И, отвесив поясной поклон, я максимально покорным голосом завершила:

– Всегда счастлива служить вашему царову величию!

Повернувшись к окну, я прислушалась. Кажется, начинался дождь. Первый дождь за то время, что я нахожусь в этом мире.

Неделя после венчания, о которой мы договорились с Михаилом, плавно перетекла в медовый месяц. Потом во второй. И я почувствовала, что с каждым днем мне все труднее представить наше с Михаилом расставание.

Потому я, собрав всю силу воли, объявила со всей решительностью: надо идти! Мама заждалась!

Я была неумолима и строга. Михаил только что вышел, понурив голову, чтобы отдать необходимые распоряжения, – ведь еще надо было снять жестяной лист с калитки между мирами. До сих пор мы не прикасались к этой преграде, установленной злокозненным Кавустовым, но теперь, когда решено, что уже завтра я отправлюсь в обратную дорогу…

Хотелось бы, конечно, чтобы и Михаил попал в мой мир. Познакомился с мамой, своими глазами увидел чудеса техники XXI века – да только вряд ли такое удастся. Хорошо б хоть меня калитка назад пустила! А то, не дай бог, сбудется предупреждение Каллистрата об улице с односторонним движением…

Ладно, не будем о грустном. Мы с Михаилом все продумали. Хватит уже этому миру пребывать в состоянии спячки, постепенно переходящей в умирание.

Здесь неэффективны металлы? Человечество в моем мире изобрело массу всякой всячины, заменяющей металлы! Пластмасса, другие полимеры, сверхтвердое стекло, в конце концов! Есть где разгуляться.

Моей главной задачей —там, у себя, – будет набрать побольше всяких энциклопедий, справочников, технических пособий, образцов искусственных материалов. А уже здесь, на месте, мы с Михаилом подключим Каллистрата и разберем, что пригодится, а что – нет.

Кому, в конце концов, этот мир должен принадлежать? Нам, людям? Или нечисти? Или кому-то третьему? Вопросы теоретические. Сколько научно-исследовательских институтов должно работать, чтобы дать на них внятный ответ? А я… Что могу я? Попытаться. Попробовать хоть чуть-чуть улучшить жизнь людей в этом, чужом для нас, мире, продуваемом злым ветром неизвестных физических констант…

В зеленом сумраке парка по листьям мерно постукивал дождик. Даже через стекло одуряюще пахли мокрые фиалки. Птицы смолкли, только издалека неслось одинокое монотонное кукование.

Я распахнула окно, вдохнула сырой воздух и вдруг почувствовала, что не такой уж он и чужой нам этот мир, в который меня занесло… И совершенно неожиданно для себя улыбнулась в темноту.

– Прогулка номер два, – сообщила я Филумане и легонько погладила ее, теплую, шелковистую, двумя пальцами.

– Нумер два? – озадаченно переспросил Михаил.

– Первую она уже совершала на шее у моего родителя, князя Шатрова, – пояснила я. И шагнула через порог женской половины теремов..

Парк окатил меня радужным облаком брызг, слетевших с листвы под порывом игривого ветерка. Я охнула от неожиданности. И тут же рассмеялась, опираясь на руку Михаила, галантно предложенную мне. Я тут просветила его насчет кое-каких знаков внимания мужчин к женщинам, принятых в моем мире, и он со всей серьезностью старался их оказывать.

Ануфрий – новый слуга Михаила – вздрогнул от моего веселого хохота, Варька, заменившая незабвенную Лизавету, поперхнулась своими жалостливыми поскуливаниями, которые она тянула уже минут десять, и ее заплаканные глаза с любопытством блеснули над мокрым от слез платком.

И правильно, давно пора перестать отпевать меня. Я всего-навсего собралась на побывку домой, к маме, и ни с кем не собираюсь прощаться на век!

Широко улыбнувшись утреннему солнцу, дробящемуся мириадами искорок в каплях парковой листвы, я громко продекламировала:

Одни только ивы!

С неба своих вершин

Еще проливают дождь!

– Это не ивы, а дубы, – поднял бровь Михаил.

– А это – стихи, – парировала я, – Японское трехстишие.

– Ах да, стихи! – кивнул Михаил с пониманием.

Насчет существования такого вида литературы, как стихи, я его тоже просветила.

У них тут по части искусств вообще не густо. Одни застольные песни. Да свадебные, которые те же застольные, только с добавлением некоторых терминов, характеризующих интимные стороны брачных отношений. В том мире, в который я направляюсь, эти выражения сочли бы неприличными, а некоторые даже матерными, а здесь это воспринималось не более как инструктаж – вещь по определению важная, особенно когда дается своевременно и в доступной форме.

Одета в экспедицию к родному дому я была просто – примерно так же, как и явилась в этот мир: брючный костюм, сшитый пугливой шагировской портнихой Меланьей, очень переживавшей, что вместо шитья подобающего для госпожи княгини женского платья она занимается невесть чем!… Не забыла я и о косынке для волос и перчатках – ведь впереди, за границей двух миров, меня ждет колючий терновник. Пока еще не видимый. С этой стороны (как, впрочем, и с той) та межпространственная калиточка, в которую я собиралась прошмыгнуть, совершенно не была заметна: каменная стена, окружающая парк князей Шатровых, казалась незыблемой и непреодолимой.

Наша маленькая прощальная процессия уже дотопала до нее по влажной песчаной дорожке, разрисованной пятнами желтого солнечного света, пробивающегося сквозь ветки, и мне захотелось еще раз – в последний разочек! – проверить: а вдруг Михаил все-таки сможет составить мне компанию в предстоящем походе?

Я повернулась к моему дорогому князю Квасурову и умоляюще попросила:

– Попробуй еще, а?

Мой супруг без возражений протянул руку и коснулся каменной кладки. Я разочарованно вздохнула.

Жаль– не удастся похвастаться мужем перед мамой… Впрочем, это, как видно, у нас, Шагировых, в роду! Мой батюшка Вениамин тоже ведь не смог провести свою жену, мою маму, через калитку между мирами. Так и не воссоединилась семья…

Я взяла из рук Ануфрия торбу с золотыми слитками, которую мы с Михаилом приготовили заранее, – мое приданое для закупок необходимых технологий с высокоразвитой Земли. Торба была тяжела и как-то очень уж обреченно оттягивала руку.

Зачем-то проверила завязки, подняла ее, чтобы перекинуть через плечо… И вдруг, бросив звякнувшую тяжесть на землю, кинулась Михаилу на шею, рыдая и целуя. Вот и вся моя княжеская выдержка, вот и хваленая радость сияющего утра!…

Впрочем, что касается поцелуев, то князь Квасуров тоже от меня не отставал. Плакать он все-таки не плакал, но смотрел очень грустно.

Впечатлительная Варька заголосила, и я поняла, что прощание затянулось, пожалуй, пора и честь знать.

Не без труда оторвавшись от Михаила, я перевела дух, вторично забрала у Ануфрия поднятую им торбу. Осторожно погрузила ладонь в каменную кладку ограды, проверяя – пропустит ли она меня. Никакого камня пальцы не встретили: там, где глаза видели монолит булыжников, рука шла в пустоту. Для меня калитка между мирами всегда была гостеприимно распахнута. Ну что ж…

Я оглянулась в последний раз на Михаила, стоявшего рядом с понурой компанией, махнула рукой:

– Пока! – и шагнула навстречу Земле.

Первое впечатление, что кто-то забыл включить свет.

Второй пришла спасительная мысль, что просто здесь еще ночь. Или уже. Почему бы и нет? Разве мне было обещано полное совпадение времени суток в двух мирах? Конечно, при путешествии с Земли совпадение было почти полным, но на то оно и совпадение, чтобы не повторяться.

Я немного постояла, ожидая, пока глаза привыкнут к ночи после яркого утреннего солнца другого мира. И, когда это произошло, обнаружила впереди собственную тень. Она пролегла передо мной длинной черной полосой, которая змеилась и ломалась на неровностях почвы. На буграх и ямах, на валунах и рытвинах. А сзади, совсем низко над горизонтом, с беззвездного неба на меня смотрел не отрываясь красный злобный взгляд маленькой тусклой луны. Только что покинутого мной мира, разумеется, не было видно.