На рубеже XX и XXI вв. в российском обществе возник и начал расти интерес к геополитике. Это было вполне закономерным явлением, поскольку эта наука, казалось бы, прочно забытая в Советском Союзе, продолжала жить и развиваться на Западе, а конец XX в. как раз и ознаменовался обострением интереса русских людей к западным реалиям, в том числе и научным. В 80-х годах прошлого века было даже принято считать, что геополитика — явление чисто западное, и в России никогда ничего подобного не существовало. Российское общество — в лице компетентных организаций — было поверхностно знакомо только с англосаксонской школой геополитики.

Однако же трудами таких энтузиастов, как А. Г. Дугин, С. А. Шатохин, безвременно скончавшийся С. В. Константинов, Е. Ф. Морозов, довольно скоро было установлено — геополитика в России и даже (до 30-х годов XX в.) в СССР существовала и развивалась. Сами открыватели были ошеломлены, когда смогли оценить размах и организованность геополитических исследований в России XIX—XX вв. — словно всплыла на поверхность океана легендарная Атлантида.

Основы русской школы геополитики заложили своими исследованиями еще знаменитые славянофилы — братья Киреевские и братья Аксаковы, А. С. Хомяков и, в особенности, «последний славянофил» и «предтеча евразийства» — К. Н. Леонтьев. Но поставили ее, как науку, на прочную идейную основу и методологическую базу два великих человека позапрошлого века, работавшие в тесном научном и научно-политическом содружестве — виднейший государственный деятель империи граф Д. А. Милютин и прославленный ученый Н. Я. Данилевский. Их трудами геополитика (хотя тогда еще и не было этого термина; его дал этой науке позднее шведско-германский геополитик Р. Челен) стала практическим руководством для государственной деятельности.

Полувеком позднее возникли германская и англосаксонская школы геополитики. Их основателем стал знаменитый географ Ф. Ратцель. Его последователи и ученики Р. Челен, X. Макиндер, А. Мэхэн, К. Хаусхофер, своими трудами создали эти блестящие геополитические школы.

В России же после 1917 г. отношение новой власти к этой науке стало более чем подозрительным, и постепенно геополитики и геополитика были вытеснены из сферы собственно политики. Только в недрах Генерального штаба, по самой сущности этого учреждения, она продолжала существовать (наиболее яркие ее документы в это время — труды покойного адмирала С. Г. Горшкова), но, оторванная от научных и общественных масс, не могла полноценно развиваться. Только за границей, в эмигрантской среде, русская геополитика получила новое развитие, стала основой и плодом работы такого интереснейшего научного феномена, как евразийство. Классиками геополитики среднего поколения стали столпы евразийства — Н. С. Трубецкой, П. Н. Савицкий, Г. В. Вернадский и другие, а в России — «последний евразиец» Л. Н. Гумилев. Работа современных русских геополитиков, базирующаяся на методологии Милютина—Данилевского, фактически является продолжением идеологем и трудов классического евразийства (по этой причине современная руская геополитическая школа и получила — по крайней мере, на Западе — название «неоевразийства»).

Сейчас в обществе (в том числе и российском) явно зреет понимание необходимости ухода с зыбкой почвы идеалистических идеологий, перехода к строительству и развитию в рамках реалистических и рационалистических концепций. Наступает век геополитики, науки, которая может вооружить человечество реалистическим подходом к проблеме развития. И в этом процессе концептуального перехода хорошую службу пока безвестным теоретикам и практикам создания нового мира окажет знакомство с лучшими образцами трудов классиков геополитики и работами современных авторов. В этом и есть смысл и цель открываемой настоящим изданием серии геополитических трудов.

ЗАБЫТОЕ ИМЯ[1]

Включенные в данное издание работы по геополитике и истории англо-бурской войны принадлежат перу чрезвычайно одаренного человека — Алексея Ефимовича Вандама. К сожалению, сведения о его биографии достаточно отрывочны и не позволяют представить ее в полном объеме. Однако даже те эпизоды его жизни, которые удалось восстановить, позволяют увидеть его противоречивую и неординарную творческую натуру.

Несмотря на достаточно необычную иностранную фамилию, автор является выходцем из самых низов русского народа. Его подлинная фамилия Едрихин, родился он 17 марта 1867 г.¹ в Минской губернии и происходил из многодетной семьи простого солдата. Семнадцати лет отроду 24 декабря 1884 г. Алексей Едрихин поступил вольноопределяющимся 3-го разряда в 120-й пехотный Серпуховской полк.

В тот период в русской армии существовал институт вольноопределяющихся — лиц в добровольном порядке (в отличие от подлежавших обязательному призыву на основании Устава о воинской повинности 1874 г.) поступавших на военную службу. Вольноопределяющиеся, проходившие службу в пехоте, состояли на казенном содержании (в гвардии и кавалерии — на собственные средства) и в зависимости от уровня образования делились на разряды: имевшие не менее шести классов среднего учебного заведения относились к 1-му разряду, четыре класса давали право причисления ко 2-му разряду. Едрихин был причислен к 3-му разряду, что свидетельствовало о его крайне низком образовательном уровне.

Вместе с тем, через два года он поступает в Виленское юнкерское пехотное училище. Училище это относилось к числу непривилегированных военно-учебных заведений. Среди юнкеров, обучавшихся в нем, количество недворян превышало 75%, так что в юнкерской среде царил подлинно народный дух. Судя по всему, низкий образовательный уровень сказывался на результатах учебы, поскольку 7 августа 1888 г. Едрихин оканчивает училище по 2-му разряду. Это свидетельствовало о получении им на выпускных экзаменах (исходя из 12-балльной системы оценок) среднего балла не менее 7-ми (по знанию строевой службы — не менее 9-ти) при аттестации по поведению на 2-й разряд. Подобного рода успехи позволяли получить офицерский чин, но выбор места службы осуществлялся по вакансиям, оставшимся после распределения юнкеров, окончивших училище с более высоким баллом — по 1-му разряду. Однако Едрихин производства в офицеры не получает, а в унтер-офицерском чине подпрапорщика выпускается в 117-й пехотный Ярославский полк. Сейчас можно только предполагать причины, по которым училищное начальство сочло возможным приравнять его к юнкерам, окончившим училище по 3-му разряду и действительно не имевшим по выпуску прав на получение первого офицерского чина и, соответственно, личного дворянства.

Только по прошествии двух лет службы унтер-офицером в 117-м Ярославском пехотном полку — 7 мая 1890 г. он производится в подпоручики. После всех этих перипетий его перспективы с точки зрения военной карьеры выглядели достаточно скромными: низкий выпускной балл давал преимущество более успешным выпускникам, и даже его однокашники имели старшинство в чине на два года больше. При таких стартовых возможностях по устоявшейся традиции Едрихин должен был завершить службу ротным командиром в обер-офицерских (до капитана включительно) чинах.

Но, надо думать, именно с момента производства в офицерский чин начинаются чудесные превращения в судьбе нашего героя. 30 апреля 1892 г. Едрихин награжден медалью «За спасение погибающих» для ношения на груди на Владимирской ленте. Медаль эта давалась за спасение утопающих или погибающих на пожаре. Причем, она имела два варианта надписей: «за спасание» и «за спасение»: последний вариант свидетельствовал о том, что процесс оказания помощи пострадавшим завершился успешно — люди были спасены и не погибли. В чем состоял героический поступок молодого подпоручика остается только гадать, но он свидетельствует о личной решимости и отваге Едрихина.