Цикл: Феерия виа Мистерия I

Что для нас печатная фантазия?

Может быть это вымышленные места, что оживают в воображении при прочтении их описания. Звуки, что рождаются в голове сами собой. Голоса героев или злодеев. Их мысли и чувства, что передаются читателю в тексте.

А может это история, что оживает, когда сложная машина, под названием «выдуманный мир», целиком приходит в движение.

Именно тогда начинают шелестеть листики на несуществующих деревьях. Каждый из которых раскрашен в свой оттенок зеленого, желтого или иного цвета. Все, от горизонта до горизонта заливается светом иных лун и звезд, что порой тоже зовутся Солнце.

Тогда наше воображение начинает работать в полную силу. Мы слышим и видим истории, которых никогда не было. Или они были совершенно иными, чем были описаны и воспроизведены в нашем сознании. Но пока мы думаем о них, они существуют.

Все это мир фантазии и только в фантазии читателя он оживает.

Но мы любим именно «печатное фентези» не за это. А за что же. Об этом, возможно, эта книга.

Теплое летнее солнце уже клонится к горизонту. Длинные тени каждого дерева и камня в ужасе вытягиваются прочь от света.

С вершины холма медленно стекают, закручиваясь в редких колючих кустиках, густые клубы зеленоватого дыма.

Холм невысокий, но будто весь состоит из глыб дикого камня с острыми гранями. Только мелкие животные и змеи ищут там убежища. Люди обходят его стороной.

Но не потому что считают его дурным местом, просто они не обращают на него внимания. Равнина бугрится точно такими же скалистыми холмиками, что в них может быть необычного и достойного хоть взгляда.

Не замечают местные жители и кудрявого тумана, что скапливается у подножия, будто в замковом рву. Просто проходят мимо, мало ли густых колючих зарослей на свете, зачем обязательно обращать внимания на эти.

Вершину венчает невысокое, но толстое да раскидистое дерево. Чьи широкие листья почти скрывают низкую и кривую хижину. У кривобокого сооружения из переплетенных веток, между которыми торчат целые слои пушистого мха, за дымящимся костерком сгорбилось странное существо. Несуразный карлик, ушастый и весь покрытый свалявшейся шерстью.

Широкие, вытянутые глаза блюдца желтого цвета, хитровато щурятся от дыма. Крепкие жилистые пальцы, ловко орудуя палкой, ворошат горящие дрова, следя чтобы они не прогорели и позволяя им превратиться в уголья.

Рядом стоял, приготовленный к повешенью на треноге, закопчённый полукруглый котелок, до краев полный воды.

Длинные уши с кисточками постоянно двигались из стороны в сторону, чутко реагируя на шорохи и писки мелкой живности в кустах.

С холма во все стороны тянулись распаханные поля, разделенные узкими полосками садов и лесов. И только у самого горизонта виднелись крохотные домики ближайшей деревни.

Приглядевшись, можно было разглядеть стадо, что пастухи гнали назад в деревенские хлева на ночь. Последние годы, ночью оказаться одному вне логова было небезопасно даже для волков.

Но мохнатый повар поглядывал вовсе не на деревню. Он изредка бросал короткие взгляды на торговый тракт, что шел недалеко от его холма. И, разглядев бредущую по нему одинокую фигурку странника, широко ухмыльнулся и противно захихикал по-стариковски.

Столько в его частых и коротких смешках было издевки и насмешки, что можно было подумать, будто это его собственный непутевый внучок опять нашкодил и бредет на поклон к старику.

— Глупый, глупый человечек. Совсем слепой и маленький, как кутенок. Бродить тебе еще и бродить вокруг да около, — пробормотал он неразборчиво себе под нос, откидывая палкой очередное прогоревшее поленце и сбивая с него пламя.

Вверх взметнулись яркие искры и ветерок подхватил их с вершины холма, закручивая и швыряя из стороны в сторону. Но странные искорки отказывались гаснуть.

Они даже начали сопротивляться несущему их ветру. И тот, уже против воли, отправил их по направлению к человеческой фигурке, бредущей по узкой полосе пыльной утоптанной дороги.

— Глупый, слепой человечек…

День у него не задался с момента пробуждения.

Почему-то запомнился душный и тяжелый сон. Хотя обычно они растворялись еще в подушке, едва только голова от нее отрывалась. Какие-то пещеры и тени в темноте. Яркий слепящий факел да шорохи, от которых еще долго хотелось обернуться.

Прогоняя навязчивые образы, он потряс мутной головой и поплелся в ванную умываться.

В детстве дед читал ему книжку про какого-то хоббита. Запомнились из нее только, последовавшие за чтивом на ночь, сны. Вот такие же почти.

Испуганным, потерявшимся ребенком он бродил по узким пещерам не находя выхода. Иногда приходилось прятаться от шумных зеленых карликов, что бегали по коридорам, злобно посмеиваясь.

Такие сны повторялись время от времени. Во сне он даже помнил, так сказать, предыдущие прохождения сети тоннелей. И благодаря накопившемуся опыту, в конце концов, спустя пару лет, он все же выбежал под слепящее горное солнце.

От поглотившей его бурной радости сразу принялся кататься по травянистому склону, смеясь до слез.

Так в слезах и проснулся в школу. С тех пор сон больше не возвращался. Хотя «Эти» пещеры выглядели совсем другими. Да и чувствовал он себя совсем иначе, чем в детстве.

Сейчас все ощущалось совсем как настоящее. Гулкое эхо от собственного тяжелого дыхания. Густой и промозглый воздух. Неровный камень пещерного пола, о который он все время спотыкался в дрожащей полутьме.

За такими размышлениями он сам не заметил, как собрался, позавтракал и почти добрался до рабочего места.

Окончательно выкинуть из головы мрачные воспоминания помог охранник на проходной. Просто не подпустил к авто-турникету, сразу направив к начальству. Объект мрачных мыслей мигом сменился, заодно подогрев накал тревожных предчувствий.

Начальник, невысокий крепкий мужчина средних лет, мрачно стоял на галерее второго этажа у панорамного окна в цех мастерской. С отвращением разглядывая что-то по ту сторону.

— Викент Андреевич?

— Толя. Тебе уже сказали?

— Что? Нет, только к вам направили.

— Ты попал под сокращение.

После этих слов в голове будто сова ухнула, разом сделав все звуки неразборчивыми.

Перед воображением пронеслись по тесным коридорам десятки мерзких зеленых карликов, уносящих с собой какую-нибудь из его незавершенных заготовок или образцов для будущих произведений кузнечного мастерства.

Вот рукоять меча раннего средневековья, а вот почти законченный шлем русского воина, ждущий уже неделю, когда на нем будут вычеканены арабские молитвы. Раз, и все это бросается в глубокую вертикальную шахту, чиркая да звякая о ее стены на всем пути вниз.

Начальник вроде объяснял, что компанию перекупил концерн и направление деятельности полностью изменилось. Остающиеся сотрудники закончат его заказы и тоже будут заменены иными специалистами. Как-то скупо и устало извинялся, будто в двадцатый раз подряд.

Но, заметив потерянное состояние своего лучшего сотрудника, махнул рукой да потер щеку смущенно. Крякнул с досадой и пошел к себе в кабинет, бросив только, что вещи нужно забрать до обеда, а расчет пришлют к концу недели.

Но перед глазами у Толи все еще маячил призрачный образ ухмыляющегося ему в лицо вожака зеленых ушастых тварей с мордами антропоморфных лысых крыс. Зеленый гад злорадно скалился и потирал рукоять кремниевого пистоля, заткнутого за драный кожаный пояс.

Его пистоля, что Он должен был собрать сегодня, за Своим верстаком. Нет, теперь тут нет ничего Его, уже ничего.