Торопиться выяснить, что с Гианэей и Муратовым, не было особой нужды. В первом отсеке есть оранжереи, и нехватки кислорода возникнуть никак не могло. Вересов рассказал профессору обо всем.

Он внимательно выслушал, а потом сказал:

– Мне все ясно, кроме одного. Почему вы не включили радиопередатчик немедленно? Ведь он на пульте. Или вы не умеете с ним обращаться?

Вересов объяснил.

– Я вас не узнаю, Юрий! – сказал Фогель. – Конечно, испытание, выпавшее на вашу долю, могло повлиять на психику. Но вы же должны помнить, что, кроме нашего, есть еще звездолет Вийайи. Он тоже пролетит близко от нас и гораздо раньше корабля земного.

– Я не забыл о нем, – ответил Вересов. – Но генераторы не могут дать частоты, на которую настроен приемник радиостанции корабля Вийайи. Это я точно знаю.

Впечатление, произведенное на Земле возвращением корабля гийанейцев и сообщенной ими новостью, было тяжелым.

Выходило, что первая же вылазка землян в Большой Космос закончилась катастрофой. А если и не катастрофой, то неудачей. И невольно казалось, что гийанейцы, свободно летающие от одной планетной системы к другой, должны расценивать эту неудачу как последствие неопытности земных астролетчиков.

Самолюбие землян было задето.

Стоун, через несколько часов после радиофонного разговора встретившийся с Вийайей в Вашингтоне, сразу же подчеркнул, что причиной аварии считает тот факт, что Вересов и остальные летят не на своем, а на гийанейском корабле.

Против ожиданий, Вийайа не только не обиделся на эти слова, но, наоборот, вполне согласился, сказав в ответ:

– Мы сразу подумали, что их подвел «Мозг навигации».

В Вашингтоне собрались все члены ученого совета Института космонавтики и ведущие инженеры завода, где строился земной космолет.

Вечером состоялось совещание.

Вийайа считал необходимым присутствие на нем старшего навигатора своего корабля Зийнайи и слетал за ним. Десять человек земных ученых воспользовались случаем и также спустились на Землю, с которой совсем недавно расстались на долгие годы.

Зийнайа подробно сообщил Совету обо всем, о чем кратко уже рассказал Вийайа. Уточнили точку, в которой находился корабль в момент получения первой радиограммы, и примерное расстояние от Земли до корабля Вересова, если он перестал двигаться, как думали гийанейцы.

Выходило, что наименьшее время, за которое можно долететь до потерпевшего аварию звездолета, при условии немедленного вылета спасательной партии из двух кораблей, равнялось пяти, шести земным годам, учитывая длительные поиски и торможение.

Это было не столь уж страшно. На корабле Вересова всего, что необходимо для жизни, хватит на гораздо большее время.

И само собой пришло решение.

– Если экипажу корабля грозит опасность, – сказал Стоун, – мы бессильны предотвратить ее. Раньше, чем через пять лет, мы не можем до них добраться. А если им грозит только неподвижность, то особой беды нет. Поскучают несколько лет. И если они проживут пять лет, то могут прожить и шесть, и семь. Поэтому я считаю, что незачем вылетать сверхсрочно, двумя кораблями. Это усложнит и удлинит поиски. Тремя кораблями мы их найдем сразу, как только окажемся близко, по масштабам космоса, разумеется.

– Совершенно правильно, – сказал Метьюз. – Но все это только в том случае, если они действительно не движутся.

– Безусловно! Но если они летят по прежнему направлению и с прежней скоростью, это не умаляет значения сигнала «SOS». Они не дали бы этого сигнала при отсутствии очень серьезной причины. Помощь нужна все равно. Придется их догонять, только и всего. Но дело в том, что они не могут лететь к планете Мериго при наличии крупной неисправности. В этом случае незачем было посылать сигнал «SOS». Разве только они не могут опуститься на планету без посторонней помощи. Но и в этом случае им нет смысла лететь от Земли. Вересов всегда может повернуть корабль, даже если «Мозг навигации» полностью вышел из строя. Значит, лететь они могут только к Земле.

– Убедительно, – сказал тот же Метьюз.

Остальные согласились с ним.

– Я предлагаю, – продолжал Стоун, – вылетать тремя кораблями. Сколько времени надо, – повернулся он к инженерам завода, – чтобы срочно построить второй космолет?

– Месяцев шесть.

– Вот и вылетим через шесть месяцев. Вы можете подождать полгода? – спросил он у Вийайи.

– Сколько угодно, – ответил гийанейец. – Я уже говорил, что мы в вашем распоряжении.

– Я не вижу никакой необходимости задерживать наших гостей, – сказал Станислав Лещинский. – Поблагодарим их за сообщение об аварии корабля Вересова. Они оказали нам большую услугу, не пожалев времени. Но почему они должны терять еще большее время? И для чего терять драгоценное время нашим ученым, которые спешат на Гийанейю? Пусть летят! Если мы можем за шесть месяцев построить второй космолет, то почему не можем и третий?

– Хоть десять! – сказал инженер завода.

У всех членов Совета, не исключая и Стоуна, появилось на лицах выражение полного удовлетворения. Очевидно, мысль, высказанная Лещинским, сознательно или несознательно, но таилась у всех. Аварию потерпели земляне, и Земля должна оказать им помощь.

«При чем тут гийанейцы? Разве мы не справимся без них?» – говорили взгляды, устремленные на Стоуна.

– Я ничего не могу возразить против этого, – улыбаясь, сказал председатель Совета.

Сергей Синицын почувствовал себя неловко. Как перевести все это гийанейцам, вопросительно смотревшим на него? Не обидятся ли они?..

Стоун заметил его колебания и тихо сказал:

– Придайте вопросительную форму.

Синицын перевел так, словно земляне спрашивают – не считают ли гийанейцы целесообразным продолжить прерванный полет на Гийанейю, предоставив спасательную операцию землянам? Он упирал на нежелательную потерю времени учеными Земли, для которых лишние несколько лет полета будут неприятны.

– Если вы можете справиться сами, то конечно, – спокойно ответил Вийайа.

По улыбке, мелькнувшей на его лице, Синицын понял, что гийанейец догадался о мотивах внезапного решения.

Но, кроме этой улыбки, которая могла Сергею просто показаться, он ничем не выразил своего отношения.

– Вам лучше знать, как надо поступить, – дополнил Зийнайа слова своего товарища.

Больше говорить было не о чем. Члены Совета знали, что их решение будет с удовлетворением встречено всем населением Земли. И оно полностью отвечало их собственному желанию.

Корабль Вийайи вторично стартовал на следующий день. На этот раз провожающих было намного меньше, чем четыре месяца назад.

На нем улетело десять землян. Одиннадцатый – Сергей Синицын – остался на Земле.

Необходимости в его присутствии на Гийанейе не было, а он уже не мог и не хотел лететь. Тревога за ближайшего друга и ставшую для него не менее дорогой Гианэю была сильнее дружеских чувств к гийанейцам и перевесила соблазнительность полета на чужую планету. Стоун обещал зачислить его в качестве астронома в экипаж одного из кораблей спасательной экспедиции.

Началась подготовка.

Все человечество с пристальным вниманием следило за постройкой трех космолетов. Строители чувствовали это напряженное внимание, сознавали, сколько в нем невысказанной надежды и ожидания.

Корабли росли на глазах. Прошел всего один месяц, и всем стало ясно, что назначенный срок, шесть месяцев, будет значительно сокращен.

Почему три, а не два, как предполагалось?

Да просто потому, что за год строительства первого космолета были синтезированы новые материалы, найдены новые, более совершенные способы управления антигравитацией, сконструированы приборы и автоматы, которые были лучше прежних.

Только что законченный корабль казался уже устаревшим. А спасательная эскадрилья должна состоять из трех одинаково современных кораблей. Им предстояло лететь не в одиночку, а совместно.

Главное внимание обращалось, конечно, на пеленгационные и локационные установки. Будет ли передатчик корабля Вересова продолжать посылать сигналы или прекратит их по той или иной причине, это не должно повлиять на успех поисков. Корабль должен быть найден как можно быстрее. И все месяцы, в течение которых строились космолеты, шла кропотливая работа по созданию новых, совершеннейших автоматов-пеленгаторов. Совмещение в одном аппарате функций пеленгации и локации удалось осуществить просто и надежно.