- Слушай, братка, а вы исследования-то проводили?

Констант моргнул - "братка"?

- Кто?

- Вы! Мы получаемся типа доноров, правильно? А психическое состояние и эмоциональное вы во внимание берете?

Константа перекосило: нашелся научный работник!

Уже высказаться хотел, но рот закрыл, сообразив, что в идее Горца что-то есть.

- Зря вы в рабов стразу. Рабство, брат вообще, сволочная штука. На нас, так как красная тряпка на быка действует, а попроси по-человечьи, так мы никогда помочь не откажем. Менталитет у нас такой, понимаешь? Я, например, как раб, сам себя загрызу, а толку вам на грамм не дам получить. Проблем - пожалуйста, от души и с радостью. А еще страх. Вертикальные зрачки, если знаешь о них, все равно с непривычки в дрожь кидают, а когда соображаешь, что вы как кошки просто, особенность у вас такая, воспринимаешь вполне нормально, и опасения уже нет. А со страха не то, что энергия, нервы сворачиваются. Вот и думай: вы возбуждаете страх и ненависть. Вполне естественную. Любое существо свободно с рождения и загонять его в клетку, на ошейник садить, дело мало глупое, подлое я бы сказал. И что в итоге? Рабы мрут, а проку нет. Бессмыслица, цена которой человеческие жизни. Вы из этого тупика выйти не пытались?

- Можно подумать, скажи тебе, ты добровольно свою силу какому-то незнакомцу отдашь, - скривился Констант не веря, но, интуитивно чувствуя - есть в словах мужчины рациональное зерно.

Вполне возможно он прав в другом: каналы реципиента просто ошлакуются и блокируются в момент передачи, образуется резкий барьер страха и отторжения и клинит канал у донора, убивая его. Вернее донор убивает сам себя, непроизвольно, закрывая каналы и обрывая их работу в момент высшего эмоционального напряжения. Естественно, ведь те же земляне абсолютно неорганизованны и неразвиты. Большинство понятия не имеет о своих свойствах, не задумываются о том, что они представляют собой энергетически, и тем более не умеют управлять этой системой своего организма. А их менталитет диктует свои правила и они как флэтонцы предпочитают гордо умереть, но не отдать своей собственности, не сыграть на руку врагу. И при передаче и-цы моментально напитывается ядом отвержения, разлагает, отравляя энергию, которая понятно, идет не впрок.

Фея ни раз жаловалась, что чувствует вкус ненависти и он до того неприятен, что лучше бы она не брала и-цы.

Получается, нужно качественно пересмотреть исследовательские работы и взять во внимание эмоциональный фон донора?

- Думаю, - кивнул Семен. - Люди-то разные, понятно, один слабак, другой подонок, третий добряк, четвертый рубаха-парень. Ну и психология, нервишки у каждого свои. Один и по-хорошему не поможет, зажмется, другой только попроси, последнее отдаст. Один собственной тени испугается, другой и черта не побоится. А вы всех под одну гребенку, жизни и судьбы ломаете, а за каким? В пустую, получается. Мать-то у тебя землянка? - прищурился.

- Угу, - загрузился сейти. - Алена.

Семен обрадовался: прав он, этот малыш, брат его девочки! Родственник!

- Что смешного? - надулся и ощетинился Констант: пока его оскорбляют, он еще сдерживался, но маму - не позволит!

- Радуюсь! Имя замечательное. А мою маму Анна зовут, - улыбнулся широко, обезоруживающе, и парень успокоился. - Мать-то твоя сама отцу и-цу отдала, по любви?

У Константа слов не было, и понятно ответа. Он ладонь выставил: помолчи минуту, дай одно с другим сложить!

- Какая к ляврам любовь?! - рыкнул.

- Нормальная, человеческая, - пожал плечами.

- Что это?!

- Чувство, брат.

- Нет этого чувства! Нет! Ни одним прибором не зафиксировано! Страх - зафиксирован, волновые колебания и сжатие энерго полей - явное! Ненависть - зафиксирована, а любовь ваша - нет! Нет ее!!

- Ну, да, - рассмеялся мужчина. - Эх, малыш, не было б ее окаянной и самой прекрасной, я б здесь с тобой не сидел. Порой еще не понимаешь, что любишь, а уже весь ее, той, ради которой и ад пройдешь. За одну улыбку, за взгляд, за простое "спасибо". Ты с матерью-то поговори, много интересного, сдается мне, узнаешь.

Констант думал, недоверчиво и недоуменно разглядывая землянина, и рванул к сенсору видиосвязи, набрал код матери, хоть и понимал, не до кого ей сейчас.

- Мам, ответь на пару вопросов, - начал сходу. Алена разозлилась, рыкнув:

- Здравствуй, сын! Проявляешься раз в году и сразу с вопросами, да?! А что я мать тебе, ничего?!

- Прости, ма… Мне честно, очень надо. Я скоро дома буду, обязательно приду, мы с тобой поговорим.

- Домой летишь? - смягчилась.

- Да, через восемь дней уже будем на месте.

- Придушила бы я твоего папу! Хоть бы слова мне сказал, где ты. И ты тоже, сын называется! Ты хоть знаешь, что случилось?

- Ма-а, я знаю, я все знаю. Мне… это… больно…

Алена фыркнула:

- Не смеши, вы у меня все в отца, нифига не чувствуете…

- Ма-а, скажи ты, когда отца увидела что почувствовала?

- Желание убить!

- Я серьезно. Мне очень важно. Не для меня, для Эйфии.

Алена посерьезнела:

- И про нее знаешь? - и всхлипнула, глаза прикрыв.

- Мама, не плачь, ответь честно, что ты почувствовала?

- Жалость, - выдавила. - Сочувствие. Желание помочь.

- А потом?

- Да что потом-то? Влюбилась я в твоего отца, хоть и не понимала того еще. У-у, истукан, бесчувственный!

- Влюбилась это как?

- "Как, как"! Как у вас не бывает! - скривилась ехидно. - Ты же слышал отца - нет любви, это архаизм из лексикона землян! А Эя между прочим, влюбилась! И чахнет от любви! А этот истукан замороженный понять не может, кто девочке нужен! Сгубит ведь! - всхлипнула опять.

- Понял, - протянул растерянно Констант. - Не плачь, я поговорю с отцом. И с Эйфией все хорошо будет, верь мне.

Алена отчего-то поверила, посмотрела внимательно на сына:

- Поговори. Я уж его просила, чтобы он нашел того парня, узнал как он к девочке, да привез сюда, так ведь уперся - тэн, тэн. Дикарь. А сердцу на должности да расы все равно, влюбилось и ничего не поделаешь. Сам придет время, узнаешь.

- Фея сама сказала про эту… любовь вашу?

- Она мне про него рассказала, и ясно все стало. А отец твой ее в къет, память стерилизовать отправил, совсем загубил!

- Не злись на отца, ма-а.

- Ну, его, как был роботом, так и остался.

- Не правда - он переживает.

- Тогда пусть что-то делает! А он меня вон запер, а сам Эйфии смотрины устраивает, замуж ее отдать решил! Тогда уж сразу пусть на погребальный костер ложит!… Констант, я могу перевести тебе гуэдо, найми кого-нибудь, привези ты этого Семена. Может и он без Эйфии тоскует, погибает.

Семен услышав имя Эйфии вскочил, подошел к экрану услышав свое имя, и замер впившись глазами в лицо прекрасной и очень похожей на любимую женщины.

Алена нахмурилась и смолкла, глядя на взъерошенного темноглазого мужчину, что смотрел на нее слишком пристально, слишком внимательно, а глаза в которых отразился целый букет чувств были слишком живыми и выразительными, чтобы интуитивно не понять кто перед ней. Женщина только хотела обрадоваться и спросить: ты Семен? Как Констант, заметивший непристойно изучающий взгляд землянина, отключил связь и ударил того по лицу:

- Никогда не смей смотреть так на чужую жену! - процедил, готовясь, если тот полезет в драку - убить за понанесенное матери оскорбление. Но Колмогорцев понял, что к женщинам у флэтонцев отношение особое и, вытерев кровь с губы, кивнул:

- Извини. Обидеть не хотел.

Констант успокоился, но предупреждающего взгляда не отвел:

- Тэн не смеет смотреть на наших женщин, как вы в витрины своих магазинов смотрите. Женщина - будущая мать. Она святое. Как дитя, как семья. Никому не верь, никому не помогай, но женщине и семье - умри, а помоги, умри, но защити, - процедил.