– Это такая глупость…

– Почему? – Фенрир уже почти точно знал, что она скажет. Все эмоции Леи очень красноречиво отражались на её точёном лице.

– Я… я во всём этом увязла эмоционально…

– Ты считаешь эмоции глупостью?

– Сейчас многие так считают… – поняв, что больше в силах продолжать эту мазохистскую пытку, Лея отвела взгляд в сторону и сдалась: – Многие считают любовь глупостью…

Андрей с минуту смотрел на растерянную шатенку со свежесрезанными блестящими волосами. На её большие печальные глаза, прикрытые длинными влажными ресницами. На нервный румянец по краям гармоничного красивого лица.

– Я так не считаю. И никогда не считал.

– Правда?

– Правда.

В его сознании всплывали воспоминания о верных женщинах и сильных мужчинах, среди которых он вырос. Об их чувствах, которые невозможно было не видеть. Он знал, что именно та самая любовь продолжала поддерживать жизнь во многих близких ему людях. И никогда не подвергал сомнению или насмешкам значимость подобных эмоций.

– Любовь – это чудо, которого не каждый достоин.

Лея наконец‐то отважилась поднять на него взгляд:

– Да, но… Последнее, на что я готова пойти, это на жизнь, где у эмоций одностороннее движение… Лучше тогда сразу остановиться, и…

– Лея.

– Что?

– Ты думаешь, я рисковал выхватить себе головняк от целой кучи своих боссов и несколько раз протащил к тебе домой запрещёнку просто из… из‐за жажды бунта против устава и протокола?

– Не знаю…

– Или попытался взять на понт и проверить качество президентских кордонов? – Андрей склонил голову набок и улыбнулся: – Я хотел ТЕБЯ порадовать. Потому что ТЫ грустила, нервничала…

– Да?..

– Конечно. Или нарушал правила, подыгрывал тебе тогда в клинике, огрызался на Германа просто потому, что я безголовый беспредельщик, которому плевать на замечания и выговоры?

– Вроде нет…

Сделав глубокий вдох, Фенрир приблизил лицо к Лее и, удивляясь самому себе, поставил точку в её сомнениях:

– Знаешь, как я оказался вчера рядом с тобой?

– Как?.. – она всматривалась в смеющиеся карие глаза, но почему‐то в глубине их видела совсем иные эмоции.

– Это не было какое‐то официальное задание. Морозов просто попросил меня прокатиться вслед за твоим кортежем до Твери и обратно. Потому что его одолевали сомнения… И, как видишь, интуиция его не подвела. Но не в этом суть.

– А в чём?

– Лея, если бы мне было плевать на тебя, если бы все эти недели я просто по‐звериному облизывался на недосягаемое тело президентской дочурки, поверь, заметив издалека захват кортежа, я бы просто съехал на обочину. Позвонил бы Денису и сказал: «Чувак, а вот теперь у тебя точно проблема. Кортеж захвачен, Ласточка в плену, и тут такое количество головорезов, что тебе было бы недурно поднять в небо пару истребителей! А я в одного такое точно не проверну!»

– Но ты провернул…

– Ага. Я, как последний идиот, пустил свою любимую тачку на таран. Да‐да, ту самую. На которую сначала три года копил, а потом ещё год доводил до совершенства… И с двумя несчастными пистолетами полез в одиночку против целого отряда упырей спасать тебя. У меня не было таких инструкций. Не было никакого задания, кроме наблюдения.

Лея судорожно вдохнула ртом воздух, почувствовав, как узел сомнений в груди вдруг растворился, словно сахарная вата в воде. Из глаз потекли крупные слёзы облегчения.

– Ты это сделал… потому что…

– Потому что для меня это не глупости… – Фенрир запустил пальцы в её волосы и прижал Лею к себе, одновременно впиваясь ртом в её солёные губы.

– Всё, Морозов, я больше не могу. Давай покурим…

– Пойдём. Теперь торопиться всё равно некуда.

Спустя три часа после начала расшифровки переписок Германа, Сатир выдохся, а Денис получил сообщение из госпиталя. Водолея держали в медикаментозной коме из‐за крайне нестабильных показателей.

– Сейчас передохнём и приложим в параллель остальные переписки. Наверняка тоже появятся закономерности.

– У меня только один вопрос. Почему «Феникс» сразу не выявил все эти цепочки?

Константин пожал плечами:

– Хреново отработали запрос. Лерка уже в который раз меняет начальника над своими хакерами. Какие‐то все… безголовые. Она всё пытается выйти на кого‐нибудь из этих… каких их… «Квадрума»?..

– «Квантума».

– Точно. Всё время забываю.

– Мне кажется, это бесполезно. Этих парней ни одна спецслужба так и не выследила. И никто из них не захочет оказаться на цепи у Минобороны ни за какие плюшки.

– Я ей то же самое сказал. Но она ж у нас вечная оптимистка… Пока до центра Земли не докопает, не остановится.

Денис закурил вторую сигарету и понимающе усмехнулся:

– Кто‐то же должен… продолжать верить.

– Да лучше бы уже смирилась. Иногда это тоже полезно.

– Смирилась? С чем?

– С Шерманом. И Аней… – Сатир точным щелчком пустил окурок в урну и медленно выдохнул сигаретный дым вверх.

Морок вздохнул, ощутив уже привычную за годы боль потерь в солнечном сплетении:

– Всему своё время…

– Ладно, погнали. Даже если Герман останется в коме, у нас есть шанс вычислить его сообщников.

– Одного мы точно знаем. Правда, он мёртв. Но, думаю, стоит начать именно с анализа их диалога. Остальное будем подбирать по аналогии.

– Здравая мысль.

Лера сидела за рабочим столом, закрыв глаза и прижав к губам указательный палец. Макс пару минут смотрел на её неподвижную фигуру сквозь стеклянную дверь. Со стороны казалось, будто она спала или вообще превратилась в скульптуру. По опыту он знал: такая поза свидетельствовала о не самых приятных новостях.

– Что на этот раз?

Лера медленно открыла глаза и воинственно изогнула свои идеальной формы брови.

– Черномор звонил.

Макс мгновенно напрягся. Отряд Черномора был не самым крупным, но наименее контролируемым сборищем опытных головорезов, чьими услугами Минобороны пользовалось в самых крайних случаях. Полсотни сорокалетних бывших вояк, прошедших по несколько горячих точек, наёмных убийц, которые входили в международные списки преступников, сборная солянка из безжалостных кавказцев, суровых сибиряков и неразговорчивых мигрантов из соседних стран.

– Зачем?

– Спрашивал, не задерживает ли Федотов нам выплаты за саммит.

– А ему какое дело? Его верзил там не было.

– Его, как ты говоришь, верзилы в это время отлавливали в Прибалтике группу диверсантов, которые готовили провокацию…

– Какую провокацию?

Лера ехидно усмехнулась:

– На саммите!

– Не понял… Так там же…

– Вот именно. Удар готовился с нескольких сторон. И если бы не Черномор, я не представляю, чем бы всё закончилось для нас всех. Кажется, время хрупкого мира истекает. А Федотов снова тянет с оплатой тем, кто противостоит началу очередной войны.

– Они всех поймали?

– Да. Двадцать с лишним разношёрстных агентов. Вычислили, выбили показания, изъяли технику и оружие, молча ликвидировали и замели следы.

Макс напряжённо выдохнул и уставился в потолок, сжав челюсти:

– По ходу наши снова расслабились. Поталин топит за жёсткий, но дипломатичный подход…

– …и, видимо, не знает всех подробностей. Но если Черномор взбесится из‐за денег, несладко придётся нам всем.

– Да ладно. Хочешь сказать, наши бы не справились? У нас тоже в отрядах не барышни кисейные.

– Но таких, как у него, нет. Сам знаешь: если не взяли в «Феникс», конечная остановка – банда Черномора. Может, зря мы таких отсеивали?

– Не знаю… Чтобы подчинить их, нужно самим быть такими же монстрами. Их звонкий стук твоих шпилек не запугает, и строгий взгляд к дисциплине не призовёт. Я, собственно, тоже не беспредельщик. Держать при себе бомбу замедленного действия, которую в случае чего не имеешь шанса быстро обезвредить, нельзя. Даже Дэн рядом с ними – апостол Пётр.