и спрятались за огромным бронзовым Роденом. Высунув носы из-за статуи, они оценили обстановку. Это был огромный зал, по всей окружности которого были развешаны щиты с портретами самых выдающихся Янусов всех времен и народов. У детей закружилась голова от такого количества знаменитостей: Уолт Дисней, Бетховен, Марк Твен, Элвис, мультипликатор Доктор Сьюз, Чарли Чаплин, рэпер Снуп Догг — и так далее, и так далее.

Они увидели три сцены, вокруг которых сосредоточилась оживленная публика, человек тридцать. На одной шло представление японского театра кабуки, на другой — группа художников расписывала цветным спреем холст, натянутый на вращающееся колесо. На третьей шел поединок на огненных мечах между воинами, одетыми в огнеупорные комбинезоны.

— Слушай, мы на какой планете?

— Поразительно! Это какой-то священный обряд во имя искусства. Надеюсь, мы с тобой тоже окажемся Янусами. Вот только как бы нам незаметно проскочить мимо всех этих прекрасных людей.

— Слушай, когда ты идешь в кино, ты на что смотришь — на экран или на зрителей?

— Не понимаю…

— Давай попробуем просто раствориться в толпе и незаметно выйти из зала.

У Эми с ее страхом толпы идея оказаться среди нескольких десятков врагов вызывала дрожь. Тем не менее это пока был их единственный план. Сидеть за Роденом было еще более рискованно — рано или поздно их там все равно найдут и обезвредят.

— Что ж, давай попробуем.

Они незаметно покинули свое укрытие и, стараясь идти не слишком быстро и не слишком медленно, делали вид, что они здесь совершенно свои. Дэн сразу же примкнул к поклонникам огненного поединка, а Эми присоединилась к любителям современной живописи, которые закончили очередной коллективный шедевр и снимали с колеса холст, весь забрызганный красной и желтой краской. Послышался взрыв восторженных аплодисментов, и Эми, охваченная общим весельем, тоже начала радостно хлопать в ладоши. У нее получилось! Она одна из них! Кто-то в особо эмоциональном порыве даже хлопнул ее по плечу, чуть не сбив с ног. Стараясь деликатно отодвинуться от страстного поклонника живописи, Эми заметила на стене указатель:

— А кто такой Леопольд? — удивился Дэн.

— Это их отец. В свое время он был знаменитым музыкантом и композитором, но всю жизнь посвятил детям, особенно Вольфгангу.

Это было небольшое помещение, похожее на прочие музеи, обставленное в стиле гостиной восемнадцатого века со старинной мебелью и музыкальными инструментами.

— Да, эти ребята перещеголяли сам Моцартхаус, — сказал Дэн, рассматривая коллекцию рукописных партитур. Его внимание привлек толстый фолиант, стоящий на нижней полке застекленного шкафа. — Смотри, кажется, эта книга написана самим отцом Моцарта.

— «Метод игры на скрипке», — прочитала Эми. — В восемнадцатом веке это был самый популярный в мире учебник игры на скрипке.

— Дэн! Это же настоящий клавесин Моцарта! Он на нем играл, когда ему было всего три года! Ты только представь себе: ты еще ходил в подгузниках, когда маленький Моцарт трогал эти клавиши и слушал, как «эти ноты нравятся друг другу»!

— Может, Моцарт тоже тогда носил подгузники. Если ты гений, это еще не значит, что ты умеешь ходить на горшок.

У Эми разбегались глаза от редчайших, уникальных экспонатов, когда-то принадлежавших семье великого композитора. Вдруг ее внимание привлекла витрина в самом центре зала, посередине которой были выставлены три пожелтевшие страницы, исписанные старинным кружевным почерком. И очень знакомым почерком…

— Страницы из дневника Наннерль!

— Так читай скорей! — подлетел к ней Дэн.

— Ты что, они же на немецком. Мы должны их как-то достать отсюда и показать Нелли.

— Здесь без профессионала не обойтись, — авторитетно заметил Дэн, глядя на странное устройство, прикрепленное к витрине. По форме оно напоминало кофейное фарфоровое блюдечко, над которым светился яркий огонек. — Я видел такие на картинке. Это сканер сетчатки глаза. Ставишь сюда подбородок, и датчик считывает информацию с твоего глаза.

— Может, наши зрачки подойдут. В семье только четыре ветви, так что один шанс из четырех, что мы — Янусы.

— И три из четырех, что мы — покойники. Эми, ты понимаешь, что ты говоришь? У этих чуваков висят картины на миллиард долларов просто так, без сигнализации, а мы берем именно то, что у них под охраной. Здесь много загадок, Эми, но одно я могу сказать тебе точно: если нас поймают за эти три странички, то нам точно не поздоровится.

Эми на всякий случай отошла от сканнера подальше. Дэн, как всегда, прав. Что делать? Неужели в этой игре риск может быть смертельным? И имеет ли она право рисковать собой и жизнью своего брата ради того, чтобы получить ключ?

— Классное местечко! А мама мне никогда не рассказывала, что все эти суперстары были Кэхиллами…

— Это действительно впечатляет, — вмешался незнакомый голос с итальянским акцентом. — Такой вклад в мировое искусство, как Янусы, не сделал больше никто на свете.

— Мы стараемся, — скромно продолжил Йона.

— А вот очень интересный экземпляр, который должен порадовать американца, — продолжал итальянец. — Пожалуй, это наиболее широко копируемое произведение в мире. Портрет вашего первого президента, Джорджа Вашингтона. Его копия украшает все долларовые купюры вот уже более ста лет. Портрет написал Гильберт Стюарт в 1796 году. Имя его прабабушки — Гертруда Кэхилл.

— Нормально, — поддержал светскую беседу Йона. — Но, кажется, я видел эту картину в Музее изобразительных искусств в Бостоне.

— Что вы! Это всего лишь грубый набросок. Там же почти весь холст пустой. А вот этот шедевр и есть… Как это вы говорите в Штатах?

— Настоящая вещь? — подсказал Йона.

— Esattamente. note 5 Большинство художников клана Янусов всегда оставляли нам лучшие из своих творений. Напомните мне показать вам законченную «Звездную ночь» Ван Гога. Лунный свет на ней совершенно непостижим! А теперь, если позволите…

Выглянув из-за клавесина, Эми увидела Йону в сопровождении стройного высокого господина со смоляными волосами, затянутыми в хвостик. Они остановились как раз напротив страниц из дневника Наннерль.