Этот воин, облаченный в такой необычный костюм, имел зловещий вид, внушающий страх.

Дикая Роза была очень красивой индианкой, не старше пятнадцати лет, в простом, но изящном и строгом костюме женщин ее племени.

Давно уже канадец и индеец курили, сидя рядом, не обменявшись ни единым словом. Наконец охотник высыпал пепел из своей трубки на большой палец левой руки и обратился к соседу:

— Доволен ли брат мой? — спросил он.

— О-о-а! — ответил индеец, утвердительно кивая головой. — Вождь — друг моего брата.

— Хорошо, — произнес охотник. — Что теперь будет делать вождь?

— Летучий Орел возвратится вместе с Дикой Розой в свое племя, а потом отыщет след апачей. Вождь хочет мстить.

— Конечно, вождь, не мне отговаривать вас от ваших замыслов против неприятеля, которого я считаю также и своим врагом, только мне кажется, что вы смотрите на вещи не с той точки зрения.

— Что хочет сказать мой бледнолицый брат?

— Я хочу сказать, что мы далеко от хижин команчей и что, прежде чем доберемся до них, не раз еще нам придется подраться с нашими врагами, от которых вождь считает себя избавленным несколько преждевременно.

Индеец презрительно пожал плечами.

— Апачи — старые бабы, болтливые и трусливые, — сказал он, — Летучий Орел их презирает.

— Может быть! — возразил охотник, качая головой. — Однако я советовал бы продолжать наш путь до восхода солнца, чтобы по возможности увеличить расстояние, отделяющее их от нас, а не останавливаться так безрассудно здесь: мы еще очень близки к лагерю наших врагов.

— Огненная вода заткнула уши и залепила глаза собакам-аначам. Они спят, растянувшись на земле.

— Гм! Я не разделяю этого мнения; напротив, я уверен, что они не спят, а ищут нас.

В ту же минуту, как будто случай хотел оправдать опасения осторожного охотника, раздался треск нескольких выстрелов и вслед за ними ужасный воинский клич, на который канадец и команч ответили из чащи вызывающим криком; не менее тридцати индейцев с воем подскочили к костру, у которого сидели наши знакомцы, мгновенно пропавшие как по волшебству.

Апачи остановились с бешеным воем, не зная, в какой стороне искать своих хитрых врагов. Вдруг из середины леса раздались три выстрела, и трое апачей с простреленной грудью рухнули наземь.

Индейцы с диким воем устремились в ту сторону, откуда раздались выстрелы.

В ту минуту, как они подходили к опушке, из леса вышел человек, развевая правой рукой в знак мира бизоний плащ. Человек этот был канадец Верный Прицел.

Апачи в невольном колебании остановились. Канадец, делая вид, что не замечает их смущения, смело шел вперед спокойным, медленным шагом. Узнав его, индейцы со злостью замахали своим оружием и хотели кинуться на него, так они были злы на охотника, но их вождь остановил их повелительным жестом.

— Имейте терпение, — сказал он со зловещей улыбкой. — От небольшого промедления мы ничего не потеряем.

В тот же день, с которого начинается наш рассказ, на расстоянии трех километров от того места, где происходило описанное нами событие, на обширной луговине, на опушке огромного девственного леса, прилегавшего к реке Колорадо, с закатом солнца остановился многочисленный караван.

Караван этот шел с юго-востока, то есть от Мехико; казалось, он был в пути уже давно, судя по расстроенному состоянию одежды, лиц и по изношенной сбруе лошадей и мулов. Бедные животные своим исхудавшим и утомленным видом доказывали, сколько трудов они перенесли. Караван этот состоял из тридцати — тридцати пяти человек, все в живописной одежде охотников и мексиканских работников, которые по трое или по четверо беспрестанно бродят по западным прериям, исследуя их в самой таинственной глубине для охоты или для открытия золотых россыпей, во множестве в них находящихся.

Остановившись на ночлег и сойдя с коней, путники привязали их к колу и немедленно принялись устраивать лагерь. Трава была вырыта на довольно большое пространство; тюки с мулов расставили в большой круг таким образом, что составили из них ограду, внутри которой разложили огни. На самой середине лагеря поставили широкую палатку над герметически закрытым паланкином, который везли два мула: один впереди, другой сзади. Когда палатка была готова, мулов отпрягли и, спустив бока палатки, совершенно скрыли поставленный на землю паланкин.

Этот паланкин был загадкой для всех людей каравана, никто не знал, что в нем заключалось, хотя общее любопытство было сильно возбуждено такой непонятной в той дикой стране таинственностью. Каждый тщательно хранил в глубине души свои мысли, в особенности после того, как во время одного трудного перехода, пользуясь случайным отсутствием начальника каравана, который обычно ни на минуту не отходил от паланкина и наблюдал за ним, словно скупец за своим богатством, один охотник, наклонясь, осторожно приподнял угол полога и, едва окинув беглым взглядом внутренность паланкина, только что опустил его, как вдруг появившийся в ту минуту начальник ударом сабли рассек ему череп, и несчастный упал мертвым к его ногам.

Тогда, обращаясь к пораженным этим зрелищем людям и мрачно оглядывая их, начальник каравана произнес:

— Найдется ли еще один желающий узнать то, что я от всех скрываю?

Слова эти он произнес с такой злобной насмешкой, что все слышавшие их люди, по большей части бродяги, не знающие ни закона, ни веры и привыкшие шутя преодолевать величайшие опасности, невольно почувствовали дрожь, пробежавшую по их телу. Этого урока было довольно, с тех пор никто не старался узнать тайну капитана.

Едва последние распоряжения при устройстве лагеря были сделаны, как раздался конский топот и два всадника галопом подъехали к людям.

— Вот и капитан! — сказали друг другу работники.

Подъехавшие бросили поводья стоявшим поблизости людям и, соскочив с лошадей, быстрым шагом подошли к палатке. Подойдя к ней, человек, идущий впереди, остановился и обратился к своему спутнику:

— Кабальеро, — сказал он ему, — прошу вас быть нашим дорогим гостем; хотя сами мы и не богаты, но то, что имеем, охотно разделим с вами.

— Благодарю, — ответил с поклоном его спутник, — я не употреблю во зло ваше гостеприимство; завтра, на рассвете, я думаю, что буду в состоянии продолжать свой путь.

— Поступайте как сочтете нужным. Располагайтесь у этого костра, разложенного для меня, а я пока загляну на несколько минут в эту палатку; скоро я выйду к вам, и тогда мы поговорим.

Гость поклонился и сел у огня рядом с палаткой, в которой скрылся капитан, тщательно опустив за собой полог.

Человек этот имел выразительные черты лица; его коренастые члены обличали в нем значительную силу; несколько морщин, заметных на его лице, говорили о том, что половина жизни была у него позади, хотя в нем не было заметно ни малейшего признака дряхлости и в его густых черных волосах не светилось ни единого седого волоса. На нем была одежда богатого мексиканского фермера: бархатная куртка, вышитая пестрыми шелковыми нитками, бархатные панталоны, доходившие до колен, мягкие сапоги, шляпа из вигоневой шерсти с золотым галуном и богатым пером, прикрепленным драгоценным бриллиантом; у его правого бока висела сабля, а из-за пояса виднелись два пистолетных дула; на траве подле него лежало американское ружье, великолепно отделанное серебром.

После того как капитан оставил его одного, он расположился у огня как можно удобнее и украдкой огляделся так подозрительно, что если бы кто из людей каравана заметил этот взгляд, то не оставил бы его без внимания; но все были заняты своими делами, более того, отдаваясь непреложному закону гостеприимства в прериях, никто и не думал наблюдать за гостем, приглашенным к их очагу.

Наконец после минутного размышления незнакомец встал и подошел к капканщикам, разговаривавшим с большим оживлением и при этом ужасно жестикулировавшим.