— Что тут у вас творится? — спросил я. — Куда вы все валите?

— М-м… ме-мяртваки! — заикаясь, выдавил тот.

— Кто-кто⁈

— Мертвяки идут! — заорал мент. — Конец всему! Конец света! Господи помилуй…

— Какие еще мертвяки⁈ Вы что тут с ума посходили!

— Отпустите меня, бога ради! — захныкал страж порядка. — У меня жена, дети…

Я отпустил его. Он выскочил из подворотни и умчался, подхваченный человеческой рекой.

— Вот тебе и милиция! — презрительно пробурчал я. — Правоохренители… Обосрались с перепугу.

— Ну все с меня хватит… — решительно произнес мой спутник.

И попытался выйти из подворотни. Я едва успел ухватить его за хлястик плаща.

— Куда ты, малахольный! Затопчут ведь!

— Пусти, тебе говорят…

И я его отпустил, потому что на улице опять было пусто, если не считать нескольких тел, неподвижно лежащих на мостовой. Ночной дождь, поливавший все эту безумное бегство, прекратился, но вместо него появились первые языки тумана. Я подошел к одному из тел, перевернул его на спину. Оказалось, что это женщина. Было видно, что толпа прошла по ней, не разбирая на что наступает. С трудом сдерживая рвотный рефлекс, я выпрямился и поискал глазами Третьяковского. Лжеклассика нигде не было видно.

— Эх вы, а еще суперы… — забормотал я в отчаянии. — Мелкие идиотики… Разрушите город, людей подавите, сами погибните… А зачем? Вместо Нового Мира явится еще один Новый Порядок, а ведь давно известно, что чем порядок новее, тем он хуже… Перестройка… Ускорение… Гласность…

Мне вдруг показалась, что растоптанная в давке женщина на кого-то похожа. Я резко наклонился к ней. Сзади раздались шаркающие шаги. Выпрямившись и резко обернувшись, я увидел, как из клубов медленно крадущегося вдоль улицы тумана появился силуэт человека. Это был мужчина. Он брел медленно, подволакивая ноги и слепо шаря перед собой вытянутыми руками. Слепой что ли?..

— Вам помочь? — спросил я. — Обопритесь на меня…

Мужик молча приближался. Видно было, что он чрезвычайно грязен, даже лицо у него в каких-то лохмотьях. Пристально всмотревшись в него, я с изумлением пробормотал:

— Да это же… Илья Ильич?.. Ты живой, что ли…

Сумароков не отреагировал на мои слова. Все также слепо шаря руками в пустоте он приближался ко мне. Я начал отступать назад, не поворачиваясь к «воскресшему» смотрящему спиной. Мертвец, как есть мертвец… Кто это давеча кричал о мертвяках? Ах да, милиционер… Не отводя от мертвяка глаз, я почувствовал за спиной какое-то движение. Оглянулся через плечо и едва сам не завопил от ужаса.

Затоптанная в панике женщина встала и с механической резкостью вздернула окровавленные размозженные руки. Другие тела, жуткими мешками, валяющиеся там и сям, тоже начали шевелиться и вставать. Я попятился, стараясь держать мертвяков в поле зрения. Те шаркая, раскачиваясь из стороны в сторону, поводя в воздухе вытянутыми руками, надвигались на меня. Неужели и вправду конец света?.. Хотя скорее это похоже на дешевый ужастик… Мертвый Илья Ильич вдруг с деревянным скрипом повернул голову, невидяще уставился на меня.

— Веко за веко, клык за клык… — клацая зубами, простучал он

— Ау, Данилов!.. — раздался откуда-то голос Графа. — Где ты, физрук? Я велики нашел, целые!

Меня разбудили голоса и бряканье посуды на кухне. Сквозь плотно задернутые шторы сочился утренний свет. Никакого ночного города и бредущих с костяным стуком мертвецов не было и в помине. Однако кошмар все еще не оставлял меня. Апокалипсис да и только. Вредно все время думать о сверхчеловеках и прочем, за это любого другого давно бы упекли в дурку. Да и меня бы упекли, если бы я принялся направо и налево разбалтывать о том, что меня мучает. Ладно, пора вставать!

Веселая сеструха возилась на кухне, а пацанята шумно умывались в ванной. Я нырнул в сортир, а когда облегчился, ванная была уже свободна. Контрастный душ смыл ночной пот с тела и очистил от воспоминаний о кошмарном сне мозги. Ксения сварганила на завтрак омлет с колбасой, который мы вчетвером и умяли. Когда все оделись, я погрузил всю компанию в машину. Сестричку мы подбросили до КБО, а потом поехали в школу. Привычная суета учебного процесса не оставила мне времени для посторонних мыслей.

На большой перемене я подошел к Тигре. Мы поздоровались с ней утром, в учительской, но не смогли перекинуться и парой слов. Выглядела она ничего, но я на всякий случай спросил:

— Как здоровье отца?

— Ему существенно лучше, — ответила Антонина Павловна. — Скоро выпишут, но придется еще посидеть дома, на больничном.

— Ну и пусть отдохнет. Царева и без него справится.

— Я тоже так считаю, — кивнула Разуваева. — У тебя-то как дела? Что-то мы давно не общались.

— Да вот кручусь, как белка в колесе.

— Про тебя какие-то странные слухи ходят по городу, — проговорила она. — Не знаю у чему и верить…

— Какие же?

— А ты не обидишься?

— Не умею.

— Будто бы ты главный мафиози Литейска.

— И это все?

— Мальчишки на тебя молятся, а все эти хапуги — завмаги, завбазами и прочие торгаши, боятся, как огня.

— Выходит, я местный Робин Гуд?

— Разве это смешно?

— Послушай, Тигра… А если все это правда, станешь ли ты ко мне хуже относиться?

— Нет, наверное… К тебе нельзя плохо относиться, ты слишком порядочный…

— Ну так слушай свое сердце, а не сплетни.

Антонина Павловна вдруг закусила губу, кивнула и пошла прочь. Глядя ей вслед, я оторопело осознал, что давно уже не видел на ней джинсов, свободных свитеров, косухи и кроссовок. Все чин чинарём — блузка, не слишком короткая юбка, чулочки, туфельки. Ни дать ни взять — образцовая училка эпохи развитого социализма. Покачав головой, я отправился в столовку — пожрать казенных котлет, с макаронами и подливкой. Нагрузив всем этим, с добавлением компота из сухофруктов, поднос, я направился к столику Рунге, жующего в одиночестве.

— Садись-садись, Саша! — пробурчал он. — Давненько не общались!

— Прости, совсем замотался.

— Что ты сделал с моей женой⁈

— Что?

— Раньше она в свой архитектурный надзор ходила только зарплаты ради, а теперь ее дома не удержишь…

— Ну так она же главный архитектор города теперь.

— Пока еще — ИО… Должны на заседании горисполкома утвердить, но уже сейчас они там затевают что-то грандиозное! Практически — перестройку города!

— Лишь бы — не Ускорение и Гласность, — хмыкнул я.

— Что-что? — не понял Карл.

— Не обращай внимания, это я так…

— В общем, она по уши в творческих замыслах, а вот у меня не ладится…

— Что так?

— Да понимаешь… застряли мы с новым фильмом, — пожаловался он. — Снимать любительскую короткометражку, вроде «Альки и Трех мушкетеров», не хочется… А для профессиональной картины у нас ни бюджета, ни аппаратуры, ни павильона, ни актеров — ничего…

— Скажи Эмме Францевне, пусть закладывает в свой план по перестройке города еще и киностудию…

— Александр Сергеевич! — вдруг окликнула меня Раечка. — Вас Эвелина Ардалионовна срочно зовет!

От автора: Новинка! Штурмовик, погибший на боевой задаче, получает второй шанс на Руси 12 века! Раздробленность, борьба князей за Киевский стол. Не дремлют воинственные соседи.

https://author.today/work/380161

— Сейчас иду! — откликнулся я. — Пожрать не дадут.

— Смеешься? — спросил Рунге.

— Насчет киностудии?.. — уточнил я. — Нисколько!

— Никогда не слыхал о таком, — пробурчал Карл. — Есть всесоюзные студии, республиканские, областные, на худой конец, но чтобы — районные!.. Это же не радиоузел.

— Это называется — почин, дорогой коллега! — похлопав его по плечу, сказал я. — Ну ладно, пойду, завучиха зовет!

Я поднялся и пошел прочь, провожаемый его недоуменным взглядом. Наверное, друг Рунге счел меня пустозвоном, тогда как я и в самом деле намерен организовать в Литейске киностудию. С «Мосфильмом» или «Ялтинской» состязаться не стоит, но кое-что снимать все же будет можно. Воодушевленный этой идеей, я покинул столовку и направился в директорскую. Царева, на время отсутствия Разуваева, заняла его кабинет. Я открыл дверь и увидел, как она сидит в кресле Пал Палыча и что-то пишет.