– Уважаю, – кивнул Иван, переходя к следующему сотруднику.

– Джон Смит, герцог Техасский. – Холеный мужчина с длинным породистым лицом и слегка гипертрофированной нижней челюстью поднялся, но руки Ивану не протянул. – Старший смотритель залов тринадцать, четырнадцать и пятнадцать.

– Иван Перелетный, комендант. – Молодой человек задумчиво смотрел на аристократа. – Герцог, значит?

– Джон Смит – наш опытный и незаменимый работник! – поспешил вступить в разговор профессор Сохатый. – Да, он по рождению аристократ… но, поверьте, мы все здесь далеки от политики! Джон Смит еще в юности увлекся музейным делом, отказался наследовать Техас и переехал к нам, в Сидонию!

– Что ж он всего три зала смотрит, раз такой опытный и незаменимый? – буркнул Иван.

На лице профессора отразился испуг.

– Гражданин комендант, но вы бы знали, что это за залы!

– Разберемся, – решил Иван и проследовал дальше. Рукопожатиями с герцогом он так и не обменялся.

– Франсуаза Сохатая. – Еще не старая и очень красивая женщина с улыбкой протянула Ивану руку. – Жена Александра. По совместительству – кормлю, обшиваю и приглядываю за этими фанатиками.

– Иван Перелетный, комендант. – Поколебавшись, Иван все-таки неумело чмокнул Франсуазу в ладонь и сказал: – Завхоз, в общем? Дело хорошее. Только вы эти штучки мелкобуржуазные бросьте, поцелуй – источник атипичной дизентерии…

– Мария-Пьер Сохатая. – Молодая девушка, очень похожая на Франсуазу, протянула руку Ивану. – Младший смотритель музея.

– Иван Перелетный, комендант. – Иван подозрительно уставился на девушку. – Извиненья просим… а вы никак гермафродит?

– Нет, я девушка, – чуть-чуть смутившись, ответила Мария-Пьер. – Дело в том, что нас родилось двое. Я и Пьер-Мария – мой брат-близнец. Чтобы мы больше любили друг друга, нам дали двойные имена.

– Умно, – кивнул Иван. – А где же Пьер-Мария?

– Служит, – коротко ответила девушка.

– А за кого он служит, за Демократию или за Империю? – насторожился Иван.

– Он в пограничной страже, – пояснила девушка. – Они с Чужими воюют, они в политику не вмешиваются.

Понимающе кивнув, Иван подошел к следующему и последнему гражданину Сидонии.

– Антуан-Мария-Пьер Сохатый, – смущенно протянул ему ладошку мальчик лет восьми. – Я нигде не работаю, я учусь.

– Иван Перелетный, комендант, – поздоровался с ребенком Иван. – Учиться – это хорошо, это правильно. Только хорошо учись, нам в Демократии дураки и лодыри не нужны!

Потрепав смущенного мальчика по голове, Иван поднял руку и бодро принялся считать:

– Профессор с семейкой – это раз, два, три, четыре. Пьера-Марию считать не станем, ибо отсутствует. Археолог и старший хранитель – еще двое. Будет шесть. Тягомотин, братан, это семь. Гражданин компьютерщик – восемь. Киборг и аристократ – девять и десять. Так. Чего-то не сходится, граждане! По документам – одиннадцать человек!

– Одиннадцать граждан, извините, – робко поправил его старший хранитель. – Еще уважаемый Керш, лингвист…

– И где же этот Керш? – скептически спросил Иван.

– За вашей спиной, уважаемый, – сказал кто-то тихо и властно.

Опустив руку на кобуру, Иван Перелетный обернулся. За его спиной, в открытой двери, стояло покрытое хитином существо – ростом под потолок, с двумя руками, с двумя ногами и двумя головами. На каждой голове имелось по два глаза, два уха и одному клюву.

– Подкрадываемся? – нехорошо улыбнулся Иван. – Значит, гражданин Чужой, лингвистом работаем? А что ваша Билиатская Империя с Демократией воюет – знаем?

– Знаем, – прогудела левая голова, посверкивая фасеточными глазами. – Но семь лет назад мы приняли гражданство Сидонии. Сидония ни с кем не воюет. Сидония – город-музей, единственный в галактике.

– Положеньице, – задумчиво сказал Иван. – Значит, ты мирный билиат?

– Мирный, – согласился лингвист.

– А правая голова чего молчит?

– Она думает. – Левая голова повернулась к правой и тихонько дунула той в ухо. Правая поморщилась и сказала:

– Мы – мирный билиат. Не надо ждать от нас беды.

Иван вздохнул и протянул Чужому руку.

– Керш, – с достоинством протянул Чужой обоими ртами сразу. – Лингвист, специалист по языкам живым и мертвым.

– Иван Перелетный, комендант, – с сомнением глядя на Чужого, представился Иван. – Что ж, граждане хорошие, познакомились – вот и хорошо. А не покормите ли вы боевого сержанта и его верного хвостатого друга? С делами мы до утра обождем, верно?

Ранним марсианским утром, едва лишь взошло далекое солнышко, Иван Перелетный проснулся, за десять секунд заправил койку, за две минуты – оправился и почистил зубы, после чего отряхнул щеточкой примявшуюся за ночь форму, посадил на плечо сонного Мстислава и вышел из отведенной ему комнаты.

В коридоре на стульчике дремал старший хранитель Петер Мяэтэ. При появлении коменданта он вскочил, рассыпая бумаги из толстой папки.

– Оставьте ваши аристократические замашки, гражданин Мяэтэ! – укорил его Иван. – Ну что же вы вскакивать надумали, будто у нас не Демократия! Собирайте свои листочки и двинемся территорию обходить…

Осмотр территории по предложению старшего хранителя начали с зала номер один. Иван одобрил такой четкий подход и бодро двинулся от строения к строению, старший хранитель семенил следом.

– В первом зале у нас – история космических полетов Земли в двадцатом веке, ранний период освоения космоса, так называемая советско-американская эпоха, – тараторил Мяэтэ. – Начиная от копии первого спутника…

– Почему копия? – удивился Иван. – Не могли найти оригинал?

– Он сгорел… – потупился старший хранитель.

– Непорядок. – Иван покачал головой. – Когда сгорел?

– Вскоре после запуска, в двадцатом веке… У нас хорошая копия!

– Сгорел… – Иван сделал себе пометку в стареньком органайзере. – Я проверю, когда он там сгорел… У нас, на «Неуверенном», тоже как-то каптенармус написал, что десять бутылей красного вина сгорели… Так, что там еще?

– Космические корабли: «Восток», «Восход», «Джемини», «Меркурий», «Союз», «Аполлон»…

Иван иронически уточнил:

– Тоже копии?

– Большей частью… – признался старший хранитель. – Тогда плохо строили… да вы посмотрите сами!

Почти полчаса Иван бродил по первому залу, оглядывая макеты, улыбаясь, заглядывая внутрь космических кораблей, качал головой. Потом спросил:

– А что тут настоящее?

– Вот эти зонды, они совершенно антикварные! – засуетился старичок. – Вот лунные зонды, вот марсианские… Вот «Луноход»-2.

– Где первый? – небрежно бросил Иван. И ехидно улыбнулся: – Неужели сгорел?

– В частной коллекции какого-то аристократа, – признался Мяэтэ.

– Аристократов у нас больше нет, – сказал как отрезал Иван. – «Луноход»… первый… разобраться… Нехорошо, гражданин старший хранитель, что мы вторым довольствуемся. Верно?

– Верно! – Глаза старшего хранителя заблестели. Старая космическая техника явно была его коньком. – А еще скафандр первого космонавта Земли в частной коллекции…

– Будет здесь, – жестко сказал Иван. – Не сомневайтесь, гражданин. Демократия не позволит разбазарить славные страницы своей истории. А это что за челнок?

– А это и впрямь челнок, – обрадовался Мяэтэ. – Копия одного из первых челноков, «Челленджера»!

– Почему копия? – мимолетно осведомился Иван.

Мяэтэ молчал.

– Так, понятненько. – Комендант усмехнулся. – Сгорел? А этот челнок – тоже копия? Как он там называется… «Колумбия»… Копия? А оригинал – что?

У старшего хранителя задрожали губы.

– Ладно, гражданин, – мягко сказал Иван. – Кто старое помянет… Но при мне экспонаты гореть не будут. Ясно?

Старший хранитель закивал.

– Пойдем дальше, – распорядился Иван, оглядывая зал. – Сгорел… ха… – Уже у самой двери он остановился, ткнул рукой в какой-то здоровенный аппарат и резко спросил: – Это что у нас такое?

Старший хранитель обернулся и позеленел.