Она задумчиво взъерошила его волосы, коснулась ресниц, губ.

– Хотя вряд ли все можно выдумать. В любви, например, не обманешь. Я бы не смогла притворяться. Даже страдая от амнезии, ты бы узнал правду, ведь так? Ты бы ее почувствовал. Послушай, как бьется сердце. – Она приложила его ладонь к своей груди. – Когда амнезия отступит, ты, возможно, начнешь страдать другой ее разновидностью, то есть забудешь все то, что произошло после аварии. И время, которое мы провели вместе в этом доме.

Кендал приблизила к себе его лицо и, наклонившись, прошептала:

– Но если память о прошлом так и не вернется, помни – пока мы жили здесь, я тебя любила. – Словно в подтверждение своих слов она нежно поцеловала его в губы.

Джон не замедлил ответить, и вот уже они слились в долгом сладострастном, зовущем поцелуе. Он принялся ласкать ее – податливую, томную, влекущую. Она словно бы невзначай, коснулась коленом его паха.

– Еще, – попросил он шепотом.

Женщина легонько заскользила в его объятиях, не оставляя стараний до тех пор, пока не ощутила всю мощь и силу его естества. Затем, сгорая от желания, принялась исследовать его плоть, надавливая ласково, но сильно.

Джон продолжал целовать ее, одновременно пытаясь перевернуть на спину. Кендал вся отдалась во власть чувству и с замиранием сердца, но без малейшего намека на стыд или скромность, позволила любить себя всю. Он целовал ее лоно, проникал языком в самые интимные места и укрытия. Нежными мягкими губами касался ее шрама на животе, волнующих холмиков груди, розовых трепетных сосочков. Джон дотрагивался до нее так бережно и деликатно, что она, вытянувшись в струнку, отзывалась всеми фибрами своей души, вторя его движениям.

Он приподнялся на руках и осторожно вошел. Горячая волна страсти захлестнула их с головой, подхватила и понесла, заставляя слиться в единое целое, чтобы не погибнуть в этом бушующем море любви.

Кендал, как в бреду, запустила пальцы в волосы Джона и приподняла его голову.

– Открой глаза, Джон. Взгляни на меня, – попросила она тихо, но настойчиво. – Взгляни повнимательнее. Взгляни и запомни.

Он сделал так, как она просила, ни на секунду не оставляя свои попытки познать всю ее до конца, до самого донца. Когда все кончилось, он позвал ее хриплым, сдавленным голосом и вновь забылся в любовном экстазе.

Они, наконец, очнулись. Кендал долго еще сжимала его в своих объятиях, а он уткнулся в нее лицом. Женщина гладила его по голове и беспрерывно шептала:

– Помни обо мне, Джон. Прошу тебя, помни обо мне.

Мужчина втиснулся на диван, наискосок от Рики Сью.

– Приветик.

– Отвали.

– Не очень то по-соседски, не находишь? Или ты уже забыла? Мы с братом сегодня интересовались дорогой.

В течение последнего получаса Рики Сью сидела в одиночестве, выпивала и пыталась как можно скорее позабыть все те гнусности, которые наболтал Пепердайн.

Если что-нибудь случится с миссис Бернвуд и ее ребенком, то не кто иная, как Рики Сью, окажется виноватой – вот что он говорил.

Если Рики Сью хочется увидеть свою лучшую подругу в добром здравии, тогда нечего финтить – пусть она, Рики, выкладывает все, что знает.

В случае гибели матери и ребенка, их смерть ляжет тяжким грузом на роскошную грудь Рики Сью. Короче, утверждал Пепердайн, их жизни – в ее руках.

Он все говорил и говорил, расписывая всяческие ужасы и предсказывая последствия безответственного поведения Рики Сью. И ей наконец захотелось любой ценой избавиться от голоса, который, казалось, проникал повсюду. Пепердайн и его люди ушли, но тут в пустом доме она ощутила что-то вроде приступа клаустрофобии. В нем по-прежнему царил невообразимый кавардак, Пепердайн, правда, обещал прислать команду уборщиков, дабы помочь избавиться от этого ужасного черного порошка, которым агенты посыпали вещи в поисках отпечатков пальцев злоумышленников, но это будет только завтра, а пока она больше ни секунды не желала оставаться в своем поруганном жилище.

Представив, что кто-то проник к ней в дом, касался ее вещей и интимных предметов, не предназначенных для всеобщего обозрения, Рики Сью обмирала от чувства незащищенности. Кроме того, вот уж никогда бы не призналась Пепердайну, она просто боялась оставаться дома одна.

Ей было жизненно необходимо выбраться на люди. Вот она и завалилась в этот бар. Она не слишком часто навещала сие заведение, но сегодня вечером компания просто ни к чему. Рики Сью нарочно избегала многолюдных клубов, где ее знали очень и очень хорошо и где она, вероятнее всего, встретила бы кого-нибудь, пожелавшего эту встречу отметить.

Хотелось побыть в одиночестве. Наедине с собой.

Уже несколько мужчин пытались к ней подъехать, дабы завязать знакомство, но она отшила их суровым взглядом. Оттого-то никто и не подсел.

Подняв глаза и повнимательнее присмотревшись к смельчаку, отважившемуся с ней заговорить, она мгновенно его узнала – даже сердце екнуло. Неприступное выражение лица почти автоматически сменилось улыбкой.

– Так вы нашли Сансет-стрит?

– Ага. По вашей милости. Но приятель, которого мы искали, уже успел переехать из вашего городишка. – Генри Крук равнодушно пожал плечами. – Ну и черт с ним. Мы особо-то не напрягались – нет – ну и не надо. Так, ошивались в округе, вот и подумали, что заодно прихватим парня.

– А где ваш брат?

– Его зовут Лютер. А меня – Генри.

– А меня – Рики Сью. Рики Сью Роб.

– Забавно, встречаемся второй раз на дню не сговариваясь. Судьба что ли.

– Может, – охотно согласилась Рики Сью.

Его глаза лучились удивительной синевой подстать прекрасным светлым волосам. Не гигант мысли, конечно, но что с того? Пепердайн, к примеру, умница, затонет проходу от вопросов.

Кроме того, очень умные мужчины только усиливают комплекс неполноценности. Она предпочитала мужчин равных себе по умственному развитию. Обычно просторечия в лексиконе избранника настораживали ее, но Генри и его брат-близнец казались такими нетронутыми, свежими, что это невольно возбуждало.

Рики Сью притворно опустила ресницы, якобы от смущения:

– Я уже почти прикончила свой напиток.

– Может, пропустите еще?

– О, как чудесно. Виски с содовой, пожалуйста.

Генри отправился к стойке и сделал заказ. Оглянувшись, он улыбнулся с такой откровенно мальчишеской застенчивостью, что у нее перехватило дыхание. Скромные парни всегда волновали Рики Сью. Ведь она могла научить их таким штучкам!

Парень вернулся назад с напитками в руках. Отхлебнув немного, она поинтересовалась:

– Вы откуда такие взялись?

– Хм. Из Западной Вирджинии.

– Да что ты? Судя по акценту, откуда-то южнее.

– Мы воспитывались в Южной Каролине, но семейство переехало, когда пришел наш с Лютером черед посещать школу высшей ступени.

– Чем занимаетесь?

– Все больше автомобилями и моторами.

– Как интересно! – воскликнула она с придыханием. – Всю жизнь сходила с ума по тачкам, моторам и разным подобным вещам.

Ничего подобного она вовсе не любила, просто напускной энтузиазм позволил ей нагнуться поближе к собеседнику и продемонстрировать свой чрезвычайно глубокий вырез. Она носила черный, сильно открытый топ поверх черного же бюстгальтера, который в большей степени подчеркивал формы ее груди, нежели скрывал.

Явно потрясенный увиденным, Генри расплескал пиво, не успев поднести к губам:

– Вы знаете, а ведь мы с братом вернулись только для того, чтобы снова вас увидеть.

– Да что вы? И когда?

– Ну, как только выяснилось, что нашего дружка нет по адресу. Когда мы подъехали, очень смахивало на то, что в вашем доме и вокруг так и сновали полицейские.

Рики Сью нахмурилась:

– Да, полиция и вправду ко мне приезжала. Кто-то вломился в мой дом.

– Что, правда, без дураков? И что они украли?

Женщина теперь уже просто легла грудью на стол: – Генри, душка, ты не против сменить тему разговора? У меня чертовски мерзкое настроение после всего этого.