Встречал ли он во время своей одиссеи врагов? Несколько, согласился он. Нет, не массудов и не людей, а гивистама и одного лепара. Да, их присутствие в зоне боев удивило его. Больше, чем они сами полагали. Он обошелся с ними так, как тот требовали обстоятельства. Во время одной из подобных бесед симпатичная Коссинза-иив с извинениями подошла к нему:

– Раньи-аар, я должна сообщить вам нечто важное. – Остальные попытались зашикать на нее. – Извини, но я не могу больше держать это в секрете.

– Секрет? – спросил Раньи настороженно.

– Ты уже знаешь, что на нашу передовую базу завтра прибывает новый отряд специальных бойцов с Коссуута.

Раньи был искренне удивлен:

– Впервые об этом слышу.

Новобранцы с родины. Новые выпускники. Неужели так много времени прошло с той поры, когда его единственной заботой было хорошо преодолеть Лабиринт?

– Когда они присоединятся к нам, наши силы удвоятся. В следующий раз, когда командование даст нам специальный приказ, мы сумеем ударить по врагу значительно мощнее, чем делали это до сих пор здесь или на Кобе.

– Великолепно, – Раньи проявил минимум энтузиазма. – Это секрет?

– Нет. – Коссинза улыбалась. Вокруг нее некоторые тоже заулыбались. – Твой брат приезжает с отрядом. Они дали ему соответствующую степень. Как бы со стороны Раньи слышал, как выражает удовольствие услышанной новостью. Итак, Сагио здесь, на Эйрросаде. Чудесно. До сих пор он успешно обманывал ашреганов, криголитов, своих товарищей, но сумеет ли он обмануть собственного брата?

В том, что Сагио – его брат, Раньи не сомневался. У них были одинаковые рост и сила, одинаковые стремления и навыки. Раньи был несколько умнее, его младший брат несколько выше ростом. Сходство перевешивало различия. И он, и его брат были одного племени, как бы это ни называть по-иному. Раньи было неважно, одни и те же были у них родители или нет. Сагио был и останется его братом навсегда. Все его тревоги улеглись, когда на следующее утро он увидел своего брата выходящим из транспорта. Что же касается Сагио, окажись Раньи даже двухголовым, это и тогда не уменьшило бы удовольствие его младшего брата от встречи.

Часы напролет они беседовали, рассказывали друг другу о происшедшем за это время, вспоминали. Если Сагио и обратил внимание на некоторую сдержанность брата, когда упомянул родителей, то предпочел не обращать на это внимания.

– Я слышал о том, что с тобой произошло. Я даже себе представить всего этого не могу.

«Дорогой брат», более искренних слов он не смог бы произнести!

Какова, интересно, будет его реакция, когда он узнает правду, думал Раньи. Как и все прочие, Сагио был убежден, что его брат был героем. Но это не имело значения, потому что он был героем для ашреганов, но не принадлежал к их расе. Ни Сагио, ни Коссинза, ни умный Соратии-еев. Или принадлежали? Ему было необходимо выяснить правду, без вмешательства со стороны людей, ашреганов, амплитуров или кого бы то ни было еще. Пусть они борются за будущее миров, за всю Галактику. Борьба за него самого, за его собственное Я касалась лишь его.

Когда он решил, что наступил наконец подходящий момент для открытия истины, то вдруг осознал, что его могут и убить. Причем даже родной его брат Сагио, возможно, примет в этом участие. Поблизости не было ни вооруженных людей, ни гивистамов, чтобы защитить его. Его жизнь была в их руках и в ничьих больше. Что бы он ни думал о тех, кто взял его в плен, он вынужден был признать тот риск, на который они пошли, позволив ему вернуться сюда, к его близким. Это предполагало доверие… или отвагу. И то, и другое было характерными чертами людей. Перед тем как начать говорить, перед тем как поставить на карту свою жизнь, он должен был быть абсолютно уверен во всем. Таково было его предназначение, и он должен был его исполнить. Пока же он расслабился в компании брата, погрузившись в воспоминания о более простых временах, о тех днях, когда он был полностью уверен во всем, когда Назначение было оправданием всему. В отличие от нынешнего времени, прежние убеждения уже не казались ему столь грандиозными. Как ему убедить Сагио и своих друзей в том, что они не ашреганы, а лишь жертвы обмана амплитуров? У него не было с собой тех проклятых изображений, не было схем и диаграмм, не было средств для проведения тестов над своими недовольными компаньонами. Только его собственная репутация и сила характера, и этого, он был уверен, вполне достаточно. Он знал, что ему не стоило делать. Он находился в безопасности среди тех, кто восхищался им и уважал его. На основе существующих правил он мог бы, сославшись на усталость от боев, переехать в другие колонии, где нет сражений. На Коссууте будут только рады заполучить его инструктором. Он мог бы попытаться забыть о том, что видел, о том, что узнал, вернуться домой и прожить остаток жизни среди знакомого окружения, среди друзей. Его вторжение в ход событий в любом случае ничего не изменит в тысячелетнем конфликте. Даже если он и человек, он ничем не был обязан этим незнакомым существам.

Но он не мог отмахнуться от ответственности, которая на него давила, – ответственности за неродившихся. Если его друзья не подвергнутся лечению, их отпрыски унаследуют те физические уродства и те внутренние изменения, которые были привнесены амплитурами. Ребенка, который родится от них, уже невозможно будет убедить в его человеческом происхождении. Какой бы ни была его собственная судьба, он не представил, как он может помочь, у кого не будет уже никакого выбора.

Он начнет с Сагио. Это решение, по крайней мере, легко принять. Его брат хотя бы выслушает то, что другим покажется бредом сумасшедшего. Если повезет, он сумеет кое-что разъяснить и другим, пока его не увезут на лечение.

Не только друзья и коллеги Раньи с вниманием слушали его рассказы о том, как он сумел в одиночку выжить в джунглях Эйрросада. Амплитуры уделили немалое внимание изучению результатов исследований своих новых бойцов. Среди них история Раньи вызвала немалое ликование и… любопытство.

Безусловно, его опыт подтверждал лишь генетическую жизнестойкость той линии, которую они пытались развить. И конечно, подобный поступок не мог пройти незамеченным. Поздравления были наготове… как и краткое изложение происшедшего.

– Идут Учителя!

Раньи, Сагио и несколько его друзей отдыхали в полевом бараке, куда с этим сообщением ворвался Турмаст. Пока не было принято решение о последующих боевых операциях, им не оставалось ничего иного, как упражняться и попытаться не ослабеть во влажном климате. Они ожидали приказа выступать.

Раньи в молчании воспринял это заявление. Предстоящая встреча не вызвала у него ни паники, ни неловкости. Он был несколько удивлен, потому что не ожидал, что встреча произойдет так быстро, но ощущал необыкновенное спокойствие. Ему не придется искать ответов на некоторые свои вопросы: ответы сами придут к нему.

Его будущее, как и внутреннее Я будут определены во время встречи с Учителями. Впервые он шел на встречу с ними с ощущениями иными, чем почитание и восторг. Каким ни был исход, он уже не мог относиться к ним, как к неким альтруистам, мечтающим донести миру некую великую истину. На место его былой невинности гивистамы и массуды внесли чисто человеческие сомнения.

Амплитуры уверяют, что не читают мысли, а просто предлагают. А что, если он ответит не правильно? Какого сорта предложение последует? Он был слишком уставшим, чтобы придавать этому значение. Ашреганские и криголитские офицеры лихорадочно искали мундиры, которые вообще-то имели значение лишь для них. Хотя сами амплитуры во время церемоний не особенно большое значение придавали внешнему облику, сражавшиеся на их стороне союзники придерживались иного взгляда. К северу от центрального диска приземления срочно собрался многонациональный комитет по организации встречи.

Подошел тяжело вооруженный транспорт, а участники церемонии продолжали прибывать, в свежих мундирах, чтобы пополнить ряды импровизированной почетной охраны. Ряды офицеров охватило настроение волнения и неуверенности.