— А Рина где? — Вдруг встрепенулся Леха. — Только не выгоняй ее, это вообще моя идея была.

— Офицер Барбадоса выполняет мое поручение. Завтра она присоединится к общей группе.

На мгновение все затихло, а члены фракции вдруг заинтересовано повернули головы в мою сторону. Пришлось тоже обернуться. В дверях стояла испуганная и взволнованная красивая девчонка. Я нахмурился, не поддавшись на чары Мейн. Эта умела надевать разные маски.

— Извините, я, наверное, рано.

— Нет, нет, заходи. О тебе мы как раз и хотели поговорить. Знакомься, фракция «Защитники Севера». А это, ребята, Барбара, игровой ник Мейн, тайный осведомитель Гризли.

За много лет до начала Второй Эпохи, период Глобального экономического кризиса

— Господин директор, можно?

Высокий, худой как жердь человек поднял голову от стола-дисплея и раздраженно посмотрел на вошедшую дородную женщину. Он уже давно понял, что от его подчиненных хороших вестей ожидать не приходится. А в нынешние времена и подавно.

— Что еще?

— У нас кража.

— Ну так позвони Айле на охрану и вызывайте полицию. Ты не знаешь процедуру?

— Тут не совсем обычный случай, — Нисба или Нисбаа (переведенный сюда по «распределению» гражданин первого доминиона Альберт Джойс плохо запоминал местные имена) вытолкнула вперед маленькую девочку лет десяти.

С вымазанным лицом, растрепанными косичками и в комбинезоне из социального центра, который выдавал одежду бедным, она чем-то отличалась среди прочих беспризорников, вечно торчащих возле его супермаркета.

— Как тебя зовут? — Альберт пристально посмотрел в глаза девочки, но та не только не отвернулась, но ответила гневным, полным злобы от собственного бессилия взглядом.

В ней не было и капли раскаяния или стыда. Скорее она проклинала себя за то, что попалась. Интересно. Обычно маленькие воришки, схваченные за ворот, начинали лить слезы, размазывать сопли по лицу и умолять не звонить родителями. Но не эта девочка.

— Что там?

Катрина подала пакет. Полусинтетический торт, эрзац-кофе, соевое молоко. Какой-то странный набор для голодного ребенка.

— Что будем делать?

Девочка сжала кулаки, но ничего не ответила. Казалось, тронь ее, так этот маленький звереныш еще и зарычит.

— Нисба, идите, я разберусь… — Альберт подошел к ребенку, присел на корточки и заглянул в глаза. — Воровать нельзя. Нельзя, понимаешь? Я сам вырос без родителей, они погибли в… Неважно. Но никогда не воровал. Давай договоримся так, если тебе будет что-то нужно, по-настоящему нужно, ты придешь ко мне и попросишь. Хорошо?

Девочка недоверчиво нахмурилась, но ничего не сказала. Джойс протянул ей свою сухую костлявую руку, и ребенок серьезно пожал ее. Потом сделала шаг назад, настороженно глядя на директора, и секунду спустя пустилась наутек. Альберт улыбнулся, он знал, что девочка вернется.

И оказался прав. Через несколько дней после этого странного разговора, когда директор был в зале одного из самых больших среди трех секторов ближайших супермаркетов, его кто-то требовательно дернул за рукав. Она была все в той же одежде, но уже с чистыми лицом и собранными в пучок волосами. И опять не произнесла ни слова.

Она повела его в самый дальний отдел, куда мало кто добирался. Сквозь полки с условно дешевыми армейскими сухпойками, которыми сейчас питались почти в каждой семье, в бакалею. Девочка посмотрела на Альберта и опять собрала те же самые продукты. Подумала немного, но все же взяла соевую колбасу, пару пачек риса и бобов, которые остались еще с довоенных пор и стоили ужасно дорого. Джойс ее не останавливал, даже когда сумма покупки превысила четверть его месячного дохода.

Уже нагруженная пакетами, суровая и полная решимости, она обернулась и серьезно так, даже с вызовом, сказала директору.

— Когда я вырасту, у меня будет много денег. Я смогу купить себе все, что пожелаю.

И Джойс ей поверил. Такие дети, как она, как он в свое время, пережившие конец света и дальнейший упадок, рано перестают быть детьми. Они понимают, чего хотят, и идут к этой цели.

Опираясь на свой богатый опыт, Альберт думал, что больше не увидит ее. Слишком она была горда и независима, чтобы явиться вновь. Но ошибся. На следующий день секретарь сообщил, что к нему пришли.

В кабинет буквально ворвался человек. Из местных — загорелая кожа, курчавые волосы, черные глаза. В одной руке он держал множество пакетов, а в другой тащил за собой старую знакомую Джойса.

Родственники? Непохоже. Девчонка белокурая, со светлой кожей, явно не отсюда.

— Здравствуйте, простите, пожалуйста, простите мою дочь. Мейн не воровка. И никогда раньше не…

Все-таки дочь.

— Прошу вас, успокойтесь. Она не воровала. Это я купил ей все.

Больше десяти минут пришлось потратить, чтобы человеку, назвавшемуся Казимом, объяснить как все обстояло на самом деле. В конце мужчина расплакался, а Альберт растерялся. Он так отвык от слез в мире, где слабым не было места, где проявлять эмоции почти разучились и все занимались лишь одним — выживанием. Но Казим немного успокоился и стал рассказывать.

— С матерью Мейн мы давно поженились. Я тогда инженером был, получал хорошие деньги. А потом этот кризис. Работы лишился, еле-еле промывочником устроился. Работаешь по двенадцать часов, а деньги мизерные. Но у других того хуже. Так ей и говорил…

— Ушла? — Сразу понял Джойс.

— Я ее не виню, привыкла к хорошей жизни. А тут военный из первого дивизиона, богатый, влиятельный. Уехала, в общем. Ему она с ребенком не нужна, да я бы Мейн и не отдал. Но все же звонит каждый конец месяца, справляется, что и как. Пару раз даже деньги отправляла. Последний раз я ей приехать предложил, а она рассмеялась. Сказала, что у меня еды нормальной даже нет, одни сухпайки. И вот вчера, как обычно, набрала. Связь у нас плохенькая, старая, аудиальная, на сетевизоры денег нет, так вот я с ней по трубке и говорю. Тут Мейн интерфон выхватывает и начинает кричать, чтобы мамочка приезжала, у нас и торт есть, кофе с молоком, как она любит, и колбаса…

Мужчина снова расплакался, а Джойс смущенно похлопал его по плечу. Маленькая девчушка по имени Мейн, пообещавшая, когда вырастет, купить себе все, что угодно, угрюмо ковыряла носком ботинка пол. И Альберт вдруг понял, что этот ребенок когда-нибудь переступит через других, но добьется того, чего хочет.

— Признаться, я думал, ты сейчас начнешь открещиваться от Гризли и говорить, что тебя подставили.

— Зачем? — Мейн обворожительно улыбнулась. Она скинула маску скромной провинциалки, показав коготки и обнажив острые зубки. Признаться, эта Мейн мне нравилась гораздо больше, чем предыдущая. Она была живая, ее попросту хотелось, как хочется обаятельных стерв на каблуках с ярко накрашенными губами. — Я же не полная дура. Отпираться бессмысленно, не знаю как, но вы меня вычислили. У меня есть пара предположений на этот счет, но я оставлю их при себе.

— Даже не поделишься предположениями? — сделал страдальческое лицо я.

— Даже не поделюсь, — передразнила Мейн. — Сносить когда будете?

— Никогда, много чести тратить на тебя Славу, — я перестал играть, голос стал жестким и холодным. — Сама уйдешь.

— У каждого игрока есть возможность отказаться от форта, — благодушно, точно разговаривал со своей младшей сестрой, объяснил Ши. — Постоянно ее использовать нельзя, если я не ошибаюсь, не чаще раза в трое суток, но думаю, с этим проблем не возникнет.

— Не возникнет, — презрительно бросила Мейн.

— Барбара, ну ты и сука! — Вскочил Леха. — Мы столько сделали для тебя, ты стала одной из нас и продала, с потрохами!

— Не продала, а сдала, разница есть, — холодно ответила девушка. — Если бы за это можно было получать деньги, то я давно разбогатела.

— Тогда ради чего? — Поинтересовался я.

— Влияние. Так получилось, что мне пришлось заключить этот дурацкий контракт на три года. Я трезво смотрю на вещи, поэтому сразу поняла, что выиграть у меня не получится. Как бы ни старалась. Но вот завязать новые интересные знакомства, которые пригодятся в реальности, возможно. Да, да, оказывается, есть, помимо малолеток-преступников, близнецов-нищебродов с загнивающего доминиона и матерей-героинь, стоящие люди.