– Сын, а ну-ка прекрати сейчас же! – Поначалу Мэт даже не отреагировал на резкую команду Гиба, так что последнему пришлось даже ее повторить.

Когда Мэт опустил руки, то оказалось, что лицо его покраснело от слез, по щекам размазалась грязь.

– Почему ты ее убил?

Кендал едва не вскрикнула. Так значит, Гиб убил Лотти Линэм? Когда? При каких обстоятельствах?

– Ты разнюнился, как женщина, – в ответ бросил Гиб. – Это не по-мужски. Прекрати немедленно. Вспомни о чести!

– Ты не должен был ее убивать!

– Мы уже говорили на эту тему, помнишь? Она являлась орудием дьявола. Мы просто исполнили свой долг. Служение Господу иногда сопряжено с жертвами.

– Но я ее любил. – Голос Мэта охрип от рыданий. – Она была… она была…

– Она была первостатейной шлюхой.

– Не смей говорить о ней такое, – истерично выкрикнул Мэт.

За последние несколько минут он едва ли не на глазах стал разваливаться и эмоционально, и физически. Все его большое тело сотрясал ось от рыданий, лицо посерело, он постоянно брызгал слюной. Из глаз его все еще катились слезы, но он, похоже, не замечал этого, как не замечал и сырости под носом. Полное разрушение статного и красивого мужчины вряд ли являло собой приятную картину, но и отвести глаза Кендал была не в состоянии.

– Я любил ее, – рыдал он в отчаянии. – Да, любил. И она любила меня – а теперь ее нет. Она была единственным человеком на свете, который меня понимал.

– Ну что ты, сын, – произнес Гиб с некоторой долей сочувствия. – Я тебя тоже понимаю.

Он неожиданно направил винтовку в грудь Мэту и нажал на спусковой крючок.

Пуля поразила Мэта прямо в сердце. Он умер прежде, чем понял, что с ним произошло. Гиб бесстрастно проследил, как тело сына рухнуло на пол, затем так же спокойно положил винтовку на колено. На другом его колене заходился плачем маленький Кевин. И так же спокойно он обратился к онемевшим от ужаса зрителям:

– Как видите, я понял Мэтью. Та женщина навлекла на сына хворь, превратила в слизняка. А слабость – штука несносная, даже у самых близких. – Лишенным всяких эмоций взглядом он скользнул по телу Мэта.

– Во всем он был почти идеальным сыном. Всегда слушался старших – просто образец для всех членов нашего «Братства». Всегда писал то, что я требовал, и писал старательно. Из него получился прекрасный охотник. Короче, он был хорошим солдатом, боровшимся за наше общее дело.

– Да уж, принц – так принц, – вдруг перебил его Джон. – Кавалер, способный ударить женщину.

Гиб ледяным взглядом просто впился в него.

– Не тратьте пороху, пытаясь меня спровоцировать, офицер Макграт. Ваши доводы сделали свое дело в случае с моим сыном, но на меня они не подействуют. Мэтью не всегда отличал, когда им манипулируют, а я вам не мальчишка. – Он улыбнулся. – Тем не менее вы старались изо всех сил. Готов оценить вашу старательность.

Закончив тираду, он перевел взгляд на Кендал и сказал: – А теперь, что касается тебя. Мне плевать, как и с кем ты ведешь домашнее хозяйство. Единственный человек, который меня в данный момент интересует, – это мой внук, вот этот самый малыш.

И Гиб поднял Кевина над головой. Мальчик все это время безостановочно плакал и кричал, поэтому весь разговор шел на повышенных тонах.

– Он мужественный маленький человечек. Вы ведь знаете – чем громче крик, тем сильнее малыш. Вы только посмотрите на его кулачки! – заявил Гиб, смеясь от гордости. – Я выращу из него настоящего мужчину.

– Никогда, – решительно произнесла Кендал. Неожиданно она поняла, что больше не боится его.

Ее мужеству суждена была короткая жизнь, поскольку основывалось оно только на жертвенности, на мгновение возникшем желании пойти до самого конца. Но это спонтанное желание в тот момент стало единственной возможностью противостоять Гибу, хотя она с иронией произнесла:

– К сожалению, вы сможете сделать из Кевина всего лишь несчастного сироту. Причем полного. Потому что, после того, как вы убьете нас, они вас достанут, Гиб. Специальный агент ФБР по имени Пепердайн будет гоняться за вами до тех пор, пока не схватит. Если при попытке захвата вас не пристрелят, то Кевина все равно отберут, и вы никогда его не увидите. Мне очень горько оттого, что мой сын меня не узнает, но, благодарение Создателю, он не узнает также и вашу душу. Вам не представится возможность принести в жертву моего сына маниакальной идее, испепеляющей вас. Вас не будет рядом с ним, а значит, никто не стает наставником ненависти, никто не будет калечить сознание, никто не сможет превратить его в хладнокровного монстра. Даже с Мэтом у вас не вышло – и вы прекрасно это знаете. Потому что он так и не стал до конца бессердечным, бездумным и послушным роботом, как вы того желали. Он остался обыкновенным человеком, со свойственными каждому смертному недостатками и слабостями. Он любил Лотти. Может быть, даже больше, чем вас. Вот что задевало вас больше всего. У вас и с Кевином ничего не выйдет. Не будет даже возможности испортить его. Кевин не будет носить ваше имя. Благодаря Богу, он даже его не узнает.

– Ты говоришь прямо как моя покойная жена, – перебил ее Гиб. – Как и тебе, Лорелейн однажды стало любопытно, куда это мы время от времени отлучаемся – ну она и обнаружила собрание «Братства». К сожалению, Создатель не наградил ее даром понимания. Она предупредила меня, что обо всем расскажет властям. Кроме того, поклялась забрать с собой Мэтью и запретить мне с ним видеться. И что же? Да ничего. Угрозы ее оказались столь же пустыми, как и твои теперь. – Он кивком указал ей на один из стульев. – Садись. Мой внук нуждается в матери.

Кендал колебалась, разрываемая на части желанием отобрать у него Кевина, и опасаясь какой-нибудь каверзы. Ей не хотелось слишком удаляться от Джона, поскольку следующий шаг Гиба был непредсказуем.

Но материнский инстинкт победил. Она поднялась на ноги и приняла Кевина из рук Гиба. Женщина прижала его к груди и, успокаивая, стала поглаживать, стараясь вдоволь на нянчиться и наглядеться за то короткое время, что ей осталось. Кевин мгновенно перестал плакать.

Изменения в поведении ребенка не укрылось от глаз Гиба.

– Давай на выбор, Кендал, – дружелюбно произнес он. – Даже в сложившихся обстоятельствах я буду щедрым, куда щедрее, чем ты заслуживаешь.

– Для того чтобы отучить ребенка от грудного молока, понадобится всего несколько дней. После этого ты сотрешься из памяти младенца навсегда. Он привыкнет ко мне и во всем станет полагаться только на меня. Я в состоянии сделать это. Ребенок будет принадлежать исключительно мне. К сожалению, на данной стадии развития младенцу требуется мать. Итак, подумай. Или ты сразу погибнешь вместе со своим искалеченным любовником, или отправишься со мной и будешь заботиться освоем сыне еще некоторое время. Разумеется, в любом случае ты заплатишь жизнью за грех предательства, но, согласившись, еще повозишься со своим малышом. Я предлагаю это лишь потому, что думаю о внуке, для парнишки так будет лучше.

– Таковы, значит, для меня возможности выбора?

– И выбирай побыстрее. Даже такие неуклюжие мужланы, что работают в ФБР, смогут додуматься, что ты скрываешься здесь.

– Гиб, я поеду с вами и буду с вами сотрудничать по мере возможностей. Я даже стану помогать вам – ведь вам известно, как хорошо мне удавалось избегать всех ловушек. Но прошу вас – оставьте Джона в живых, – взмолилась Кендал.

Гиб нахмурился:

– Боюсь, спорить здесь не о чем. Он совершил прелюбодеяние с женой моего сына. По этой причине он должен умереть.

– К тому времени я не была уже женой Мэта. Он развелся со мной.

– И тем не менее. Как сказал Мэт, перед ликом Господним.

Он направил винтовку вниз на Джона.

– Не стреляй, подожди! – крикнула Кендал.

– Не проси для меня пощады у этого сукиного сына, – сердито бросил Джон. – Пусть уж этот ублюдок лучше пристрелит меня, чем ты станешь перед ним унижаться.

– Джон не знал, что я была замужем. Вспомнил, Гиб? – продолжала упорствовать Кендал. – У него была амнезия. Я соврала ему, что он мой муж. Это все моя вина.