— А какой курс ты выберешь? И…

— Какой курс? Это легкий вопрос, хотя у нас еще пара веков в запасе, чтобы обдумать его. Человечество тысячи лет смотрело на звезды в поисках следов высоких технологий. Время от времени почти любые клиенты строят массивы стометровых зеркал и пытаются друг друга перещеголять, изобретая все более хитроумные способы заглянуть как можно дальше. Мы видели некоторые далекие загадки. Там и сям в Галактике попадаются прямоточные звездолеты и древние радиопередачи.

— Но если б там было что-нибудь еще, мы бы заметили, — сказал Эзр, явно понимая, к чему идет разговор. Эти споры повторялись с глубокой древности.

— Если туда вообще можно заглянуть. Но галактическое ядро плотно закрыто облаками в большинстве мест. Если наша сверхцивилизация не пользуется радио и изобрела что-нибудь получше таранников… то лишь внизу, в ядре, могли они ускользнуть от нашего внимания. — А эксцентричная орбита В(ы)ключенной по крайней мере однажды пролегла через эти незримые глубины.

— Хорошо, Фам, я согласен, тут все сходится. Но ты говоришь сейчас о путешествии на тридцать тысяч световых лет к ядру, почти как до теневых облаков.

Гунле заметила:

— В сто раз дальше, чем совались мы из Чжэн Хэ. Без «заправочных станций» по пути ваши таранники откажут менее чем через тысячу лет. Можно мечтать о такой миссии, но она вне наших возможностей.

Фам улыбнулся всем присутствующим:

— Она вне любых наших возможностей в данный момент.

— А я о чем? Такая возможность всегда ускользала от нас.

Но в глазах Эзра загорались лучики надежды.

— Гунле, он имеет в виду, что в будущем все изменится.

— Да! — Фам наклонился вперед, размышляя, скольких сумеет увлечь своей мечтой. — Проведем небольшой мысленный эксперимент. Представьте себя в Рассветной Эпохе. В то время, на протяжении нескольких кратких столетий, люди всерьез ожидали, что в будущем все будет только совершенствоваться. Арахна вернет и вам, и нам часть их духа. Может, вы сами сейчас мне не верите. Вы не понимаете, какую цивилизацию создаете! Вы, Эзр и Киви, основали Великую Семью, которая станет величайшей за всю историю Чжэн Хэ. Триксия, Виктория и пауки — величайшая торговая возможность в нашем деле. И вы сами только начинаете постигать природу противоречий и загадок Арахны. Вы правы: сегодня обсуждать мой план — все равно что детям, играя в прибое, обсуждать, как было бы классно переплыть океан. А давайте побьемся об заклад, что к следующему Поджигу у вас уже появится нужная мне технология?

Он посмотрел на сидевшую рядом Анне. Та улыбнулась в ответ — счастливой и чуть ироничной усмешкой.

— Мы с Анне и теми, кто полетит в нашей флотилии из трех кораблей, намерены свергнуть режим Аврала. Если мы в этом преуспеем, ну, в смысле, когда преуспеем… остатки Аврала — все еще вполне высокотехнологичная цивилизация. Мы построим флот крупнее, по меньшей мере из двадцати кораблей. И Анне позволит мне переименовать флагман в «Дикого гуся». Мы вернемся и переоснастим корабли для… поиска.

А сохранится ли у Анне желание последовать с ним туда? Она уверяла его в этом. Но вдруг лишь жажда мести тиранам Аврала поддерживает в ней жизнь? Может, и нет. Победив, они целые миры превратят в палату для расфокусированных вроде Аттика в Хаммерфесте. Может, она не сумеет оторвать себя от задачи спасения этих людей. Тогда что? «Не знаю». Когда-то он прекрасно справлялся сам. Теперь… «Как же я изменился!»

Улыбка Анне стала формально-вежливой. Они скрепили договор рукопожатием и кивками. Фам переглядывался с остальными: Киви сидела озадаченная, а у Эзра сделался такой вид, словно он отчаянно старается поверить, но груз многолетних разочарований утягивал его вниз. А что до пауков, то их телесные аспекты варьировали от недоверчивого «ну-ну» Андервиль до…

В продолжение речи Фама Виктория Лайтхилл сидела совершенно неподвижно, даже пищевыми руками перестала двигать. Теперь заговорила, издав картавую паучью трель — печальную, раздумчивую и восхищенную. Триксии пришлось перевести:

— Папе бы этот план понравился.

— Да, — только и сказал Фам.

Андерхилл был гений и мечтатель, фигура прямо из Рассветной Эпохи. Фам уже давно прочел «Дневники видеомантики», написанную Триксией историю контрразведывательной операции Андерхилла. Паучара так плотно оплел своими сетями автоматику авральников, что фокусированная Анне Рейнольт заметила его прослушку и приписала ее заговорщикам-людям. Под конец Андерхилл узнал о фокусе и о том, что у людей нет ни ИИ, ни технологии, немыслимо превосходящей его собственную. Шерканера Андерхилла, вероятно, сильно опечалили нарисовавшиеся на светлом пути пределы прогресса.

За его спиной Анне склонила было голову, словно соглашаясь, но колеблясь. Потом отчебучила нечто такое, что удивило всех, ее саму в том числе, а сильнее всего — пауков. Она склонила голову набок и спросила с хитрой улыбочкой:

— А почему вы считаете, что он не выжил? У него же информации было не меньше нашего, а воображение работало куда лучше. Почему вы уверены, что он не разработал никакого экстренного плана и для себя?

— Анне, я читал «Дневники». Был бы он жив, сидел бы тут.

Она помотала головой:

— Я вот что думаю. Глубинная тяга — чувство, которого людям просто не понять, а Шерканер был уверен, что Смит мертва. Но Шерканер Андерхилл не единожды поражал как людей, так и пауков. Он раскинул Паутину в немыслимые дали — он узрел небесную глубину. Думаю, он где-то там, внизу, прячется. Собрался пережить все тайны.

— Может быть… может быть. — (Фам затруднился сказать, чьи это слова, Триксии или Виктории, исполненные тихого восторга.) — Вообще-то, мы ведь точно не знаем, в какой точке плоскогорья он приземлился. Если он это место загодя высмотрел, шанс у него оставался.

Фам посмотрел наружу, на лик Арахны. Планета охватывала тридцать градусов неба — исполинская черная жемчужина. По всему континенту к Южному полушарию, а также в тусклом сиянии восточного моря, протянулись золотые и серебряные ниточки. И все же значительные территории еще лежали во мраке. Так они и останутся нетронутыми, мерзлыми, безмолвными до самого конца Тьмы. Фама пробила внезапная дрожь понимания. Да. Как знать, возможно, где-то там, внизу, спит старый паук, ожидая пробуждения для встречи со своей дамой… и начала величайшей своей разведывательной операции.

Высоко и глубоко, мир познать нам нелегко.

В романе «Затерянные в реальном времени» я коснулся темы Сингулярности. Закончив эту книгу, я и сам чувствовал себя потерянным. Чем ближе мои истории подходили к Сингулярности, тем сильнее сужались временные рамки действия и тем меньше оставалось места для приключений, на которых я вырос. Любая история будущего, включающая такие события, будет короткой поездкой на край скалы и оттуда — в пропасть, где нет ни чужаков человеческого уровня, ни межзвездных цивилизаций, доступных общению.

Если бы я стремился построить историю будущего, честней всего было бы экстраполировать быстрый конец человечества как такового — или написать цикл, в целом верный канону научной фантастики, а втайне приверженный фэнтези: этот цикл следовало построить на идее отсутствия научно-технического прогресса, который мне казался неминуемым. Я зашел в тупик и не мог справиться с этой дилеммой года два.

В конце концов я нашел решение, которое оставляло меня верным своим идеям, но позволяло прописать характеры, сопоставимые с людскими, и создать историю о межзвездных приключениях. Решение? В общем-то, я попросту обошел собственные экстраполяции, как станет ясно из этой повести. «Болтушку» можно считать тестовым полетом во вселенную моих романов о Зонах Мысли.

Некоторые мечты умирают долго. Некоторые получают отсрочку приговора в последний миг… может, это самый скверный вариант.