— Я так рад, что ты станешь частью нашей семьи, — говорит он. — Эш никогда не был так счастлив.

— Обещаю, что буду о нем заботиться.

— Я знаю.

— Вы не переживаете, что это все несколько скоропалительно? — тихонько спрашиваю я.

Он нежно улыбается мне.

— Я думал об этом, но Эш убежден, что он готов к тому, чтобы взять на себя подобные обязательства, а если мой сын вобьет что-то себе в голову, то ничто его уже не разубедит.

Я беспечно смеюсь.

— Да. Это похоже на Эша.

— Если у тебя есть какие-то сомнения...

— У меня их нет, — говорю я, и это правда. У меня нет сомнений по поводу нашей свадьбы с Эшем. После того, как я чуть не потеряла его пару месяцев назад, я поняла, что счастье нужно хватать обеими руками, а не ждать будущего, которого может и не произойти.

Гарольд снова обнимает меня, и я удерживаю его чуть дольше, чем это необходимо, но он все понимает. После смерти отца и пожизненного приговора матери, я, по сути, сирота. Когда я выйду замуж за Эша, Гарольд станет мне тоже отцом. Это утешает.

Мы все собираемся вокруг стола, когда Дей приносит покосившийся шоколадный торт, так обильно смазанный кремом, что уже начал съезжать на бок. На его верхушке большими неровными буквами написано: «С Днем Рождения, На». Места не хватило, чтобы написать еще и «т». Мне он однозначно нравится. Так приятно осознавать, что Дей все же не во всем превосходна.

— Это шедевр, — говорю я.

Дей подкатывает глаза.

— Это последний раз, когда я что-то пеку, так что просто наслаждайтесь.

— Загадай желание, — говорит Гарольд.

Я задуваю свечи, пожелав удачных итогов завтрашнего голосования.

Дей кладет каждому по кусочку тортика, пока я отлучаюсь в уборную, улучив минутку. Я умываю лицо водой и гляжу на свое отражение в маленьком зеркале над раковиной. Мои щеки немного раскраснелись, вьющиеся волосы слегка в беспорядке после того, как Эш меня кружил, но все же я выгляжу счастливой. Я собираюсь вернуться ко всем, но что-то заставляет меня остановиться. Уголок моего левого глаза выглядит как-то странно. Это мое воображение разыгралось или он выглядит слегка пожелтевшим? Это, должно быть, игра света.

Когда я снова возвращаюсь к вечеринке, настроение изменилось, и вскоре я вижу, почему. К нам присоединилась Джуно, её длинные рыжие волосы в беспорядке, щеки раскраснелись, как будто она бежала всю дорогу от самой работы.

— Час назад поступили новые сведения. Новости крутят на каждой станции по всей стране, — говорит она, затем обрывает свою речь, когда видит меня.

— В чем дело? — спрашиваю.

Ко мне подходит Самрина и берет за руку.

— Это про твою маму, — говорит она.

— С ней все в порядке? — обеспокоено спрашиваю я.

— Два часа назад твоя мать сбежала из тюрьмы, — говорит Джуно. — Она в бегах.

ДЖУНО ПОСВЯЩАЕТ нас во все, что знает сама. В тюрьме прогремел взрыв, в результате которого были убиты шесть охранников и обрушились здания западного крыла. Взрыв был отвлекающим маневром, чтобы занять стражу, пока эмиссара Бьюкенан вызволяли из восточного крыла. Прошло несколько часов, прежде чем заметили, что она сбежала, но к тому времени было уже поздно.

Натали сжимает своими трясущимися пальцами мои, её губы бледны.

— Они знают, кто помог ей сбежать? — спрашивает она.

— Нет, но работали профессионалы, — отвечает Джуно. — Возможно, бывшие военные.

— И куда вы думаете, она исчезла? — спрашивает Дей.

— О, небеса, вы же не думаете, что она вернется сюда? — с тревогой спрашивает Самрина.

— Нет, она не захочет так рисковать, — отвечает Натали.

— С мамой все будет хорошо? — тихонько задает вопрос Полли.

— Ты же знаешь маму, она живучая, — говорит Натали. — С ней все будет в порядке. Просто... — её последние слова застряли в горле. Глаза наполнились слезами.

Я бросаю взгляд на отца. Он понимающе кивает.

— Возможно, уже время расходиться на ночь, — говорит отец.

Майкл и Самрина забирают Полли к себе домой на Шлаковую улицу, а Натали идет ко мне в увитую плющом Церковь. Отец любезно остается на барже с Роуч и Жуком, чтобы дать нам немного времени побыть наедине.

Мы поднимаемся по спиральной лестнице, ведущей в мою спальню в колокольне церкви. Лунный свет меркнет, попадая на латунный колокол, висящий в центре шестиугольной комнаты. Натали опускается на кровать, пока я вожусь с деревянными ставнями арочных окон, пытаясь впустить немного прохладного ночного воздуха. Я замираю. Два охранника Стражей сидят на могильных камнях снаружи — должно быть, они следовали за нами. Они ловят мой взгляд, и один из них машет мне рукой, на его губах играет ухмылка. Я быстро закрываю окна ставнями и присоединяюсь к Натали в кровати. Я не говорю ей о стражниках, не желая тревожить её.

— С твоей мамой все будет в порядке, — говорю я.

Натали кивает, утирая слезы.

— Я только хочу, чтобы она связалась со мной.

— Это слишком опасно, — говорю я мягко.

— Я знаю, но до сих пор так больно оттого, что Полли и я не были частью её плана, — вздыхает она, играя обручальным кольцом. — Извини. Это должен был быть особенный вечер, а я все порчу.

Я приподнимаю её лицо.

— В горе и в радости, помнишь?

Она улыбается:

— Я так люблю тебя, Эш. Я прямо не знаю, что бы без тебя делала.

Сердце кровью обливается, как подумаю о завтрашнем дне. Как же мне поступить? Правильно было бы сказать «нет» на завтрашнем голосовании, но тогда я лишусь Натали. Я просто не могу этого допустить. Так что же мне делать? С этими стражами снаружи сбежать мы не сможем, значит, возможности спрятать Натали или вывезти ночью из города так, чтобы они не узнали, у меня нет. К тому же, я сомневаюсь, что это единственные охранники, наблюдающие за нами — Пуриан Роуз дал это ясно понять. Мужчины снаружи церкви — предупреждение: он за нами наблюдает. Все, что я могу — это держать её поближе к себе.

Натали мне застенчиво улыбается:

— Ну, так что... мы совсем одни.

Я улыбаюсь:

— Ага.

— И здесь никого нет, кто мог бы нас побеспокоить.

— Неа.

Она выжидающе смотрит на меня и все мысли о завтрашнем дне исчезают из моей головы. Есть только она и я, прямо сейчас. Я обхватываю ладонями её лицо и нежно целую. Эхо её сердцебиения раздается в моей груди, беспокойное и взволнованное, как и моё.

Мы ложимся, и её белокурые локоны струятся по подушке. Ожидание повисает в воздухе. Наконец-то момент настал. Мои глаза скользят по её лицу, телу, в моих глазах как будто появляется свечение по краям. Это Взор. Это сила, которую Дарклинги используют для того, чтобы пометить свою жертву, чтобы предупредить других Дарклингов. Я окутал её этой захватывающей темнотой, говоря ей лишь одну вещь: ты принадлежишь мне.

Мои пальцы скользят по её раскрасневшимся щекам и губам, спускаются по шее, остановившись на золотом кулоне поверх её фиолетового платья — корсета. Шелковая ленточка крест-накрест поддерживает лиф её платья, завязанная сверху простым бантом. Я игриво тяну за ленту, и лиф открывает взору её кремовую, слегка розоватую кожу под ним, с одним-единственным шрамом от пересадки сердца, которое она перенесла в детстве. Пожар полыхает в моих венах, и я напряженно выдыхаю, едва в состоянии контролировать свою жажду.

Натали пристально смотрит на меня, прекрасно зная, что из-за этих сверкающих голубых глаз у меня замирает сердце. Наконец она запускает свои пальцы в мои волосы и притягивает меня к себе. Поцелуй, как молния, посылает волны электричества прямо мне в сердце. Ба-бум, ба-бум! Я даже не замечаю, когда она расстегивает мне рубашку. От той утренней нерешительности не осталось и следа. Её пальцы ласкают мою спину, руки, грудь, спускаются по моему животу к пряжке ремня. Я чувствую, что яд заполняет полости у меня во рту.

Она приоткрывает рот, делая наш поцелуй глубже, и я издаю тихий стон. Мои руки скользят вверх по её ногам, приподнимая одновременно её тюлевую юбку. Я наваливаюсь на неё сверху и пытаюсь сдержаться, всего на мгновение, и погружаю в неё свои клыки. Я хочу насладиться этим прекрасным мгновением, ведь завтра все изменится. Она уже не посмотрит на меня так снова, со всей чистотой любви, доверия, желания. Так или иначе, завтра откроется, что я за человек на самом деле. Предатель.