– Здорово, Меглин! Прекрасно уложилась!

– Да ладно, просто поймала остатки отлива, – отмахнулась та и соскочила на берег помочь Чалэсу закрепить ялик.

Стриженый великан тоже выбрался на пристань и сгреб гостью в крепкие объятия.

– Э-э, поставь на место, задушишь! – отбивалась Меглин. – Смотри, вот застанет тебя Ровен с другой женщиной! Кстати, как она?

– Расцветает! – Капитан описал руками в воздухе широкий круг и еще шире расплылся в довольной улыбке. – Сейчас поднимется к нам. Она теперь такая огромная, что еле пролезает в люк.

– Наверно, уже недолго ждать?

– Ага. Прокатимся с вами – и все, на покой. Пусть карапуз родится, потом возьмемся за старое. Вот интересно будет ходить под парусом с малышом!

– Даже интереснее, чем ты думаешь, – расхохоталась капитанша.

Арнонд пожал плечами.

– Ничего. Мы с Ровен и сами выросли в море. Главное, чтобы семья была вместе.

В эту минуту молоденькая высокая женщина, неуклюже пыхтя, вылезла на палубу, и капитан бросился на помощь супруге. Вскоре оба спустились на берег. Меглин залюбовалась миловидными чертами нежного лица подруги, огненным отливом ее длинных темных локонов.

– Знаешь, Арнонд сказал сущую правду. Ты действительно расцвела, дорогая!

Ровен засмеялась:

– Ладно, послужу хоть украшением, все какая-то польза! Добрые денечки, когда я натягивала канаты и таскала на себе ящики с грузом, пока что закончились!

– Не спеши, – отозвался супруг. – Теперь у нас есть Зидрас, он тоже отлично справляется. Если, конечно, выманить шельмеца из таверны.

Меглин закатила глаза:

– Старый бродяга все не меняется? Хорошо, пока мы его ждем, позвольте представить ваших пассажиров.

Она обернулась к чародеям и Аили, скромно стоящим у трапа, и позвала друзей на берег. Последним, чуть не опрокинув ялик, сошел громоздкий дракен.

– …а это Казарл, – закончила капитанша.

– Надеюсь, от этого страшилища у тебя не начнутся схватки, Ровен? – вставил слово Элион.

– Я не так пуглива, – улыбнулась та. – И по-моему, он прелесть.

Дракен изумленно округлил глаза, когда женщина протянула руку и погладила его по носу, – а затем издал из глубины горла раскатистый клекот, отдаленно похожий на кошачье мурлыканье. Элиону достался взгляд, полный яда:

– Сразу видно человека редкого ума и проницательности. Чего не скажешь о некоторых.

Поблагодарив Меглин, пассажиры принялись перетаскивать вещи на барк. Чалэс направился было в таверну за Зидрасом, но капитанша воскликнула:

– Эй, к чему отрывать старину матроса от кружки рома ради таких пустяков? Лучше уж я займу его место, чем зря околачиваться в порту до вашего возвращения. Люблю я реку, но иногда и в море выйти для разнообразия не повредит.

Арнонд посмотрел на нее с сомнением, а Ровен высказалась без обиняков:

– Поскольку капитан здесь мой супруг, приказы может отдавать он один.

Элиона восхитила эта дерзость: все-таки Меглин – хозяйка барка! Но та лишь усмехнулась:

– А ты просто рявкни на меня, как начну забываться! Видишь, я сама напрашиваюсь.

– Рявкнуть? – Капитан обнял беременную супругу за плечи, весь просияв от гордости. – Будь спокойна: она так тебя отчихвостит, что мало не покажется.

Меглин кинула взгляд на вечереющее небо.

– Раз уж я тут не могу распоряжаться, как насчет небольшого пожелания? Вроде бы ветерок потянул. Не пора ли нам готовиться в путь?

Спустя полчаса барк неторопливо покинул бухту и устремился в открытое море.

– Как хорошо, что мы снова в пути, Элион! – Глаза Вельдан лихорадочно блестели. – Я целый день изводилась, все думала о Тулак и Завале: что, если драконы снова их похитят? Скорее бы уж вернуть обоих в Гендиваль!

Дело шло к вечеру, когда укрытие наконец было завершено.

– Ну вот, – сказала наемница, вытирая пальцы о многострадальные штанины. – Теперь ночь переживем, как люди. Гляди-ка, а мы неплохо потрудились.

Бывшего иерарха распирала гордость: как-никак первое жилище, возведенное собственными руками. Пусть грязные ладони горят и ноют от боли, пусть не счесть царапин, мозолей и ссадин – какая разница! Кривобокая постройка чудилась ему верхом совершенства, хотя менее предубежденный наблюдатель вряд ли счел бы ее изящной. Когда же ночь? Завалю не терпелось испытать творение на деле.

Но разве Тулак, эта прирожденная рабовладелица, позволит усталому труженику почивать на лаврах? Ничего подобного! Иерарх не успел и глазом моргнуть, как в руках у него оказались дно от кувшина и жестянка.

– Сходи за водой, ладно? Где-то в паре сотен ярдов отсюда по скале течет ручеек. А я пока я разведу огонь.

Пошарив в нагрудном кармане рубашки, старуха достала кремень.

– Запомни, сынок, вот эта штука должна быть всегда с собой. На всякий случай. Заведи такую привычку, и когда-нибудь она еще сослужит добрую службу.

Заваль медленно побрел прочь, не сводя взгляда со скал.

«А ведь я, пожалуй, делаю успехи. Кто бы мог подумать! Бывший иерарх учится выживанию».

Струйка воды еле-еле капала на песок. Заваль с трудом дождался, пока жестянка наполнится до краев. Что, неужели так мало? Да эдак он всю ночь пробегает туда и обратно! Обреченно вздохнув, иерарх скорее подставил под ручеек обломок кувшина и принялся нетерпеливо топтаться на месте, дрожа от ветра.

Закат окрасил пляж в оттенки золота и яркой меди, когда Заваль вернулся в укрытие. В крохотной берлоге меж валунов весело полыхал костерок. На крышке, снятой с жестяной коробки, поджаривались крабы, шипя и потрескивая от пламени. Иерарх потянул носом аппетитный запах – и чуть не захлебнулся слюной. Тулак сидела на камне у самой воды; компания добарков качалась на волнах у ног наемницы. «Интересно, о чем они беседуют», – подумал Заваль. И сам изумился тому, как быстро привыкает к мысли, что мохнатые малютки способны общаться. С величайшей осторожностью опустив на берег сосуды с бесценной – до последней капельки – влагой, иерарх подошел поближе. За спиной Тулак лежала куча серебристой рыбы; наёмница быстро и ловко чистила ее острым ножиком.

– Эй, а это откуда взялось? – воскликнул Заваль.

– Клинок-то? – переспросила старуха. – Он был у меня в сапоге.

– Так что ж ты… – Товарищ задохнулся от гнева. – Я все ладони в кровь содрал, ломая ветки!

– Ничего твоим ручкам не станется. Даже не думай, я не дала бы затупить или сломать кинжал о грубый хворост! Ведь неизвестно, где окажешься завтра. Ножик – это все, что у нас есть: наше орудие труда, наша защита. И я лучше почищу им рыбу. Насчет меча могу сказать то же самое.

– Ну да, конечно, так просто. – Заваль вздохнул и присел на камень. – Иногда я чувствую себя круглым дураком.

– И это речь иерарха Каллисиоры? – ахнула наемница.

– Какой же я теперь иерарх?! – Мужчина отвернулся и устремил взор куда-то вдаль. – Сам не ведаю, кто я.

– Придется выяснить. Представь, как это будет увлекательно! – возразила Тулак и хитро подмигнула. – Ты столько узнаешь о себе, об Аили.

Мужчина залился краской и хотел было перебить старуху, но та гнула свое:

– Послушай, сынок, с тобой все в порядке – только, пожалуйста, не вздумай распускать нюни. Ты ничем не хуже прочих людей. После стольких лет тепличного существования начинать новую жизнь нелегко, и я, признаться, ждала от тебя меньшего. Погоди, и ты ко всему привыкнешь. Настанет день, когда у тебя найдется собственный нож в сапоге, – она ухмыльнулась, – я даже подскажу, где такие делают.

Мокрая галька захрустела под ногами друзей по несчастью. Вернувшись в укрытие, Тулак завернула несколько рыбин в большие листья и положила их печься в горячие голыши у костра.

– Добарки? На них напали какие-то твари, я так и не поняла, какие именно, – неспешно рассказывала наемница в ожидании ужина. – Похоже, они явились из-за магических Завес, подобно крылатым чудищам, истребившим Тиаронд. Бедные существа полагают, что они – единственные, кому удалось выжить в этой войне. Их чародей Мрайнил решил наплевать на законы и перевез уцелевших товарищей в Гендиваль, пока их расу не истребили под корень. Страшно подумать, как ответил бы на это Кергорн. Но, к счастью, власть уже переменилась, и кто бы ни занял его место, добарки уповают, что новичок проявит к ним больше великодушия. – Старуха пожала плечами. – Я тоже на это надеюсь. Иначе оставаться и нам скитальцами до конца своих дней.