Несмотря на то, что мальчикам все время приходилось поддерживать огонь и помешивать кипящий сок, у них оставалось достаточно времени для игр. Дети чаще всего носились между темными кленами на сыром лугу, где в густой поросли можно было легко спрятаться. Дикий Козленок чувствовал себя здесь как дома.

— Смотрите! Вот дупло любителя сока!

И он показывал на дупло дятла, которое было так высоко, что его едва было видно. По стволу, ниже дупла стучала клювом птица с ярко красным хохолком. Вокруг ствола вилась спираль мелких дырочек, которые выдалбливал себе дятел, чтобы напиться сладкого сока.

— Нет ли в гнезде яиц? Сейчас я туда залезу!

По гладкому стволу могучего дерева забраться было невозможно, но Дикий Козленок нашел выход.

— Я залезу на тонкое дерево, которое растет против дупла с гнездом, — вслух подумал он и показал на тонкий ствол деревца, влачившего свое существование под сенью большого клена.

Затаив дыхание смотрел Синяя Птица, как его двоюродный братишка забирается все выше и выше. Дикий Козленок, впрочем, как и все ирокезские мальчики, лазил по деревьям, пожалуй, не хуже белки. Он, казалось, срастался с ветвями, и его удерживали даже самые тоненькие сучочки.

Раскачавшись, он добрался до кроны большого клена и быстро перебрался на него. Вот он уже под самым дуплом, и, наконец, запустил туда руку и что-то довольно долго там искал. Стоявший внизу Синяя Птица увидел, что Козленок начал как-то странно дергать сначала плечом, а потом всем телом.

— У меня застряла рука! — крикнул он. Однако его крик скорее напоминал писк позабытого всеми птенца. Синяя Птица испугался. Он подбежал к тонкому стволу и по нему забрался до того места, где дерево ближе всего склонялось к стволу большого клена. Судорожно цепляясь, он задержался против неподвижно застывшего на стволе друга.

Запястье руки выглядело скверно; оно было поцарапано и посинело. Дикий Козленок обхватил ствол левой рукой, попробовал снова вырваться. Но увы, отверстие было слишком мало.

— Ну, как ты туда влез? Ты можешь еще держаться?

— Могу. Неси скорее мой нож, и мы расширим дыру.

Синяя Птица осторожно спустился и еще раз посмотрел наверх. И тут его охватил страх. Его увидели. Со всех сторон раздались крики:

— Наконец-то! Огонь скоро погаснет! Где вы тут запрятались?

— Мы сейчас придем! — закричал в ответ мальчик и бросился бежать к жилой хижине. Но где у Козленка нож? Схватив свой собственный, Синяя Птица понесся к лугу, как заяц.

Его брат все еще висел на дереве. Быстро забрался к нему Синяя Птица. С трудом он уцепился рядом с Козленком за ствол и ножом начал осторожно расширять отверстие дупла. Полетели стружки. И вот рука освободилась. Мальчик отбросил нож и стал помогать Козленку перебираться на соседний ствол. Он поддерживал обессиленного друга, и его страх сменился уверенностью в себе. Он даже залез еще выше, чтобы Дикому Козленку было удобнее слезать по стволу.

С вершины дерева открывался широкий вид на далекие синеватые цепочки холмов, переходящие у горизонта в горы. И вдруг его взгляд невольно задержался. Поверх необозримых лесов в какой-то точке горизонта он увидел поднимающуюся струйку дыма. Чтобы лучше рассмотреть, мальчик прищурился. Струя дыма была отчетливо видна в голубой дали. Что бы это могло быть? Сигнальный огонь белых или дымок от костра торговцев? Не в том ли направлении Соленый ручей, к которому осенью собиралась направиться мать, чтобы выпарить соль? И у мальчика снова возникла неясная мысль о побеге. А может быть, лучше бежать от Соленого ручья? Может быть, это сигнал для него? Но от кого и зачем бежать?

Вновь воскресла в мыслях задумавшегося мальчика бревенчатая хижина Рейстоуна, но так, будто он ее в последний раз видел много лет тому назад. Но разве ради этого стоит покидать дом Черепах, мать, отца, Малию и Дикого Козленка? И даже Косой Лис вдруг показался таким хорошим. Чувства мальчика двоились. Он даже не подозревал, как велика в нем любовь к новому родительскому дому. Полный сомнений, Синяя Птица слез с дерева. Дикий Козленок ждал его с нетерпением.

— Пожалуйста, никому не говори, ни одному человеку обо всем этом, — слышишь ты, никому!

— Нет, я никому не скажу!

Козленок невольно посмотрел на друга. Голос Синей Птицы казался ему чужим и далеким, и потому он не унимался:

— Если об этом узнают другие, они мне опять дадут новую кличку, станут меня называть: «Тот, который застрял в дупле дятла». С меня хватит и старой клички.

— Нет, нет! Я не скажу ничего, — успокаивал взволнованного мальчика Синяя Птица, но так странно при этом на него посмотрел, точно думал совсем о другом.

Впервые Дикий Козленок не понимал своего брата. Что это с ним произошло? На лицо Синей Птицы точно налетело облачко, одно из тех, что в этот момент плыли над распускающим свои ароматные почки весенним лесом.

После поры сахароварения солнце, казалось, набрало силу. Зеленой вуалью оделись березы. Пустыми и холодными были уже свободные от снега поля. Еще не показались зеленые стебельки между кочками холодной земли, и только прошлогодняя маисовая стерня торчала среди черного глянца коротким серым ежиком. Но Совиный ручей уже спешил к Бобровой реке, точно боялся опоздать слиться со своей старшей сестрой, точно ожидал он от этой встречи чего-то совсем нового, какой-то важной перемены в жизни

Жители поселка с нетерпением наблюдали за ходом весны. Женщины готовились обрабатывать поля, а мужчины — к походу, сдать торговцам мехами богатую добычу зимней охоты и привезти новые нужные вещи.

Да, но прежде должны были сбежать талые воды и земля должна осушить свое лицо. Едва золотыми брызгами рассыпались на болотном лугу желтые головки калужниц, как и последние следы зимы остались позади.

Для мальчиков весна началась уже раньше, с ходом рыбы.

Еще хрупкий и рассыпающийся на иглы лед окаймлял берега, а Дикий Козленок каждый день бегал на Совиный ручей, чтобы посмотреть, не пошла ли уже рыба. По ручью, после таяния снега, целыми косяками шла рыба метать икру. Но в этом году она как будто не торопилась. Дикий Козленок готовился. От тетки Белый Дуб он принес две похожие на большие кульки плетенки из ивовых прутьев.

— Это ловушки для рыбной ловли, — объяснял он Синей Птице и заставил его чинить плетенки-верши.

На следующее утро Козленок взял с собой на Совиный ручей Синюю Птицу. В самом узком месте ручья Синяя Птица увидел целый ряд кольев, выступающих из воды.

— Это наш загон, который нужно починить. — Дикий Козленок показал, как нужно втыкать новые колья вместо старых и лыком переплетать их, чтобы поперек потока получилась сплошная стена с небольшим проходом посередине.

Синяя Птица напрасно пытался понять, для чего это делается, и наконец спросил:

— А разве у вас нет удочек? Ты знаешь, что это такое? Это шнурок с крючком на конце, на него и ловится рыба, если насадить приманку.

— Конечно, знаю. У нас тоже есть крючки из кости, а у торговцев можно выменять железные с двумя жалами. Мы тоже могли бы удить. В это время рыба ловится хорошо. Но в этой загородке мы поймаем в десять раз больше.

— Пока я не вижу ни одной. Ты надеешься, что она придет сюда?

— В этом не сомневайся. В один прекрасный день придет такой огромный косяк, что все люди поселка будут жарить рыбу из нашего улова.

Синяя Птица с сомнением посмотрел на брата. Дикий Козленок любил преувеличивать.

За разговорами сооружение было готово, и сжатая загородкой вода уже крутилась и бурлила, устремляясь в отверстие загона. Дикий Козленок выскочил снова на берег и занялся вершами. Меньший короб-ушинок без дна он плотно вставил в большой короб — тупиковый — и связал их вместе. Вдвоем они перетащили вершу на изгородь, погрузили в воду раструбом вниз по течению и плотно привязали к кольям. Раструб верши — «голова» — закрыл весь проход в частоколе. Вода теперь прежде всего встречала плетенку и уже через ее дыры неслась дальше.