– Есть еще кое-что… – пробубнил он в пол. Было ясно, что это «кое-что» коммерческий оставил на закуску.

– Выкладывай! – решительно приказал директор.

– У меня такое ощущение, что убийца знал сюжет романа. И даже то, кто над каким куском работал.

– Не может быть! – Директорский рот от удивления раскрылся, и незажженная сигарета упала на пол.

– Я предупреждал, что с этим романом творится нечто странное. Тело журналиста до сих пор не найдено, а в романе тело героя растворили в серной кислоте. Другая поденщица погибла в свой день рождения – и то же самое произошло с героиней, о которой она писала. У третьей удивительным образом совпала обстановка в спальне с той, что описана в романе: как и героиню, ее убили в постели.

– Ты что, побывал у нее дома? – поинтересовался директор.

– Пришлось.

– Тоже мне чудо! – воскликнул Бадунков. – Она описала собственную спальню!

– Ты ее описал уже в синопсисе, Артур!

– Совпадение! – не сдавался маститый писатель.

– Не слишком ли их много?

– Скажи-ка мне, любезный, – обратился к триллерщику директор, – а сам ли ты сочиняешь сюжет своих романов?

– Да как вы!.. Как вы!.. – От возмущения он растерял все слова.

– Я давно замечаю, что твои последние синопсисы разительно отличаются от тех, что ты составлял раньше, – ввернул коммерческий.

– Что здесь такого? Я ведь расту! – защищался Бадунков.

– Интеллект не кукуруза, сам по себе не растет! – бесчинствовал очкарик. – К тому же исчезли грамматические ошибки, а раньше они у тебя были в каждом слове!

Прижатый к стенке, он все же не сдавался:

– О грамматических ошибках у нас ничего не сказано в договоре! А если я вас не устраиваю, то могу поискать и другое издательство! Думаю, само собой, никто не откажется!

Бадунков вышел победителем. Разрекламированный в прессе, по радио и телевидению, он мог ставить условия. Достаточно одной его фамилии, чтобы издатель сделал деньги. И немалые.

После его ухода коммерческий предложил директору:

– Может, дать охрану четвертому поденщику?

– Обойдется! – распорядился человеческой судьбой сфинкс. – Достаточно предупредить его по телефону.

Не на шутку обеспокоенный, Артур Бадунков шествовал по коридорам издательского дома, направляясь в сортир.

Он материл про себя коммерческого. Пронюхал все-таки, гад! Давно пронюхал, но молчал! Хвалил Бадункова! Лебезил перед Бадунковым! Притворялся!

В двух первых своих романах Артур использовал истории, которые приключились с ним и с его друзьями. Стремился все передать как было, ничего не утаив от читателя, ничего не придумав. На третьем романе он начал буксовать. Жизненный сценарий был исчерпан, а фантазией Бадункова Бог не наделил. Срочно требовался кто-то с незаурядным воображением. И этот кто-то, на счастье уже входившего в моду триллерщика, нашелся.

Бадунков заперся в кабинке и под шум сливного бачка поклялся:

– Сегодня же разберусь с этой сучкой!

Антон и Константин были не так воспитаны, чтобы делиться впечатлениями о ночи, проведенной в женском обществе. Первые километры дороги они молчали. Слушали радио и думали каждый о своем. Потрясения последних дней не прошли даром для обоих. Любая мелочь казалась подозрительной, и самое невероятное предположение могло стать реальностью.

Полежаев заметно осунулся. Под глазами залегли черные круги. Роман с юной француженкой приобретал какие-то фантастические оттенки, которые никак не укладывались в ту самую схему, которую обычно называют жизненным опытом.

Патя не устроила ему вчера головомойку, несмотря на то, что он нарушил обещание и «выдал» ее следователю. Напротив, весь вечер и всю ночь девушка находилась в приподнятом, радужном настроении и ни разу не обмолвилась о якобы случайной встрече в кинотеатре «Иллюзион». Предавалась мечтам о предстоящей свадьбе и кругосветном путешествии.

«Она познакомилась со мной не случайно. Она оставила меня на ночь с Василиной. Она непременно хочет замуж, и как можно скорей, хотя знает меня меньше недели. Странно. Но ведь и я веду себя странно. Везу к Патиной матери следователя…»

Еремин пытался собраться с мыслями, но Ольга не шла из головы. Она отдалась сразу, чуть ли не сама затащила его в постель. И он был совершенно оглушен ее нежными словами, страстными поцелуями и блаженными стенаниями. Но три маленькие детали: белое вино, порезанный палец, красная пачка «Данхилла» – прорывались сквозь любовный туман и портили музыку любви.

– Вы куда вчера смылись? – чтобы отвлечься от своих психологических упражнений, спросил писатель.

– У меня есть дела поважнее, чем смотреть эту тошниловку.

– А мне фильм понравился! – возразил Антон. – Чернуха, конечно, но сделано остроумно и со вкусом.

– Тебе видней. Ты у нас специалист по чернухе. – Слова друга расстроили Полежаева, и он надулся.

– Ты всю жизнь будешь писать детективы? – чтобы отвлечься от воспоминаний, спросил следователь.

– Когда-нибудь напишу повесть о бедных влюбленных, – съязвил тот.

– И посвятишь ее, надеюсь, Иде?

– Что ты пристал ко мне? Три года я от тебя только и слышу: Ида! Ида! Пойми ты наконец, что все давно кончено! Иды больше нет!

– Есть Патрисия? Поговорим о твоей невесте.

– Иди в баню! Моя невеста тебя интересует только как подследственная! Ты в каждом человеке видишь подследственного!

– Так же как ты в каждом человеке видишь персонаж для романа. Разве не так? Неужели Патрисия тянет на роль героини, а Ида – нет?

– Ну и зануда же ты, Костян!

– Девушка всем хороша, – продолжал разглагольствовать Еремин, – но что-то в ней настораживает. Не по годам умна.

– Тоже мне нашел криминал!

– И еще – от нее веет вечной загадкой. Думаю, это тебя и подкупило! Девушка-загадка – мечта любого мужика! Только как бы от этой загадки не вышло худо! Зачем она так рвется замуж?

– Ты попал в яблочко! – невесело усмехнулся Антон. – Этим вопросом я мучаюсь все утро, будто с похмелья.

– А как реагирует ее мамаша?

– Положительно.

– Ой, что-то они замышляют! – покачал головой Константин.

– Еще бы! Тебе, вечному холостяку, женитьба друга должна представляться помпезным восхождением на эшафот!

– Помяни мое слово – сложишь голову на плахе! Или, вернее сказать, на гильотине!

Предостережение детектива насмешило Полежаева.

– Патя вчера на что-то такое уже намекала… – вспомнил он.

– В самом деле?

– Рассказывала такие небылицы, что уши вянут. Будто бы где-то в переулке бульварного кольца есть маленький антикварный магазинчик, где при входе играют «Марсельезу».

– Что ж тут необычного? Вполне допустимо.

От писателя не ускользнуло, как насторожило Еремина его сообщение, и ему тоже стало не по себе и вчерашний разговор с Патей теперь уже не казался розыгрышем.

– И что дальше? – вывел его из раздумий следователь.

– И в этом магазине всего один продавец. Какой-то странный тип с неподвижными шейными суставами. Ему надо сказать, что я пришел от Пати, и попросить показать мне гильотину.

– Ни много ни мало! – присвистнул сыщик.

– Это-то мне и показалось неправдоподобным!

– Ты идиот, что молчал! Знаешь ведь, как меня интересует все, что связано с антиквариатом и Французской революцией!

Еремин так разволновался, что пришлось остановить машину.

– Ты думаешь, она все-таки замешана в эту историю? – Антон с надеждой смотрел в глаза друга, но тот отвел взгляд.

– Выводы делать рано. Не пойму только, зачем она тебе натрепала про этот магазин?

– В связи с предстоящей свадьбой.

– Вот как! Она захотела получить от тебя в подарок гильотину?

– Ты угадал.

– Что ж, девочка не промах! Сначала два трупа, теперь гильотина!

– Прекрати!

– Пойми меня правильно. Я сейчас говорю не из любви к Идочке Багинской.

Не вдаваясь в дискуссию, следователь достал из бардачка телефон.

– Как поживаешь, Престарелый Родитель?