Днём обедая в столовой радиозавода, с интересом прислушиваясь к мнениям обедающих людей. Народ активно обсуждал вчерашние решения. Так как тут работали достаточно образованные люди, активного возраста, то и восприятие ими вчерашних событий было более позитивным, не было пессимизма и испуга. Против принятых решений ни кто не возражал, даже наоборот, считали, что ещё несколько месяцев назад надо было так сделать. Основные обсуждения и споры разгорались о том, как это лучше воплотить в жизнь теперь. Через столик от меня, двое из 4-го посёлка, рассказывали собравшейся вокруг них приличной толпе, как вчера в посёлке выбирали судью и присяжных. — "Да, с присяжными мы быстро решили, кого выбрать, а вот кого выбрать судьёй и по каким законом судить, долго решали. Только к часу ночи решили про законы и выбрали судью. Нет, до драки дело не дошло, но спорили долго".

Подъезжая вечером к административному корпусу, увидел, что площадь опять наполовину заполнена людьми. Поставив машину на стоянку, отравился посмотреть на суд. Похоже, что и всех собравшихся на площади, происходящее интересовало не меньше. Скажу честно, мне было очень интересно посмотреть, во что выльется вчерашнее предложение Олафа. Ведь по факту, в жилых посёлках, он приложил народу взять власть в свои руки!

Скоро конференц-зал был подготовлен для проведения суда. Все конечно в зал не поместились, я тоже в зал не попал, но удачно пристроился снаружи у окна. И, в общем-то, всё прекрасно видел и слышал, окна в зале были открыты. Олаф с Карденасом, были в зале, но сидячих мест им не досталось, они стояли возле стены. В зале не осталось свободного места, всё было занято людьми, кроме небольшого свободного пятачка у стола судьи.

Судья огласил, какое дело рассматривается и, что в виду отсутствия законодательных актов, на собрании 4-го посёлка, принято решение, вести в посёлке прецедентное право. В принятии решений суду и присяжным, опираться на десять заповедей, совесть и честь. Сам же суд, много времени не занял. Оба мужика и не отрицали своей вины в том, что потоптали живую изгородь межу участками. Но категорически не признавали вину за начало драки. "Да с чего мне-то, с Филом, драться начинать!? Не мог я первый на него наброситься!" — Упорствовал первый. "Тим мне всегда другом был, упаси бог, чтобы я первый на него полез драться!" — Упорствовал второй. "Похоже, они так наквасились в то вечер, что просто не помнят, кто начал" — думал я, слушая их. Опросили соседей. Те тоже не видели кто начал. Видели, что Фил с Тимом, сперва пили на веранде у одного, потом перешли на веранду к другому, а потом, как они уже по участку сцепившись катались. Охранники тоже не знали кто начал. — "Приехали по вызову соседей. Разняли. Облили их водой для приведения в чувство. Сказали, если не угомоняться, закроем до утра в пункте охраны. Составили акт на поломанные кусты и уехали". Присяжные совещались минут пятнадцать. Вынесли вердикт — считать виноватыми обоих. Прилюдно обязать их, попросить друг у друга прощения, выплатить каждому по 50 центов корпорации за новые саженцы. И обязать посадить собственноручно, по два куста новых саженцев, взамен поломанных. Судья почесал макушку, сказал, что вердикт утверждает, с добавлением тянуть жребий очерёдности принесения извинений. К выполнению решения суда приступить немедля. Стукнул деревянной киянкой по столу и суд закончился.

Все повалили на площадь. В центре образованного круга поставили Фила и Тима. Судья написал на бумажках цифры, бросил в шляпу и предложил тянуть. Разобравшись с очередностью, те по очереди извинились друг перед другом. Народ свистом и выкриками выражал удовлетворение таким финалом. Рады были такому разрешению ситуации и сами виновники происшествия. Отправили машину, из разъездных, за саженцами, большая часть собравшихся, во главе с судьёй, Тимом и Филом, отправилась в 4-й посёлок, смотреть на завершающую сцену высадки новых саженцев.

Я же, поехал домой, по дороге думал о том — "Что любая дорога, начинается с первого шага. Благодаря Олафу, вчера в корпорации, тысячи людей сделали первый шаг, и мне это по душе. Задумывая корпорацию, я вовсе не заглядывал так далеко, просто хотел, чтобы отношение к работающим в ней людям, было наиболее справедливым. Но Олаф прав, сказав — "Начинать когда-то надо! Так почему не здесь и не сейчас?". Не знаю, удастся ли нам построить в Мексике коммунизм или социализм, дело ведь не в названии. Пусть будет называться как угодно, хоть — "Пост капиталистическое сообщество свободных людей", хоть — "Делократическая республика социальной справедливости". Но я согласен с Олафом, если есть возможность начать менять мир к лучшему, это нужно делать! Что несёт капитализм с идеологией власти денег, я до самых печёнок прочувствовал на своей шкуре. Когда пролезшие во власть "человекоживотные", возглавляемые предателями и агентами "мировой закулисы", уничтожили великую страну, превратив её осколки в сырьевые колонии запада. В страну, где смертность превышает рождаемость, а трудоспособное население спивается и деградирует от безысходности. В страну, где уничтожено высокотехнологическое производство, а оставшееся стремительно разрушается и деградирует. В страну, где фактически уничтожена наука, а лучшее в мире школа образования, реформирована для выращивания тупого "идеального потребителя". В страну, где от бесплатной медицины и развитой социалки, остались жалкие крохи. И если есть хоть малейший шанс, не допустить повторения подобного сценария в будущем, приложу к этому все силы".

В среду, рано утром, позвонил Олаф, сказав, чтобы утреннее совещание проводил я. — "Надо проводить Ласаро Карденаса. Вернусь в одиннадцать, будем планировать наши действия по президенту Камачо. Да и остальные вопросы нужно конкретизировать".

Проведя утреннее совещание, пришёл в кабинет Олафа, решил ждать его здесь. У него в кабинете стоял мощный приёмник, а мне хотелось послушать новости. Вчера, итало-немецкие войска предприняли наступление на позиции англичан под Эль-Аламейном, из новостей штатовских станций, толком ничего понять не удалось. Вскоре поймал "BBC", из Лондона вещали, как их доблестные войска навешали Бадольо и Роммелью, под Эль-Аламейном, отбив все атаки с большими для противника потерями. — "Подбито более десяти танков, уничтожено два десятка орудий и самолётов, более тысячи солдат противника!". Но, про два корпуса 8А, окружённых в районе Мерса-Матрух, почему-то, не было сказано, ни слова. Что, было очень подозрительно, так как с момента их окружения, 4-го января, англичане уделяли им довольно много времени в новостях. — "Мол, окружить то их, немецко-итальянские войска смогли, да сделать с ними ни чего не могут. Оборонительные рубежи, вокруг Мерса-Матрух, заблаговременно построены, насыщены долговременными оборонительными сооружениями, склады полны, солдаты окруженных дивизий бодры и решительны, по морю доставляются подкрепления. Скорей, это Бадольо с Роммельем, попали между молотом и наковальней. Сейчас только дух переведём, с силами соберёмся, да так врежем, от Мерса-Матрух и Эль-Аламейна, навстречу друг другу, что только брызги от итало-немецкие войск полетят, как от раздавленного ботинком английского солдата перезрелого помидора". Вот, примерно в таком стиле, англичане всю неделю и вещали, а сегодня ни гу-гу.

Вскоре пришёл Саблин, за ним Джона, я припахал его переводить мне с немецкого. Их Берлина, "брызгая от восторга слюной", радостно вещали, что — "Ночная атака и штурм Мерса-Матруха, закончился блестящей победой немецко-итальянских войск. Что, в ночном бою, окруженные английские войска, наголову разбиты, и теперь, доблестные германские войска и их доблестные итальянские союзники, не знают, куда девать десятки тысяч пленных вражеских солдат. Захвачены, туева хуча разных трофеев: — десятки танков, сотни орудий, тысячи грузовиков и автомобилей, а также полные склады припасов. Что, одновременно, отважными итальянскими моряками, была атакована база английского флота в порту Александрия. Сильно повреждены линкоры "Куин Элизабет", "Вэлиант", затонули один крейсер и транспорт. Про отбитое англичанами наступление на Эль-Аламейн, Геббельс, особо не распространялся, типа: — это была разведка боем".