На этой же площади находится Дворец Весталок, в котором живут и умирают девы Солнца. Ни один мужчина, исключая старшего священника, не может проникнуть во внутренность этого храма, назначенного для женщин, посвятивших себя Солнцу; ужасной смертью должен был бы умереть дерзкий, осмелившийся преступить этот закон. Жизнь индейских весталок во многом похожа на жизнь монахинь европейских монастырей. Им дозволяется говорить только с отцами и братьями — и то в присутствии других, через решетку, с закрытым лицом.

Когда они участвуют в церемониях или присутствуют в храме во время религиозных празднеств, то плотно укутываются покрывалами; если которая из них покажет свое лицо мужчине — она приговаривается к смертной казни.

Обеты их добровольные: ни одна девушка не будет допущена к весталкам, если она не по своей воле решилась вступить в их общество и скажет об этом старшему священнику.

Весталки занимаются всеми женскими работами и исполнением обрядов их религии.

Наконец, четвертый дворец называется Дворец Пророков; в нем живут индейские священники. Это великолепнейший и вместе с тем самый мрачный дворец из всех четырех. Священники очень почитаются всеми индейцами, они умеют заставить любить себя; можно сказать, что после вождя священник — могущественнейший человек из всего племени.

Европеец, привыкший к городскому шуму и толкотне, к пестроте и роскоши своих магазинов, может быть поражен тишиной и спокойствием индейского города.

Из плотно закрытых домов наружу не вырывается никакой шум. Жизнь индейцев сосредоточена в семействе; на улицах не бывает ссор, драк, как это часто случается в цивилизованных странах.

Торговцы собираются на огромных базарах, где они торгуют до полудня овощами, фруктами, мясом; другого рода торговля индейцам не знакома; каждое семейство само делает все нужное для себя: одежду, мебель, необходимую хозяйственную утварь и инструменты. После полудня базары запираются, и все индейские торговцы, которые, как правило, живут за городом, выходят из него и на другой день приходят со свежими съестным припасами. Каждый закупает провизию на день.

Торговля идет не на деньги, а на обмен.

Теперь, ознакомив читателя с Небесным городом, закончим эту главу, сказав, что Олень со своими спутницами, пройдя несколько длинных улиц, подошел ко Дворцу Пророков. Индейский вождь нашел в старшем священнике любезного помощника, который поклялся ему своей головой с самым тщательным вниманием охранять пленниц, вверенных ему.

Следует прибавить, что Олень сообщил старшему священнику, что вверенные ему девушки — дочери могущественного вельможи в Мехико, и чтобы принудить его оказывать покровительство индейцам, он решил жениться на одной из них; но так как обе девушки нравились ему одинаково и он не знал еще, которую из них выбрать, то не указал ни на одну из них, а только добавил, зная скупость старшего священника, что щедро отблагодарит его за опеку.

Успокоенный судьбой обеих девушек и первой удачей своего замысла, Олень поспешил воспользоваться и второй: простившись с теми, которым он поклялся покровительствовать и которым предательски изменил, он, вскочив на коня, выехал из города и направился к броду Рубио, где надеялся встретить дона Мигеля.

Дон Эстебан отыскал коня Вольной Пули, вскочил на него, пришпорил изо всех сил и помчался через лес, стараясь как можно скорее удалиться от несчастной поляны, едва не похоронившей его. Он не управлял конем, не держался никакого направления, только гнал его и мчался все вперед в каком-то суеверном страхе. Мало-помалу спокойствие водворилось в голове и душе этого неукротимого разбойника, справедливо приговоренного к казни по закону Линча. Вместо того чтобы видеть в своем спасении промысел Провидения, дарующего ему тем самым путь к раскаянию, он считал его делом случайным и лелеял только одно намерение: отомстить людям, во власти которых он только что находился.

Вся ночь прошла в бешеной скачке. С восходом солнца он наконец остановился и огляделся.

Деревья в этом месте были очень редки; в просвете между ними он увидел перед собой голую равнину, заканчивающуюся вдали высокими горами, синеватые вершины которых сливались на горизонте с небом; довольно широкая река спокойно протекала между крутыми обнаженными берегами.

Дон Эстебан легко вздохнул; полагая, что уже никто не пустится по его следам, он медленным шагом выехал на опушку, решаясь отдохнуть часа два и дать коню возможность собраться с силами для дальнейшего путешествия.

Осмотревшись, нет ли кого поблизости, успокоенный тишиной и спокойствием, царившими вокруг, он сошел с коня, расседлал его, спутав ему ноги, пустил на траву, лег и сам на землю и стал размышлять.

Долго пробыл он в глубоком раздумье о своем трудном положении, как вдруг, сильно вздрогнув, быстро вскочил с места.

Чья-то рука осторожно коснулась его плеча.

Дон Эстебан обернулся; перед ним стояли два индейца.

Это были Олень и Красный Волк.

Радость сверкнула в глазах дона Эстебана: интуиция подсказывала ему, что эти люди — его союзники. Он желал встречи с ними, но не знал, где их найти.

Олень устремил на него проницательный взгляд.

— О-о-а! — произнес он. — Мой бледнолицый брат спит с открытыми глазами; кажется, он очень измучен.

— Да, измучен, — ответил дон Эстебан.

— Олень не надеялся так скоро найти моего брата, да еще в таком приятном положении, — заметил индеец. — Я шел с Красным Волком и его воинами на помощь к бледнолицему.

— Благодарю, — сказал мексиканец недоверчиво и с иронией, — мне не нужна ничья помощь.

— Тем лучше, это меня не удивляет: мой брат — великий воин в своем племени; но, может быть, помощь, ненужная ему до сих пор, пригодится впоследствии.

— Послушай, краснокожий, — сказал дон Эстебан, — перестанем хитрить, будем говорить прямо. Ты знаешь о моих делах больше, чем я хотел бы; как проведал ты о них, мне все равно, но я вижу, что ты хочешь сделать мне какое-то предложение, на которое, по твоему мнению, я соглашусь. В таком случае говори коротко и ясно, а не теряй время на пустые околичности.

— Брат мой хорошо говорит, — сказал Олень приторным тоном, лукаво улыбаясь, — ум его велик. Я буду откровенен с ним. Он нуждается во мне, я хочу ему служить.

— Вот это уже дело, этим я доволен! Продолжай, вождь: если конец твоей речи похож на начало, то, надеюсь, мы поймем друг друга.

— О-о-а! Олень в этом уверен. Но прежде, чем сесть к огню совета, брат мой должен подкрепить свои силы, ослабевшие от усталости и голода. Воины Красного Волка расположились лагерем в лесу неподалеку. Пусть брат мой идет за мной; когда он немного подкрепится пищей, мы продолжим наш разговор.

— Хорошо, иди, а я пойду за тобой, — согласился дон Эстебан.

Все трое отправились в лагерь краснокожих, и в самом деле раскинутый недалеко от того места, где сидел дон Эстебан.

Дон Эстебан был очень любезно принят индейцами. Когда он вполне утолил голод и жажду, Олень проговорил:

— Хочет ли слушать теперь меня брат мой? Открыты ли его уши?

— Уши мои открыты, вождь, я слушаю тебя внимательно.

— Брат мой хочет мстить своим врагам?

— Да, — мрачно ответил дон Эстебан.

— Но враги его сильны и многочисленны; брат мой был уже разбит в борьбе с ними, — человек в одиночестве слабее ребенка.

— Это правда, — прошептал мексиканец.

— Если брат мой согласится уступить Красному Волку и Оленю то, что они у него попросят, вожди краснокожих помогут моему брату в его мщении и не покинут его, не окончив дела.

— Каковы бы ни были ваши условия, — сказал дон Эстебан, — я согласен на них, если вы будете служить мне так, как говорите.

— Пусть брат мой не торопится соглашаться на мои условия — он их еще не знает, — произнес индеец насмешливо, — может быть, он после пожалеет, что поспешил.