Архимандрит Киприан Керн напоминает нам: сущность учения святого Григория Паламы сводится к очень важному утверждению, к утверждению о Нетварности, несозданности Фаворского Света. Для того, чтобы понять всю остроту проблемы, необходимо сказать несколько слов о том, как христианство понимает мир. Следуя за Ветхим Заветом Церковь утверждает, что мир не безначален и не бесконечен, что он был некогда создан Творцом, пришел к бытию. Следовательно, мир конечен и смертен. В этом его главное отличие от самого Бога, который единственный, кто является воистину бесконечным и бессмертным. Из этого следует очень серьезный вывод, который характерен исключительно для монотеистических религий — между миром и Богом нет никакой общей меры. Мир и все, что в мире, взято от ничто, ex nihilo, и в сущности всегда остается ничто. Если у иудеев такая перспектива совсем трагична, то христианство знает особое событие, которое и отличает верных Новому Завету от тех, кто остается под действием лишь Ветхого Завета, то есть иудеев. Сын Божий, Слово Божие, Христос-Спаситель-Мессия приходит в отчужденный, тварный мир, чтобы радикально изменить ситуацию. Бог становится Человеком, Бог плоть бысть. Благая Весть, неожиданная и незаслуженная благодать, жертвенный, немыслимый акт Божественной Любви. Здесь проходит первая важнейшая грань различия — между евреями и христианами. Для евреев приход Христа не просто историческая ложь, но богословская нелепость. Бог един, не троичен. Он Творец, а следовательно, никак не может сочетаться с плотью, с тварью, ее низшим уровнем… Христианская религия для иудея — чистый абсурд.

В самом христианстве также есть важная грань. Она заключается в том, как следует понимать Благую Весть Боговоплощения? В чем состоит последний смысл немыслимой сверхрассудочной божественной Жертвы? Берем два противоположным полюса. Одни христиане считают, что Сын Божий Исус Христос лишь исправляет катастрофическое положение тварей и людей, спасает их от последних следствий грехопадения. Но при этом Христос проявляет себя более как моральный идеал, как образец для подражания, как герой. Предельное выражение такой позиции воплощено в еретическом учении несторианства и арианства, которое вообще отрицает Божественность Христа, считая его высшим Человеком, а не богом. Другая крайняя позиция настаивает на том, что Сын Божий Исус Христос, вочеловечившись не просто «улучшил» судьбу падшего человечества, но открыл людям такие перспективы, которые были закрыты даже для жителей рая. Святой Афанасий, великий восточный богослов так сформулировал эту мысль: "Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом."

Иными словами, добровольная жертва Любви Бога открыла людям как тварям выход по ту сторону твари, выше самых высоких ангелических небес. Это путь называемый «теозисом», «обожением». Итак, два полюса христианства. Один полюс ближе всего к иудейской, трагической перспективе неснимаемой разнородности Творца и Твари. Это то, что православные называет "латинской ересью" — Католичество, Ватикан. Отсюда рационализм, Фома Аквинский, идея тотальной непознаваемости Бога. Второй полюс дальше всего от иудаизма, ближе всего к эллинской и неоплатонической доктрине. Это Пресвятое Православие, учение "святых отцов", дух и истина Святой Соборной и Апостольской Церкви. Святой Григорий Палама доводит формулировку православного учения до последней стадии. Он провозглашает учение о "нетварном Свете", т. е. о силах или энергиях Пресвятой Троицы, которые пронизывают насквозь все творение, образуя как бы световой мир, в котором семена вещей и существ пребывают не конечным образом как в обычном творении, но бесконечно, вечно, непреходяще. Благодаря Христу и сами люди могут причаститься этого нетварного мира, выступить за фатальные границы творения, просветиться и преобразиться нетварным Светом. От этого не нарушится ни абсолютность Творца, ни увеличится количество лиц в Троице… Божественные энергии — не новое лицо, но и не созданная сотворенная реальность. Это вечное действие Божественной Любви, изливающейся не только когда мир сотворен, но и когда он не сотворен, или уже закончился… Световая реальность Любви, в которой каждый христианин должен обрести свое вечное место, преобразившись в лучах нетварной Энергии, как некогда сам Спаситель преобразился в лучах таинственного света на горе Фавор.

Архимандрит Киприан Керн ставит своей целью показать, что учение Паламы о "нетварном свете" не является ни нововведением, ни частным мнением великого афонского мистика и созерцателя. На самом деле, вопрос о «нетварности» Фаворского Света является ключевым в самоопределении пути всего Православия. Налицо два мировоззрения — западное христианство, как впрочем и иудаизм, настаивает на безблагодатном механистически-рационалистическом космосе, в котором духовный путь сводим к нравственности и моральной деятельности. И такая картина неснимаема. Лишь впереди, в момент Страшного Суда произойдет некоторое изменение положения дел — праведники получат райские наслаждения — почти как зарплату, а грешники отправятся в трудовые-исправительные колонии ада, откуда их больше не выпустят. Кроме того, католики, перенося земную психологию на потустороннее бытие, фантазируют еще и существование чистилища, где полуправедники и полугрешники могут и после смерти постараться исправить свою участь… Восточная Церковь учит совсем о другом — мир лежит во зле постольку, поскольку силится удалиться от Световой Вселенной Божественной Любви. И добро, и зло мира одинаково не имеют отношения к истине. Сам Христос демонстрирует это, предпочитая общество мытарей и грешников обществу вельмож и фарисеев. Погружение в центр вещей, вскрытие их световой природы, развеивание химер дуального существования, преображение сердца человека, обнаружение стяжание Святого Духа и нетварного Света — вот цель христианина.

Бог в Евхаристии дал нам свое вечное тело и свою вечную кровь. Он взял нашу человеческую периоду не просто на небо, но выше неба, одесную нетварного безначального Отца. Теперь каждый человек имеет и возможность и задачу личного преображения, просветление. И, по мере просветления и погружения в бездны света, сам мир перестает быть механической машиной, открываясь как световой и вечный замысел троической Любви. Страшный Суд, рай и ад уже сейчас еще в этом бытии в нас, вокруг нас, под нами, над нами… Вся реальность и реальность человеческой судьбы или ткань природы состоит из символов, знаков, восходящих к ангельским мирам вторых светов и к самим энергиям Пресвятой Троицы… Значит не горизонтальный деятельный путь вперед, в фатально заданной полосе между добром и злом, но волевой, сосредоточенный и решительный прыжок внутрь, в собственное сердце, в неподвижность застывшего безмолвия, в недеяние, в созерцание нетленной и просвещающей Истины… Исихия, безмолвие, путь в тишину сердечного сосредоточения и умного делания. Архимандрит Киприан не делает различия между теорией и практикой. Быть православным значит быть исихастом. Значит быть монахом, значит быть созерцателем, значит быть взыскующим света и исполняющим в таинственном ритме в глубине сердечной молитву Исусову: "Господи Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного".

Архимандрит Киприан Керн приходит к удивительно важному выводу. Православие, духовное наследие Византии, а следовательно, и русская Церковь, и русская культура, шире — русский этнос, взращенный на тысячелетии Православия, основаны в тайне и в ядре своем на уникальном миросозерцании, на особой антропологии — учении о человеке, где все аспекты бытия нераздельны и сводимы к искрам божественной любви, рассеянным вечно и непреходяще сквозь Творение, когда оно есть, и просто рассеянным в нигде — от преизбытка Божественной полноты, когда его нет. Человек, точнее — христианин, еще точнее — православный — при этом ключ в общей картине мира. Он свободное существо, наделенное всеми возможности высших — ангелических и низших животных иерархий. Не мораль проблема человеческой свободы, не выбор того или другого поступка, действия… Но Синтез, охватывание всех противоположностей. Удивительны рассуждения архимандрита Киприана о соотношении человека и ангельских миров. По иерархии внутри Творения человек бесспорно ниже ангелов, так как он телесен и нагружен животными соками и чувствами. Но от этого полнее и совершенней его свобода. И Бог не случайно воплотился среди людей, а не среди ангелов. Человек, точнее — христианин, еще точнее — православный — печать творения, и как таковой он становится не просто господином и распорядителем дольнего мира, но спасителем всех тварей, включая самих ангелов. По словам апостола Павла: "Чаяние бо твари откровения сынов Божиих чает." — "Ожидает все сотворенное откровения человечества, усыновленного Богом через Христа."