Любовь есть сущность Бога, сущность Троического Божества, сущность христианства. Эта любовь есть первая и наибольшая заповедь. Вторая же подобная ей: Возлюби ближнего твоего как самого себя [355]. На этих двух заповедях основываются весь закон и пророки, все, кто истинно знают Бога и человека. На этих двух заповедях основываются и все жизни и учения всех православных Святых; на этих двух заповедях основываются и все жизни и учения всех христоликих героев Достоевского, основывается вся жизнь и учение также самого Достоевского.
Эти две заповеди едины по сущности. Первая — всегда первая и всегда наибольшая; вторая — всегда вторая. Вторая есть лишь зримое проявление первой, объективация лично обретенной Божественной любви. Любовь к людям онтологически обусловлена любовью к Богу; без первой вторая невозможна. Это основная богочеловеческая истина — проповеданная, засвидетельствованная и доказанная Христом. Достоевский всецело усваивает эту Христову истину и пламенно ее проповедует. Для него добродетель невозможна без Бога; менее всего возможна без Бога сущность всех добродетелей — любовь. Только желторотые моралисты могут утверждать, что любовь к людям возможна без любви к Богу [356]. Любить истинной, непреходящей любовью возможно в Боге и через Бога. Любовь — сущность Божия, совокупность совершенств [357] Троического Божества. Приобщиться этой любви, причаститься ее, сделать ее содержанием своей души — вот первая и наибольшая заповедь. «Вторая же подобная ей», т. е. возлюби ближнего твоего любовью = сущностью; любовью, которая соединяет твою сущность с сущностью ближнего твоего, которая делает из вас почти единосущностное существо. Возлюби ближнего твоего как самого себя. Как самого себя? А если я ненавижу самого себя из христианского смирения? Тогда «любить ближнего своего как самого себя» означало бы «ненавидеть ближнего своего как самого себя»! — Да, действительно означало бы это, если бы вторая заповедь не была сущностной эманацией первой, единосущной частью ее. Между тем, «как самого себя» означает: как твое «себя», как твое «я», которое пережило первую и наибольшую заповедь, которое всем сердцем своим, всей душой своей, всем умом своим, всей крепостью своей погружалось в глубины Божии и там обожилось. «Возлюби ближнего твоего как самого себя» означает: люби ближнего своего так, как любишь свое очищенное, обоженное «я»; люби ближнего своего в Боге, Богом и через Бога. — Только так становится понятной единосущность первой и второй заповедей, и загадочная вторая заповедь получает свою настоящую, вечную значимость. «Иными словами: любить невидимого Бога означает: покорно открывать пред Ним свое сердце и ждать Его активного откровения, ждать, когда в сердце низойдет энергия Божественной любви. Причина любви к Богу есть Бог — causa diligendi Deum Deus est [358]. Наоборот же, любить видимую тварь означает: позволять принятой энергии, чтобы она проявлялась через принимающего, проявлялась вокруг него и вовне его так, как она действует в Троическом Божестве; означает: позволять ей, чтобы она переходила на другого, на брата. Для собственно человеческих устремлений любовь к брату абсолютно невозможна. Это действие силы Божией. Любя, мы любим Богом и в Боге. Лишь тот, кто познал Триединого Бога, может любить истинной любовью. Если я не познал Бога, если не приобщился к Его Существу, то я не люблю. И наоборот: если я люблю, то я приобщился к Богу, знаю Его; а если не люблю, то не приобщился и не знаю Его» [359].
Вне Бога любовь невозможна; вне любви познание Бога невозможно…. Любовь от Бога, и всякий любящий рожден от Бога и знает Бога. Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь [360]. Человек, чтобы мог любить людей, человечество, тварь, должен всем сердцем своим, всей душой своей, всем умом своим, всей крепостию своей родиться от Бога = Любви. Тот, кто от Любви, — не может не любить. Тот, кто соединился с Богом, — не может не быть соединенным с людьми, сущностно соединенным. Кто удален от Бога, тот удален от людей. Чем некто ближе Богу, тем ближе он к людям. Это новозаветная истина, засвидетельствованная многовековым православным опытом. «Представьте себе круг, — говорит великий благодатный философ, святой авва Дорофей, — в средине которого центр и радиусы — лучи, которые исходят из центра. Представьте теперь, что круг — это мир, центр круга — Бог, а прямые линии (радиусы), идущие из центра к периферии либо из периферии к центру — это жизни людей, пути жизней человеческих. Насколько святые, желая приблизиться к Богу, входят внутрь круга, настолько они становятся ближе к Богу и друг к другу. И насколько приближаются к Богу, настолько приближаются друг к другу; и насколько приближаются друг к другу, настолько приближаются к Богу. Так же понимайте и удаление. Когда удаляются от Бога и поворачиваются к внешнему, к периферии круга, ясно, что насколько удаляются от Бога, настолько удаляются и друг от друга; и насколько удаляются друг от друга, настолько удаляются от Бога. Такова природа любви: насколько мы находимся вовне и не любим Бога, настолько каждый из нас удален и от ближнего. А если любим Бога, то насколько приближаемся к Богу через любовь к Нему, настолько любовью соединяемся и с ближними, и насколько соединяемся с ближними, настолько соединяемся с Богом» [361].
Эту богочеловеческую, опытную православную истину Достоевский неподражаемо обосновывает: христоликие герои его любят всех людей, любят всю тварь, ибо любят чудесного Бога–Христа; его христоборческие герои не любят людей, не любят мир, ибо не любят Бога, не любят Христа. Настоящая, истинная любовь — не только психический акт, зависящий от человека, но акт вечный, акт богочеловеческий, в котором непременно творчески участвует вечно живая Личность Христа. Чтобы человек мог любить людей любовью непреходящей, он должен прежде всего сделать Христа душой своей души, сердцем своего сердца, умом своего ума, волей своей воли, жизнью своей жизни, любовью своей любви. Без Бога Любви невозможно по–Божьи любить. Христос несравненно выше, чудеснее всех остальных богов, потому что Он есть Бог–Любовь, и только потому. «Солнце любви горит в Его сердце, лучи Света, Просвещения и Силы текут из очей Его и, изливаясь на людей, сотрясают их сердца ответною любовью» [362]. Любовь — сущность Личности Христа и тем самым — сущность каждой человеческой личности вообще. Любовь Достоевского к человечеству и многострадальной твари есть только проекция и отсвет любви Достоевского ко Христу. Каждое ощущение любви, и мысль и слово, каждый подвиг любви в произведениях Достоевского имеет христоликий характер, доносит благовоние души Христовой. Достоевский знает тайну чудесной Личности Христа, знает тайну Божию: любовь есть определение Бога, выражение Бога; Богочеловек есть выражение человека. Любовь соединяет до единосущности Бога с человеком: человек весь рождается от Бога и Богом; любовь означает непрерывное рождение от Бога, непрерывное генетическое единство с Богом [363]. Любовь есть Бог, потому она всесильна, безмерна и бесконечна. Если есть Бог–Любовь, то нет на этой планете причин для крайнего, самоубийственного отчаяния, нет места страху за смысл жизни и смысл вселенной. Бог есть любовь. Поэтому старец Зосима учит: «Ничего не бойся, и никогда не бойся, и не тоскуй. Только бы покаяние не оскудевало в тебе — и все Бог простит. Да и греха такого нет и не может быть на всей земле, какого бы не простил Господь воистину кающемуся. Да и совершить не может совсем такого греха великого человек, который бы истощил бесконечную Божию любовь. Али может быть такой грех, чтобы превысил Божию любовь? О покаянии лишь заботься, непрестанном, а боязнь отгони вовсе. Веруй, что Бог тебя любит так, как ты и не помышляешь о том, хотя бы со грехом твоим и во грехе твоем…<…> Иди же и не бойся. На людей не огорчайся, за обиды не сердись. Покойнику в сердце все прости, чем тебя оскорбил, примирись с ним воистину. Коли каешься, так и любишь. А будешь любить, то ты уже Божий… Любовью все покупается, все спасается.<…>Любовь такое бесценное сокровище, что на нее весь мир купить можешь, и не только свои, но и чужие грехи еще выкупишь» [364].
