Воины поклонились и поспешили покинуть княжеские покои. Когда последний из них удалился из комнаты, остались только слуга и пятеро дружинников.

— Прекрасная находка, — выдохнул Ярослав. — Жаль, ей нет применения, ибо только финист может управлять глефой.

— Он обязательно явится, — твёрдо ответил князь.

— Ты веришь, что Зинон с Замврием его отпустят? — скривился Ярослав.

— Я верю в Бога.

— Вера в Элогима не отменяет желания мести братьев, которое с каждым годом все больше и больше разгорается в их полных ненавистью сердцах. Они убьют любого, кто станет на их пути.

— Бог ли не защитит избранных своих?

— Будем надеяться, повелитель, — ответил Ярослав.

Князь улыбнулся и направился к камину. Остановившись перед головой барса, расстегнул верхнюю пуговицу рубахи и вытащил из-за пазухи ключ. После чего вставил его в пасть каменного зверя и провернул по уже известной схеме: трижды влево, немного прямо и два раза вправо.

Комната завибрировала как при землетрясении, а стенка камина медленно поползла в сторону. Дружинники вместе с прислужником испугались. Они стояли в растерянности, не понимая, что происходит. Ярослав же сохранял хладнокровие. Много лет назад он видел, как архонт открывал потайной ход в шахту, поэтому сейчас оставался спокоен.

Когда плита утопилась в стене, воцарилась тишина. Воины стояли и переглядывались между собой. У всех на лицах выползло удивление и растерянность.

— Витязи мои, не бойтесь, — будничным голосом заявил князь, повернувшись к солдатам лицом. — Спуститесь на дно шахты и принесите оттуда большой зелёный камень. Водрузите его на левую башню от ворот.

Градоначальник перевел взгляд на придворного и продолжил отдавать распоряжения:

— Добрый мой слуга, передай всем воеводам мой приказ. Пусть войска собираются на стенах и готовятся к обороне. Если вы увидите грифонов, ни в коем случае не открывать огонь без моего разрешения.

— Да, мой князь, — робко ответил слуга и поклонился в пояс.

Прислужник развернулся и поспешил прочь. Он, подгоняемый страхом перед скорым нашествием чудовищ, торопился немедленно выполнить возложенную на него обязанность.

Между тем ратники один за другим прошли внутрь камина и через минуту скрылись в темноте колодца. Архонт и менестрель остались в помещении одни.

— Что ты задумал, повелитель? — спустя долгое молчание, наконец, спросил Ярослав и вопросительно посмотрел на Вольдемара.

— Я более чем уверен, что они сегодня придут за камнем, — спокойно ответил князь и тут же раскрыл свой план: — Я намереваюсь выменять проклятое око на финиста.

— Отдать? Ты в своём уме? А если они его попытаются использовать для злых целей? Например, с его помощью уничтожат город.

— Бог не допустит этого. Он помогает даже в самых безвыходных ситуациях. Вспомни, что случилось во время боя с жестоким змеем. В самый критический момент люди воззвали к Всевышнему о помощи, и он послал нам феникса. Наш Бог никогда не оставлял нас один на один со страшным бедствием, не оставит и сейчас.

— Я боюсь, владыка, что не в этот раз, — сухо бросил поэт, всё ещё продолжая сомневаться.

— Не страшись, мой добрый Ярослав. Прежде чем люди вновь обратятся к Богу, мы должны всё сделать со своей стороны для освобождения хранителя и уничтожить источник наших бед, дабы не было препятствия в нашей молитве к Элогиму.

— Что значит «уничтожить источник зла»?

— Скоро узнаешь.

Вскоре из камина послышались лязганье доспехов и тяжёлая поступь. Вольдемар и Ярослав как по команде одновременно повернули головы к источнику звука. Через минуту из проёма показались дружинники, неся багровую ткань, на которой лежало око василиска.

Ратники подошли к архонту и остановились в шаге от него. Бард обратил внимание, что воины стоят прямо и бодро. На лицах витязей отсутствовал пот, а это значит, камень, несмотря на свой внушительный размер, лёгкий.

Князь одобрительно кивнул. Дружинники в знак почтения наклонили головы и проследовали к выходу, унося с собой изумрудный камень. Когда дверь за ними захлопнулась, градоначальник проследовал к камину. Размашистым движением он взял с полки небольшой конверт, несколько раз прокрутил его в руках и, убедившись в целостности печати, направился к менестрелю.

Подойдя почти вплотную к барду, князь протянул документ. Ярослав насупил брови, осторожно взял странный конверт и принялся его внимательно рассматривать. Поверх клапана красовался красный сургуч с изображением снежного барса.

— Что это? — спросил менестрель и посмотрел в глаза Вольдемара.

— Это мои распоряжения тебе, на тот случай, если со мной что-то случится.

— Ты думаешь, до этого дойдёт? — в голосе барда звучала робость.

— Не знаю, мой старый друг, но нужно быть ко всему готовым.

Неожиданно распахнулась входная дверь, и в покои вошёл придворный. Он остановился перед градоначальником в двух шагах и почтительно поклонился в пояс. Менестрель и властелин крепости одновременно перевели взгляд на слугу.

— Господин! Ратники выстроились на стенах и ждут вашего приказа, — отрапортовал слуга.

— Пора на стену, — твёрдо сказал архонт. — Спасибо, теперь ступай.

Решительным шагом градоначальник пошёл к выходу. Ярослав быстро откинул ворот кафтана, положил письмо во внутренний карман и пошёл следом за ним. Князь так спешил, что поэт еле за ним поспевал. В волевой походке повелителя чувствовалась абсолютная уверенность в неизбежности предрекаемых им событий, а точнее визите оборотней.

Старые друзья спустились на первый этаж, вышли во двор и поднялись на левую башню крепости. К моменту их прихода дружинники уже успели доставить офалмон на вершину бастиона. Общими усилиями водрузили его на невысокий постамент из-под одной из многочисленных статуй, которые раньше наполняли Дивногорск повсеместно.

Градоначальник встал возле ока, повернувшись спиной к стене. Всё внимание воинов приковалось к нему. Витязи застыли в ожидании напутственных наставлений командующего. Его последний приказ не атаковать чудовищ, привёл всех в замешательство. Многие остались в недоумении и жаждали объяснений. Они предполагали наличие некого секретного плана и теперь горели желанием узнать подробности.

Князь окинул взглядом войска. Хоть он и считался прекрасным оратором, но в сию секунду не знал, что сказать. Правитель осознавал необходимость открыть ратникам правду, которую он скрывал много лет, и объяснить, наконец, кто им противостоит. Однако сейчас, впервые в жизни, Вольдемар испытывал стыд за свои действия. Ведь именно он стал причиной многочисленных бед, с тех пор преследующих дивногорцев. Если бы тогда, много лет назад, он проявил к сиротам главную добродетель Всевышнего — милосердие, а не превратную праведность, то все несчастья горожан удалось бы избежать.

Вольдемар боялся, что после чистосердечного признания его имя отныне будет проклято среди единоплеменников. Каждый раз, когда кто-то из потомков начнёт поминать его, то немедленно станет добавлять прозвище «треклятый». Ещё больше он страшился предстать перед судом Вседержителя. Все его праведные труды перечёркивались одним поступком, которому нет оправдания и нет прощения.

— Мужи и братья Дивногорские, — наконец, собравшись духом, громогласно изрёк князь. — Доселе наш город жил тихо и мирно, но ныне время спокойного жития закончилось. Вам известно, что сейчас мы противостоим двум опасным грифонам, однако для вас тайна, кто скрывается под маской этих чудовищ. Чтобы вы и дальше не оставались в неведении, открою секрет. Эти монстры — наши сироты Зинон и Замврий.

После объявления имён князь замолчал. Суровые лица ратников переменились на изумлённые. Многие из них помнили этих мальчишек. Втайне от князя некоторые даже подкармливали их. Они выкидывали вместе с мусором хорошие куски хлеба, зная, что ребята в поисках пропитания обязательно пойдут по помойкам.

— Когда-то я бессердечно обошёлся с ними, — продолжил Вольдемар. — И теперь они вернулись отомстить. Их отец пытался с помощью магии украсть этот камень, но мы с моим верным другом и оруженосцем Ярославом остановили колдуна. Тогда мне казалось, что жестокое обращение с его детьми может послужить хорошим примером, дабы вы даже не думали заниматься чародейством, памятуя об их злосчастной судьбе. Видя их страдания, многие жители приходили с просьбой усыновить их, но я бесчеловечно отказывал всем, а тех, кого таки уличали в помощи бедным детям, повелевал жестоко бичевать. Сейчас же, по прошествии многих лет, я осознал, что совершил ошибку. Вместо жестокости их надо было обогреть, вместо презрения — накормить, а вместо наказания — полюбить. Они не виноваты, что родились в семье презренного отца. Я навлёк на вас беду. Своим безответственным поведением заставил сирот озлобиться на нас и возжелать расплаты. И сегодня я твердо уверен, что они прилетят. И когда они приблизятся к замку, заклинаю — не мешайте им! Ибо теперь наша цель попытаться спасти финиста. Пусть лучше заберут камень, но вернут нашему народу хранителя, иначе мы точно обречены. Простите меня, братья и сестры, ибо я виноват.