При таких условиях голодным, изнемогавшим от жары, жажды и переживаемых впечатлений людям предстояло сидеть еще много часов... Но вот около 5 часов вечера, заглушая все эти звуки, послышался какой-то особенный гул. Незаметно появившаяся черная туча быстро двигалась с востока, оттуда уже потянуло приятной свежестью. Через несколько минут волна ветра с силой ударила по горам и, разбитая, закружила вихрями, взрывая песок и прижимая к земле тощие растения. Крупные капли дождя захлестали по камням, и с неба, точно из опрокинутого ушата, хлынул страшный ливень с градом. В трех шагах нельзя было различить человеческую фигуру.

Эта неожиданная поддержка с неба дала Преторийской команде возможность отступить. Из 150 человек на поле сражения осталось 10, в том числе старик ассистент-фельдкорнет и те молодые, огромного роста, оба красавцы буры Вильмсен и Либерскахне, которые лежали у самой стены, один из них был прострелен двумя пулями в грудь навылет, другому пуля попала в рот и вышла в затылок.

С другой стороны Оранжевые буры смело повели главную атаку и, несмотря на картечный огонь, сбили англичан с позиции и захватили одно орудие, но не поддержанные вовремя должны были отступить и очистить гору, с вершины которой совершенно ясно открывался уже Ледисмит. В общем, это была первая крупная неудача буров (Эладслаагте буры не считают, так как там были побиты одни только немцы). Они потеряли 163 человека убитыми и ранеными (англичане писали 2000) и пришли в сильное смущение от огромности этой потери, хотя в сущности надо удивляться, что эта цифра оказалась такой ничтожной, особенно в сравнении с теми крупными ошибками, которые были допущены в распоряжениях.

Буры хотели овладеть Ледисмитом внезапным нападением, но по неясности отданных приказаний внезапное нападение обратилось в неподготовленную, а потому неудачную атаку.

Приказания были отданы слишком заблаговременно, и, говорят, что кафры успели предупредить англичан о намерениях буров. Затем для атаки назначена была в каждой команде половина людей, другая составляла резерв, но какое назначение имел последний — определить довольно трудно, ибо в бою, даже когда атакующие переживали самый критический момент, люди резерва все время лежали на своих первоначальных местах и только смотрели, что из этого выйдет.

Не решаясь на вторичный штурм, буры задумали теперь утопить англичан вместе с Ледисмитом и для этого верстах в 4—5 ниже города начали строить плотину на реке Занд-Ривер. Страшно быстрая горная речка имеет не менее 1/100 падения: при таких условиях, по самым элементарным расчетам, высота плотины должна была быть около 70 аршин. Какую же, следовательно, нужно было придать длину и толщину этому сооружению, предназначавшемуся удерживать напор целого моря воды, в котором должны были погибнуть современные фараоны? Буры произвели свои расчеты по Библии, а потому плотину прорвало в самом начале.

К этому времени оправившийся после Колензо Буллер начинает уже свои знаменитые лобовые атаки на Тугеле. Сначала он поднимается вверх по реке и с высот Звартскопа два дня громит лиддитом незанятые позиции буров, потом у Спионскопа учиняет скандальное побоище своих же войск, затем снова спускается к Колензо и здесь начинает ломиться в дверь, которую ему издалека уже полуоткрыл Робертс. Действия Буллера своевременно получили надлежащую оценку.

Ко всему сказанному о нем можно прибавить разве только то, что если у буров нерешительность действий происходила иногда из опасения больших потерь, то отныне знаменитый английский генерал не заслуживает в этом отношении ни малейшего упрека. Во всех странствованиях по Тугеле он как будто бы искал место, где бы удобнее было уложить возможно большее количество своих солдат.

[ПАРТИЗАНСКАЯ ВОЙНА И ТАКТИКА БУРОВ]

...Во всякой армии упадок духа далеко еще не служит симптомом разложения ее.

Если бы вследствие каких-нибудь причин перестала бы существовать вся армия, то и тогда из среды фермеров наберется тысяч семь-восемь отчаянных «зилотов», руководимых чувством смертельной ненависти к врагу, которые, соединившись в мелкие отряды, начнут партизанскую войну, гораздо более упорную, чем даже филиппинцы. И до тех пор, пока будут существовать эти партизаны, англичане не могут вывести из страны ни одного солдата, потому что малейшее ослабление английских сил послужит сигналом к новому всеобщему восстанию <...>.

...Англичане заняли большую часть территории противника, но эти результаты нельзя назвать решительными, ибо даже в Оранжевой Республике они до сих пор не могут справиться с партизанами, смело хозяйничающими у них в тылу. Трансваальская же армия еще вся цела. Запасов, вывезенных из Йоганнесбурга и Претории, хватит на долгое время. При таких условиях отказ буров от продолжения борьбы и добровольное признание английского владычества было бы похоже на самоубийство больного, у которого еще очень много надежд на выздоровление. Это отлично понимают как буры, так и англичане. Но желание — повелитель мыслей, — говорит английская пословица. Желание поскорее закончить дорогую войну после каждого мелкого успеха заставляло англичан верить в безотлагательное изъявление бурами покорности. Желание иметь теперь под руками свободную армию, чтобы играть выдающуюся роль в настоящих и, возможно, в ближайших будущих международных осложнениях начало давать англичанам ежедневно тысячи пленных буров. Но желания остаются желаниями, а события идут свои чередом, и увязшей в Южной Африке Англии суждено барахтаться там еще многие месяцы, ни на минуту не забывая при этом, что война представляет собой сплетение таких неожиданностей, о которых очень часто разбиваются самые точные расчеты <...>.

Тактика буров развилась совершенно самостоятельно, под влиянием исключительных условий. Привыкнув подкарауливать дичь, действовать из засады, буры и на войне предпочитают оборону атаке. При приближении неприятеля они, прежде всего, стараются устроить ему ловушку. Для этого занимается весьма растянутая позиция, состоящая обыкновенно из ряда холмов. Занятая позиция сейчас же укрепляется траншеями, причем траншеи состоят не из одного бруствера, идущего непрерывной каменной стеной по наружному гребню вершины, а из нескольких десятков коротких (на 5—10 человек) валиков, высотой около одного аршина, раскинутых по всей вершине горы. (При таком расположении траншей, вся наружная покатость горы лежит в необстреливаемом (мертвом) пространстве; это, однако не считается неудобством, так как буры не подпускают близко противника, но зато разбросанные таким образом траншеи кажутся издали кучами камней, которыми вообще усеяны все горы Южной Африки, то есть укрепления маскируются сами собой.)

За этими траншеями скрытно располагается цепь стрелков, причем один из наиболее важных по своему местоположению, но менее заметных по своему виду холмов занимается сильнее. Чаще всего здесь ставится и артиллерия. (Из разнообразных видов оружия буры всегда предпочитают пушки Максима, которые по их легкости, удобству и быстроте действия, пожалуй, было бы полезно придавать у нас дальним разъездам и партизанским отрядам.)

Наблюдение за флангами производится по распоряжению младших начальников фланговых частей, вернее даже без всяких распоряжений — по инициативе рядовых буров, всегда проявляющих в бою сознательный и живой интерес к делу.

В период подготовки атаки артиллерийским огнем буры совершенно не отвечают на выстрелы противника. Несколько человек обыкновенно наблюдают, остальные лежа пьют кофе, закусывают, вообще чувствуют себя спокойно и только почтительно раскланиваются с пролетающими близко гранатами. Но лишь только неприятель начинает подходить на дистанцию верного ружейного выстрела (1000 — 800 шагов), обстановка на позиции быстро меняется. В до сих пор хладнокровном, полном сознания собственного достоинства фермере сейчас же оказывается охотник. Более того, — артист, страшно любящий свое искусство. В рысьих глазах его начинают мелькать огоньки. Припав к земле, он сквозь отверстие между камнями уже высматривает и намечает себе жертву. Еще несколько мгновений — и со всей позиции, точно по сигналу (хотя команд нет, — каждый ставит прицел и стреляет, — когда, как и куда хочет), сразу раздается сухой, как будто колющий треск ружейных выстрелов, которому гулко и весело начинает вторить «Максим». Почти не отнимая от плеча своего «Маузера» бур неторопливо и метко шлет пулю за пулей с таким чувством, точно каждая из них отрывается у него от сердца.