Совещание приняло узкоспециальный характер, и Муратов вышел из комнаты.

В общем зале он увидел Гианэю. Она стояла у того же окна, в той же позе.

Он медленно подошел к ней, мучимый угрызениями совести, раскаиваясь в том подозрении, которое возбудил против нее. Но он должен был сказать, если ему в голову пришла такая мысль. Ничем нельзя пренебрегать в таком деле.

Гианэя не обернулась. Казалось, она не видела, кто именно подошел к ней. Но когда он остановился позади нее, она сказала:

- Посмотрите, Виктор. Я давно наблюдаю и ничего не могу понять. Тени не движутся. Можно подумать, что Луна не вращается.

- Нет, Гианэя, она вращается, - ответил Муратов, думая о том, как узнала она его, по шагам, что ли? - Луна вращается, как и все небесные тела, но только очень медленно. Один оборот за двадцать восемь земных суток. Поэтому движение теней очень трудно заметить.

- А зачем это нужно?

- Что нужно? Наблюдать за движением теней?

- Я говорю о другом. Зачем вам нужно, чтобы Луна вращалась так медленно? Или это удобно для проводимой здесь научной работы?

- Скорость вращения Луны от нас не зависит.

Гианэя бросила на него короткий взгляд. Но он не увидел в нем ожидаемой насмешки. Она, видимо, просто очень удивилась.

- Посмотрите! - Гианэя снова протянула руку к окну. - Как сильно нагреты освещенные скалы и какие они холодные в тени! Разве это удобно для вас?

«Так? - подумал Муратов. - Она видит тепловое излучение. Она его ВИДИТ! Температура тела ей так же ясна, как нам ясен его цвет».

В последние дни ему постоянно приходилось волноваться при разговорах с Гианэей. Так и сейчас. Он почувствовал сильное волнение. Видеть температуру! Что может быть более странным и фантастичным! Значит, глядя, например, на него, Гианэя видит не только черты его лица или цвет кожи, но и на сколько градусов нагрето его тело. Каким же он представляется ее глазам?

- Разве это удобно? - повторила Гианэя.

«Но ведь и мы видим Гианэю не такой, какой видят ее соотечественники да и она сама в зеркале. Температура для них - внешний, зрительный признак предмета, как форма или как цвет. С их точки зрения, это нормально и естественно. Наше восприятие мира, в суженном спектре, должно казаться Гианэе непонятным и странным, точно так же, как мне непонятно и странно ее восприятие окружающего», - думал Муратов.

Гианэя слегка коснулась его руки.

- О чем вы так задумались? - спросила она и улыбнулась.

«Сказать? Нет, лучше не надо».

- Я думал о ваших словах, - ответил он. - Да, конечно, неравномерность нагрева лунной почвы не очень удобна, но что можно тут сделать?

- Ускорить вращение Луны.

- Вы думаете, это просто?

- А разве не так? - вопросом на вопрос ответила Гианэя.

- К сожалению, не так. Ускорить или замедлить движение небесного тела, изменить его вращение вокруг оси - все это мы можем проделать с небольшим небесным телом, но не с таким, как Луна. Это задача будущей техники. А разве у вас, - спросил он, почти не надеясь, что Гианэя ответит, - это возможно?

- Кажется, да. - Гианэя сказала это неуверенным тоном. - Я читала, что на нашей родине «луна» тоже вращалась медленно, но когда понадобилось, ее вращение ускорили.

- У вас одна «луна» или несколько?

Ответ был очень неожидан, очень странен и принес еще одну загадку.

- Не знаю, - сказала Гианэя. - Вернее, не помню, что было сказано об этом в книге, которую я читала.

У Муратова, как он говорил впоследствии, было такое впечатление, точно его неожиданно хватили обухом по голове. От изумления он на несколько секунд потерял способность сказать что-нибудь.

Вот так новость! Выходит, что Гианэя знает свою родину только по книгам. Она даже не помнит, сколько лун на небе ее планеты.

«Что же, она родилась на звездолете? - думал он. - Тогда ее родина очень далеко, так далеко, что человек может родиться и вырасти за время пути. Но это никак не вяжется с нашим предположением, что они посетили нас вторично спустя всего четыреста или пятьсот лет после первого прилета. Такие рейсы не могут предприниматься столь часто».

- Видимо, здесь Риагэя ошибся, - сказала Гианэя так тихо, что Муратов понял: она говорит не ему, а самой себе. - Он был убежден, что люди Земли уже достигли большего, - прибавила она громко.

- Кто он? - Муратов обрел, наконец, дар речи. Он решил притвориться, что не слышал начала ее фразы, адресованной не ему.

- Риагэя.

- Вы разочарованы?

- Нет, нисколько. Это же его мнение, а не мое. Я ожидала меньше, чем увидела.

- Тогда, значит, Риагэя был о нас лучшего мнения, чем вы, Гианэя.

- Да, был.

- Вы имеете основание думать, что Риагэя переменил свое мнение?

- Нельзя переменить мнение, не видя объекта, - ответила Гианэя. - Был потому, что его самого больше нет.

Догадка мелькнула в мозгу Муратова.

- Риагэя был на погибшем корабле?

Гианэя молчала.

Муратов увидел, как две слезы медленно скатились по ее щекам. Его тронуло выражение ее лица. Большое и искреннее горе отразилось на нем.

И он понял, что угадал. Риагэя погиб вместе с кораблем, с которого Гианэю высадили на астероид. И он был человеком, которого Гианэя не только уважала, как говорила Марина, но и любила.

«Он поступил иначе», - вспомнил Муратов слова Гианэи, переданные ему Мариной.

И смутная догадка, что есть какая-то связь между отношением Риагэи к людям Земли и гибелью корабля, заставила его вздрогнуть.

Жутко было подумать, что огромный космический корабль мог не случайно погибнуть, а был намеренно уничтожен после того, как Гианэю высадили, именно высадили с него.

Но другая женщина, та, что была матерью Гианэи, почему она осталась на обреченном звездолете?

Он осторожно взял руку Гианэи. Она не противилась.

- Скажите мне, - его голос срывался от волнения, - вы родились на этом корабле?

Гианэя изумленно подняла на него глаза.

- Откуда у вас могло возникнуть такое странное предположение? Если бы я родилась в полете, то моя мать была бы сейчас здесь, со мной.

Этими словами Гианэя подтвердила догадку. Звездолет был намеренно уничтожен! И, очевидно, именно Риагэей.

Тайна появления Гианэи на Гермесе начала проясняться.

- Вы были единственной женщиной на корабле? - спросил он, желая убедиться окончательно.

- Да, единственной.

Внезапно Муратов вспомнил другие слова Гианэи. Она как-то сказала, что отправилась в полет на Землю почти против воли. Значит, она и не могла родиться на корабле, как он подумал сначала. Это было явно ошибочное предположение. Но и маленьких детей не берут в космос. Почему же она не помнит своей родины?

Снова загадка, еще более непонятная и запутанная!

Там, у Гермеса, в черной бездне космоса, произошла трагедия. И она связана с судьбой людей Земли!

Но ясно одно: Риагэя уничтожил корабль, уничтожил, чтобы помешать осуществлению плана, направленного против Земли. И он заставил Гианэю покинуть звездолет, он хотел спасти ее, как женщину, быть может, любимую. «А у вас, на Земле, я оказалась совсем уж против своей воли», - сказала она тогда же.

Да, все это случилось именно так!

И, не обдумывая своих слов, подчиняясь только чувству, Муратов сказал:

- Смерть Риагэи прекрасна!

Несколько секунд Гианэя смотрела на него широко открытыми глазами, в них было смятение. Потом она резко повернулась и выбежала из зала.

Очень скоро Муратов понял, что «впал в немилость». Гианэя больше не обращалась к нему, она его не только избегала, но и просто игнорировала его присутствие. Если ей надо было что-нибудь спросить, она спрашивала инженера экспедиции Рауля Гарсиа, а когда Муратов сам задал ей какой-то вопрос, она повернулась к нему спиной.

Он тщетно ломал голову над причиной столь крутой и внезапной перемены. Кажется, он ничего не сказал, что могло бы обидеть или оскорбить Гианэю.