— Не стрелять! Она мне нужна живой! — раздается голос из-за двери.

Себастьян.

Дубовую дверь безуспешно таранят, спустя секунду гвардейцы совершают новую попытку.

Эсме хватает винтовку.

— Убирайтесь отсюда. Воспользуйтесь служебным туннелем.

Элайджа помогает мне подняться. Его лицо покрыто кровью, у него на щеках рваные раны.

— А как же вы? — спрашиваю я.

— Я задержу их, сколько смогу, — говорит она. — Вперед!

Элайджа хватает лампу со стола, потом помогает мне спуститься по лестнице в подвал. Я держусь за ногу, которая бешено пульсирует от боли, но адреналин помогает мне двигаться вперед. Мы добираемся до погреба, как раз тогда, когда в бар врываются гвардейцы.

— Где они? — гремит через потолок над нами голос Себастьяна.

— Понятия не имею о ком вы, — отвечает Эсме.

— Не прикидывайся. Одна из моих девчонок выследила их, — раздается другой голос.

Гаррик.

Значит, Элайджа был прав, за нами кто-то следил.

Я нахожу металлическую дверь, ведущую в служебный туннель, и дергаю ржавую ручку. Она не поддается. Элайджа прикладывает все усилия, чтобы её открыть и на этот раз дверь сдвигается. Как только это происходит, нам в ноздри ударяет застоявшийся холодный воздух.

— Проваливайте из моего бара! — говорит Эсме.

Автоматная очередь и Гаррик воет от боли. Наверху начинается кромешный ад. Летят пули, бьется стекло, на пол падают тела.

Элайджа пихает меня в туннель, как раз тогда, когда я слышу крик Эсме. Он захлопывает за нами дверь.

— Мы должны ей помочь! — говорю я.

— Слишком поздно, — отвечает Элайджа. — Пошли, нам нужно вернуться к Эшу и рассказать ему о Когте.

Он прав, это слишком важно. Эш должен знать о местонахождение «Ора». От этого зависит слишком много жизней.

Я перекидываю руку Элайдже на плечо для поддержки и, стиснув зубы, бегу. 

ВСЕ В ЛАГЕРЕ РАЗОШЛИСЬ отдыхать, хотя сомневаюсь, что кто-нибудь сможет уснуть в эту ночь. Я сижу у догоревшего костра на поваленном дереве и смотрю на обручальное кольцо, лежащее на моей ладони. Оно почти невесомо, но так давит. После всего, через что нам пришлось пройти, после всех тех жертв — единственный поцелуй все разрушил. Я смыкаю пальцы вокруг кольца и выбрасываю кольцо на поляну. Оно приземляется где-то в кустах. Я тут же жалею о содеянном, потому тут же бросаюсь на его поиски.

— Тоже не можешь уснуть?

Я поворачиваюсь на звук голоса Жизель и снова чуть не роняю кольцо от удивления. Я убираю его в карман. Жизель стоит от меня всего в нескольких футах, нервно теребя одно из перьев, вплетенных в её рыжие волосы. Она смыла яркий макияж и теперь выглядит гораздо симпатичнее, без густо подведенных черным глаз и металлических губ. Естественная и красивая. Однако, она, кажется, стесняется, не в силах встретиться со мной взглядом.

— Я думал, ты спишь, — говорю я.

— Никак не выходит отключиться, — отвечает она. — Наверное, муки совести. Прости, Эш. Я не должна была тебя целовать. Мадам Клара говорит, я импульсивна, и я уже начинаю думать, что она права.

— Это не твоя вина. Я не должен был позволять этому произойти, — говорю я.

Жизель вздыхает.

— Ох, не знаю, что на меня иногда находит. Я всегда хочу чего-то недосягаемого, словно, если я это заполучу, то это будет означать, что я чего-то стою. В этом есть смысл?

Я довольно долго её изучаю, и впервые я вижу Жизель по-настоящему — девочка-сирота, брошенная своей семьей, вынужденная воровать, чтобы выжить. Я вспоминаю обо всех тех людях, бивших её на Пряной площади, и как горожане просто проходили мимо, и гадаю, сколько уже подобное случалось прежде. Эта наносная самоуверенность, как и макияж, скрывает под собой сломленную девушку.

— Я понимаю, — говорю я.

Мои волосы неожиданно шевелятся, чувствуя кровь. Я резко оборачиваюсь, как раз когда Натали и Элайджа появляются из леса. Они оба в крови, одежда изодрана. Правая сторона лица Элайджи распухла, а Натали приволакивает ногу. Я бегу к ним, чувства боли и предательства мгновенно отходят на второй план.

— Что случилось? — требовательно спрашиваю я, когда Элайджа помогает ей подойти к бревну. Натали морщится, когда садится, зажимая левое бедро. Кровь сочится между её пальцев, разжигая мою жажду. Я гоню её прочь.

Элайджа отдает мне лампу, а Жизель бросилась за мадам Кларой. Вскоре они возвращаются, неся повязки и баночки с травяными мазями. Жизель обрабатывает раны на лице Элайджи, в то время как я помогаю мадам Кларе с бедром Натали.

Я закатываю её юбку, чтобы обнажить рану на её бедре. Кровь вырывается фонтаном с каждым ударом сердца, заставляя её белую кожу блестеть красным. Я тянусь рукой, чтобы понять, что с раной, но Натали неистово отпихивает мою руку.

— Не прикасайся ко мне! — говорит она.

— Блин, Нат. Я только хочу помочь, — отвечаю я, удивленный её реакцией. — Я должен взглянуть.

Я снова тянусь к ней.

— Нет, стой! Эш, прекрати! — кричит она, когда мои пальцы касаются её кровоточащей кожи. — Я заражена вирусом Разъяренных!

Я отдергиваю руку.

— Что ты сказала?

Натали пристально смотрит на меня, в её голубых глазах блестят слезы.

— Я больна вирусом Разъяренных, — шепчет она. — Должно быть я заразилась им от того мальчика Дарклинга, который укусил меня.

— Ты уверена? — хрипло спрашиваю я.

— Я сделала тест в лаборатории Бесплодных земель.

Тихий стон срывается с моих губ. Я сгибаюсь пополам под тяжестью её слов. «У меня вирус».

Неожиданно все встает на свои места — то, как она отталкивала меня, как её тошнило, после каждого приема пищи, разговор с Элайджей в лаборатории. Но я нахожу силы поднять голову.

— Почему не сказала мне? — спрашиваю я.

— Я была не готова тебя потерять, — говорит она. — Прости меня, Эш, я никогда не переставала тебя любить, я...

Я целую её.

Я постарался вложить в этот поцелуй как можно больше смысла: что останусь с ней, что она не одна. Она целует меня в ответ, и обнимает меня. У меня ноет сердце, от любви и боли. Я вернул её, но надолго ли? Неделю? Месяц? Год? Мы не имеем ни малейшего понятия, как болезнь влияет на людей.

— Я люблю тебя, — шепчу я ей в губы.

— Мне жаль, что я причинила тебе боль, — отвечает она.

— Мне тоже, — говорю я, подразумевая поцелуй с Жизель. — Но самое главное, что мы вместе.

Я держу её за руку, пока Жизель и мадам Клара занимаются её ногой. Рана не так плоха, как нам показалось сначала... она глубокая, но кость не задета, как и ни одна жизненно-важная артерия. Как только её перевязывают, я подхожу к Элайдже. Он глядит на меня, его опухшая щека покрыта липкой на вид мазью.

— Похоже, ты теперь в курсе, — говорит он, глядя на Натали.

Меня охватывает боль.

— Наверное, я должен извиниться.

— Не, не должен, — говорит он тихо. — Я сам несколько раз перешагнул черту. И мне жаль.

Я присаживаюсь рядом с ним.

— Значит, вы нашли Эсме? — спрашиваю я.

Он кивает и рассказывает все, что они выяснили.

— Значит, лаборатория на горе Серый Волк? — спрашиваю.

Элайджа кивает.

— Никогда не слышал о Когте раньше. А ты?

— Нет, — подтверждаю я.

— Скорее всего, у него есть другое название, — говорит Натали, слушая наш разговор. — Кармазиновая гора так же известна, как Дьяволова развилка.

— После завтрашнего нападения, мы должны немедленно отправиться в штат Серый Волк, — говорю я. — Возможно, кто-то и видел, куда Стражи забрали твою маму и мою тетю.

— А мы можем по дороге сделать остановку в Виридисе? — спрашивает Элайджа. — Всего пара дней на лодке, а потом если будет безопасно, снова двинем в дорогу. Вы сможете поговорить с сенатом о присоединение к восстанию, пока я собираю провиант в дорогу, а потом мы продолжим наш путь в штат Серый Волк.

— Похоже на план, — с надеждой говорю я.

Элайджа опускает глаза.

— Хорошо, уверен, папа будет рад знакомству с тобой.