Наступил час, когда передняя полусфера была вся заполнена светилами Персея, лишь позади оставались посторонние звезды. А потом наступил и их черед исчезнуть, скопление, расширяясь на вторую полусферу, расступалось перед нами. Дежуривший в этот знаменательный час Осима стал сбрасывать скорость.

Мы вторглись в пределы одного из величайших звездных скоплений Галактики. Оно явственно распадалось на два коллектива звезд. Небо по экватору сферы прорезала темная полоса, делившая эти группы; светил и в темной полосе было, однако, больше, чем на любом участке земного неба. Направо разворачивалось скопление Аш, налево — скопление Хи, тысячи гигантских звезд. Небо пылало кострами — я различал буквы в формулах в сиянии сверкающего неба Персея. Здесь никогда не бывает глухих земных ночей с тускло мерцающими льдинками наверху, даже в затемненных залах предметы становились отчетливыми, когда на экранах вспыхивали звездные прожектора.

Несколько дней никто на звездах не показывал, что мы замечены, ничьего присутствия мы не открыли.

А затем приемники волн пространства уловили слабые импульсы.

Периодически налетавшие сгущения и разрежения пространства складывались в одну и ту же, сызнова повторяющуюся, фразу. Мы предположили, что это вопрос: «Кто вы такие?» — именно об этом в первую очередь должны спросить неизвестные корреспонденты. Дешифраторы, приняв за основу такое чтение, дали набросок кода. Стало ясно, что мы сумеем объясниться с незнакомцами, колеблющими пространство сигналами.

Я уже хотел наладить связь, но Ольгу страшило, не провоцируют ли нас противники на откровенность. Может случиться, что мы передадим в руки врага тайны защиты от них.

— Чепуха! — сказал я, и со мной согласился Леонид. — Разрушителям невыгодно показывать, что мы замечены, их орудия действуют на ближней дистанции — они постараются подпустить нас поближе. Кто бы ни искал с нами связи, это не враги.

В качестве основы нашего кода мы, как и наши предшественники при встречах с разумными существами, взяли таблицу элементов. В последующие дни генераторы пространственных волн передавали ее по всем направлениям, откуда приходили сигналы. Я не сомневался, что, когда мы закончим сообщения, начнут они.

И сразу же после наших передач в пространстве понеслись новые волны плотности, но не речь к нам, а, скорее, переговоры между собою. Неизвестные существа запрашивали и отвечали, в чем-то убеждали друг друга — так, во всяком случае, мне представилось. Звезда разговаривает со звездою: согласовывают отношение к нам, думал я, разглядывая записи возмущений плотности. Мы углублялись в скопление, стократно обгоняя свет, а вокруг тревожно пульсировало пространство, споря, кто мы такие.

— Мы поворачиваем влево, — сказала Ольга, когда мы вместе вышли на дежурство. — Будем исследовать скопление Хи, оно вроде плотнее звездами, чем скопление Аш. Есть что новое, Эли?

— Пока нет. Таинственные переговоры продолжаются. Но мы записываем все возмущения пространства и, когда расшифруем язык передач, сможем прочитать, о чем шли беседы.

В этот день звездожители снова непосредственно обратились к нам, я понял это, взглянув на запись. Они перечисляли элементы таблицы Менделеева, повторяя то, что недавно генерировали мы, но уже на своем языке. Дешифраторы превратили первый набросок кода в ясную расшифровку. Теперь у нас был общий язык.

А затем я продиктовал одобренную экипажем телеграмму: «Мы идем издалека. В созвездии Плеяд нас атаковало восемнадцать космических кораблей. Видели ужасные разрушения на планетных системах, где имелась развитая жизнь».

Ольга и я находились в лаборатории волн пространства, когда была принята новая депеша. Дешифраторы звездожителей работали не хуже наших. Корреспонденты, пытавшиеся наладить с нами связь, передали ответ: «Вас поняли. Немедленно поворачивайте обратно. Вам грозит гибель. Вырывайтесь на полной мощности».

Потрясенный, я молча глядел на Ольгу. Она побледнела.

— Как это понимать?.. — начал я, но не кончил. По кораблю разнесся сигнал боевой тревоги. Леонид и Осима требовали Ольгу и меня в командирский зал.

Когда объявляется боевая тревога, полная информация о положении, в спокойное время доставляемая лишь в командирский зал, передается каждому члену экипажа, и МУМ непрерывно суммирует и обобщает все мнения. В эти часы командиром становится коллектив и номинальный командир корабля обладает властью лишь в той мере, в какой выполняет коллективную волю экипажа.

Леонид был мрачен, но спокоен. Осима казался расстроенным. Мы с Ольгой заняли свои места, и Осима объявил:

— Мы шли на скорости в сто десять единиц. Я приказал автоматам затормозить на двадцать процентов. Когда они выполнили программу, оказалось, что скорость не восемьдесят девять, как следовало бы, но девяносто шесть. Вокруг нас само по себе исчезает пространство примерно на семь световых единиц.

— Сейчас нужно срочно решать, что делать дальше, — сказала Ольга. — Продолжать углубление в звездную гущу или вырываться назад, как советуют неведомые друзья?

— Или враги, — возразил Леонид. — Я не уверен, что депеша от друзей. Я предлагаю продолжить рейс.

МУМ передала, что экипаж поддерживает Леонида. Было обидно после долгого путешествия бежать неизвестно от чего. Даже новая депеша загадочных корреспондентов: «У вас еще есть время спастись! Вы катитесь к гибели!» — не поколебала нас. Я передал наш ответ: «Продолжаю рейс. Объясните, в чем усматриваете опасность?»

— А пока они соберутся с мыслями, давайте сами дознаемся, что происходит, — сказала Ольга. — Придется варьировать скорость. Для начала добавим единиц тридцать.

Когда автоматы завершили заданную программу, мы шли на ста двадцати единицах. Дополнительного исчезновения пространства не наблюдалось. Если раньше кто-то стремился убыстрить наш полет, то нынешняя скорость звездолета его удовлетворяла.

— Снова сбросим эти тридцать единиц, но по этапам, — скомандовала Ольга.

На перевале через стократную световую скорость появились признаки постороннего воздействия. По мере того как мы тормозили, постороннее воздействие увеличивалось. Собственнная скорость звездолета уменьшилась до шестидесяти единиц, суммарная скорость равнялась семидесяти пяти, на пятнадцать дополнительных единиц нас что-то пришпоривало.

Некоторое время мы неслись с этой сложной скоростью — не сбрасывали собственной, нам не увеличивали дополнительной. «Разрушители сжимают мир», — вспомнил я сообщение, переданное Спыхальским на Землю. Вот оно, их сжимание мира, думал я. Они вычерпывают собственное звездное пространство, чтоб подтянуть нас на дистанцию гравитационного удара. Они рискуют нарушением космического равновесия своего мирка, лишь бы расправиться с противником.

— Полностью заглушить аннигиляторы хода, — скомандовала Ольга.

Вскоре ни одного альберта не расходовалось на движение.

Но звездолет продолжал лететь со скоростью в двадцать пять световых единиц. Кто-то энергично пожирал разделявшее нас пространство.

Приемники уловили новое сообщение. На этот раз оно было расшифровано с трудом. Появились помехи, одна волна плотности перебивалась другою. «Попали конус сжатия… опасность… стяжение до тридцати двух световых… есть еще время… окраина… всей мощностью выброситесь… беспощадные… к сожалению, бессильны… возвращайтесь…»

— Совет их ясен, — задумчиво сказала Ольга. — Они рекомендуют выбираться, пока еще есть время и мощностей хватает.

— И враг, притягивающий нас к себе, забивает их передачи, чтоб до нас не дошли советы друзей, — добавил я.

— Лично я считаю, что надо делать обратное тому, чего добивается враг, — продолжала Ольга. — Я бы все-таки выбралась пока из скопления. Возвратиться мы всегда сумеем.

Леонид с раздражением заговорил:

— Не понимаю, что тебя страшит? В депеше сказано, что предел стяжения пространства — тридцать две световые единицы. Мы же развиваем пять тысяч единиц! Если понадобится, мы прорвемся сквозь их десятикратный заслон, как носорог сквозь парусину.