Эстило уж шел к столику Тори, улыбаясь от радости, что встретил ее. За ним следовал интересный молодой мужчина лет тридцати или постарше, может быть, ровесник Тори, по виду землевладелец, большую часть времени проводящий на свежем воздухе. У него было загорелое обветренное лицо, черные волосы и кофейного цвета типичные глаза портеньос, обрамленные густыми ресницами. Поношенные шелковые брюки, видавшая виды шелковая рубашка с открытым воротом и спортивное пальто не скрывали стройную широкоплечую фигуру.

Эстило перехватил оценивающий взгляд Тори.

— Моя дорогая! — воскликнул он, прижав ее к себе. — Что же ты не предупредила о своем приезде, я бы тебя встретил!

— Я и сама до последней минуты не знала, что выберусь сюда, ты ведь знаешь, как я живу, — ответила Тори. Эстило изобразил печаль на лице:

— Я все время тебе говорю: ищи работу по душе, а не найдешь — у меня устроишься; для такой женщины, как ты, всегда найдется место, — и он широко улыбнулся, показав желтые от курения зубы.

— А чем ты занимаешься? — поинтересовалась Тори. Тут ее приятель весело расхохотался, закинув назад голову, схватил за рукав своего знакомого и усадил его за столик.

— Тори Нан, позволь представить тебе Ариеля Солареса. Это мой друг из Северной Америки, самое сильное его желание — стать настоящим портеньо, правда, Ариель?

— Эстило, как обычно, преувеличивает, — обратился молодой землевладелец к Тори, — просто я хочу понять этих людей. Я и в Буэнос-Айрес приехал специально, чтобы подышать воздухом сказочно чудесного прошлого. — Он сделал глубокий вздох. — Вы не чувствуете? Воздух напоен запахом прошлого, словно ароматом роз. Жизнь моя очень однообразна, вот я и заявился сюда в надежде, что этот город взбодрит и как-то изменит меня.

— Чепуха какая, — вмешался Эстило, — ты же в Буэнос-Айрес приехал по делам.

— Вы говорите о Буэнос-Айресе, как о Лурде[1], — проговорила Тори, и внезапно ее охватило желание вызвать Ариеля на откровенность, — вы говорите так, будто Буэнос-Айрес обладает волшебной целительной силой. — Для нее город был именно таким, почему он же не мог быть таким и для него?

— Пожалуй, в ваших словах есть доля правды, но слово «целительный» не совсем подходит: я же не болен, а просто скучаю.

— Друг мой, — вмешался в разговор Эстило, — скука это и есть болезнь. Всем нам необходимо иметь цель в жизни, иначе жизнь становится бессмысленной. В этом случае можно заболеть и всерьез.

Тори отвернулась от своих собеседников. Она знала, что, говоря так, Эстило обращается к ней одной. Грустно, а по проспекту Кинтана все лилась томная мелодия аргентинского танго, только звуки стали печальнее, предвещая неизбежную вспышку ярости и трагический финал.

— У меня все хорошо, — тихо сказала Тори, по-прежнему не глядя на мужчин, продолжая вслушиваться в музыку, и, как если бы танго было живым существом, пыталась услышать биение его сердца.

— У тебя все хорошо, — согласился Эстило и ласково похлопал по руке Тори своей широкой и сильной ладонью. — Я просто думаю, что если человеку скучно, ему надо развеяться. Буду рад, если ты проведешь сегодняшний вечер у меня дома. Соберутся друзья. Обязательно приходи, если, конечно, считаешь себя моим другом. — Помолчав с минуту, он добавил: — Ариель тоже будет.

Тори посмотрела на нового знакомого. Она легко представила, как он скачет верхом в бескрайних пампасах или играет в поло в Палермо Филдз. Что-то в нем было особенное, в этом человеке, к тому же он не был настоящим портеньо, а лишь старался казаться им. Другими словами, Ариель заинтересовал Тори.

— Договорились, — сказала она.

— Вот замечательно. Тогда до вечера, — Эстило с сияющей улыбкой поднялся из-за стола.

Секунду-другую Ариель сидел, глядя Тори в глаза, затем взял ее руку и поцеловал. Мужчины удалились, Тори заказала бренди. Крепкий напиток вызвал у нее грусть о несбывшихся надеждах, желаниях, она вспоминала людей, которые когда-то волновали ее, но эти чувства давно превратились в пепел.

Квартира Эстило занимала весь последний этаж безликого многоэтажного здания, которыми была застроена Ре-колета. Дом находился в нескольких кварталах от кладбища, и то, что друг Тори жил именно по этому адресу, не было простым совпадением. Наверное, подобный выбор характеризовал портеньос как нельзя лучше: они не теряли интереса к своим мертвым, и получалось так, что давно ушедшие в мир иной люди мистическим, непонятным образом всегда незримо присутствовали среди живых...

Квартира, обставленная в соответствии с требованиями итальянской моды — богато и изысканно, — занимала огромную площадь. Каждый предмет мебели демонстрировал мягкие, сглаженные линии и обивку из дорогих тканей от Унгаро и Миссони.

Шикарная меблировка и прекрасный дизайн апартаментов Эстило были заслугой нынешней его любовницы — потрясающей черноволосой аргентинки Адоны представительницы местной аристократии. С точки зрения Тори, эта женщина в чем-то была похожа на нее, — не довольствуясь одними только любовными отношениями, она заставляла Эстило брать ее с собой, когда он отправлялся по делам в джунгли, причем ее присутствие приносило немалую пользу: красота и ум обезоруживали недругов Эстило и помогали решать возникающие проблемы.

Буэнос-Айрес — город снобов, но Адона, коренная жительница столицы, не была такой, как другие высокомерные хозяйки богатых домов; она относилась к людям с искренней любовью.

Тори и Адона обрадовались встрече и тепло обнялись, напоминая сестер, соскучившихся после долгой разлуки. Они пошли на кухню, где суетились слуги, раскладывая еду на серебряные гравированные блюда. Адона, не взглянув в их сторону, сочувственно обратилась к подруге:

— У тебя усталый вид, Тори.

— Возможно, но эта усталость — от безделья.

Адона согласно кивнула:

— Я хорошо тебя знаю. Тебе необходимы сильные чувства и опасные ситуации. Тебе надо жить, ощущая себя на краю бездны? Но, по-моему, это ненормально.

— Эстило сказал мне сегодня днем то же самое.

— Он тебя любит, Тори. Поначалу, признаюсь, я сильно ревновала.

— Совершенно напрасно.

— Но Эстило вовсе не ангел, да и кто святой? Я или, может, ты?

— Нет, я не святая.

Внезапно Тори представился Грег, паривший, подобно ангелу, над Землей. Случилось так, что во время выхода в открытый космос, когда астронавт медленно передвигался по поверхности корабля, скафандр оказался чем-то проколот — в мгновение все было кончено.

В свидетельстве написали: «Смерть наступила в результате гипоксии». Коротко и ясно. Перед мысленным взором Тори встало изуродованное тело Грега.

Адона схватила подругу за руку:

— Тори, что с тобой? Ты вся побелела, выпей коньяку!

— Ничего, все в порядке, — отозвалась Тори.

— Когда-то, — заговорила Адона, — я мечтала о такой жизни, какую вела ты: в полном вооружении продираться сквозь заросли джунглей, зная, что впереди враг... У меня сердце заходилось, я думала — вот оно, настоящее, ради чего стоит жить. Но сегодня я другая. Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними... Но правда и то, что с автоматом в руках и ножом у бедра я чувствовала себя спокойно и уверенно, как никогда. Я была равной мужчине, не в сексуальном смысле, конечно. И не в эмоциональном. Мужчины убивали — и я убивала. Меня уважали, иногда прислушивались к моему мнению... В конце концов наступил момент, когда не осталось различий между мной и ими. Ну, ты понимаешь...

Тори внимательно посмотрела на нее:

— Что же изменилось?

— Я поняла, что пытаюсь достичь невозможного. Стремясь жить, как мужчина, я перестала чувствовать себя женщиной, их мир поглотил меня целиком. И мне это не понравилось.

— А что по этому поводу думает Эстило? Вы же познакомились в джунглях, и там же родилась ваша любовь.

— Эстило об этом не подозревает.

— Но ты должна сказать ему, он же тебя любит и хочет, чтобы ты была счастлива.