Лекарь с девушкой помогли ему приподняться и подложили ему под спину подушки. У него кружилась голова, но он не знал, виной ли тому полученная рана, или присутствие Микаэлы. Присев на край постели, она напоила его бульоном с размоченными кусочками хлеба. Говорили они мало, ибо он был слишком слаб, чтобы жевать и разговаривать одновременно, однако взгляды их сообщали друг другу все то, чего не в силах были выговорить губы.

В комнате было прохладно, поскольку небо заволокло тучами, однако Райса-Майкла согревало одно лишь присутствие любимой… Хотя, возможно, тут помогла и чаша горячего эля со специями, которую она дала ему, чтобы запить трапезу.

После этого Стеванус попросил ее уйти, чтобы они с помощником могли искупать принца и переменить повязку на ноге. За этим занятием их и застал лорд Манфред.

Поприветствовав принца, он молча принялся наблюдать за действиями лекаря. Райс-Майкл при виде раны на ноге ощутил дурноту — кожа вздулась, распухла, и края раны перехватывали дюжина черных шелковых стежков.

Стеванус заверил, что желтовато-пурпурный цвет кожи — это просто кровоподтек, а не воспаление, и все же прежде чем они успели закончить перевязку, Райс-Майкл вновь лишился чувств.

Манфред позвал лекаря за собой в соседнюю комнату.

— Вы уверены, что рана не загноится? — спросил он негромко.

Стеванус лишь улыбнулся и покачал головой, вытирая руки о льняное полотенце.

— Его «спасители» знали, что делают, милорд. Когда пациент без сознания, не так уж сложно нанести точный удар. А сия «рана» нанесена ножом лекаря, а не мечом. Швы — это просто для пущего страха.

Лицо Манфреда растянулось в лукавой понимающей ухмылке.

— Все ясно, — пробормотал он. — А что с раной на голове?

— Ну, его на самом деле стукнули по затылку… иначе во время спасения он мог заметить что-то лишнее. Рассчитанный риск. Но опять же, повторяю, спасители знали, что делали. Кроме того, они пустили ему кровь… Это та самая небольшая рана на шее, про которую я сказал ему вчера, что это якобы едва не отправило его на встречу с Создателем. Потеря крови ослабит его на ближайшую пару недель. А головные боли я усиливаю своими лекарствами… которые, кроме того, делают его все время полусонным. Но если только он не примется задавать лишних вопросов, а по-моему, это весьма маловероятно, полагаю, что все, что ему нужно в ближайшие дни — это вкусная еда и заботы прелестной сиделки.

Манфред довольно хохотнул.

— То есть, насколько я понимаю, природа его ранений никоим образом не может помешать естественному ходу вещей в том, что касается юной леди.

— Напротив, милорд, это идеальная возможность Для них двоих провести как можно больше времени наедине, тем более что один уже лежит в постели обнаженный, — бесцеремонно отозвался лекарь. — Скорее, я был бы удивлен, если бы удалось не подпускать их друг к другу, пока не будет официально объявлено о помолвке.

— Ого, мастер Стеванус, а я-то думал, что вы, Custodes, на подобные вещи не обращаете внимания, — усмехнулся Манфред.

Стеванус пожал плечами и улыбнулся.

— Я не родился монахом, милорд, и призвание свое открыл довольно поздно.

— Ну что ж, это все объясняет. Благодарю вас, мастер Стеванус. Я буду с большим интересом ждать развития событий.

Дни шли, и в Ремуте напряжение продолжало нарастать. Совет был непоколебим в своем решении, что никаких уступок не может быть сделано в том, что касалось Рамосских Уложений. Это заставляло Джавана бросить все силы на поиски похитителей брата, однако самого его сановники решительно отказывались отпустить в Грекоту, дабы лично убедиться, как там идут дела, ибо утверждали, что его вмешательство лишь ухудшит положение для плененного принца… а также поставит под угрозу его собственную безопасность.

Спустя неделю в Ремут доставили тело Джейсона для похорон. С ним прибыл и слегка оправившийся от ран лорд Энсли.

Несмотря на то, что он был еще очень слаб, он все равно продолжал руководить поисками, однако ни он, ни отряды Альберта не обнаружили ровным счетом ничего.

Ран даже сообщил совету, что выслал на север Ситрика с эскортом, дабы присоединиться к патрулям Альберта, в надежде, что Дерини поможет отыскать похитителей, принадлежащих к его расе.

Однако все это не привело ни к чему, лишь усилило тревогу короля, и еще больше раздражило похитителей. Неделю спустя они получили новое послание. На сей раз к нему прилагалось кольцо принца, и, похоже, мизинец ноги… В письме утверждалось, что похитители не хотели бы изувечить принца, отрезая ему каждый раз по пальцу, однако непременно так и поступят в следующий раз, если король не подчинится их требованиям.

Послание это ввергло Джавана в панику. Он точно знал, что похитители не принадлежат к Дерини, однако никому не мог раскрыть эту тайну. Кроме того, он понятия не имел, кто они на самом деле… хотя воображение подсказывало ему все более неприятные возможности. Кто бы они ни были, они мучили его брата. А Джаван был не в силах ни отыскать их, ни уступить их требованиям.

Его союзники-Дерини попытались сделать все возможное, чтобы хоть немного снять напряжение. Через несколько дней после получения второго письма подлинный Ансель Мак-Рори во всеуслышанье объявил в открытом послании, что не имеет никакого отношения к похитителям принца, и всегда был и остается верен дому Халдейнов, даже прибывая в изгнании. Он также заверил короля, что хотя и не был близ Грекоты в то время, когда был похищен принц, но и он сам, и его люди сейчас стараются там отыскать подлинных преступников.

Хьюберт, разумеется, лишь посмеялся над этим заявлением со словами, что, разумеется, Ансель так и должен утверждать, едва лишь сообразил, что угрозы не приведут к желаемому результату. В этом объяснении был определенный смысл, по крайней мере, для остальных советников, но Джавану это совсем не пришлось по душе. Враждебность по отношению к Дерини Анселю еще более возросла по получению последнего письма, и несколько сановников даже предлагали еще более ужесточить Рамосские Уложения, а также выслать войска для поимки дерзкого Дерини, дабы казнить его прилюдно и тем самым покончить с этим делом.

Но чем больше шло времени, тем сильнее становилась уверенность Джавана, что Полин с Хьюбертом знают обо всем этом куда больше, чем готовы ему сообщить. Оба постоянно заверяли короля, что всячески желают ему помочь, и ни одного из них он не поймал на прямой лжи, и все-таки они явно старались избегать прямых ответов на вопросы, которые он им задавал. Они что-то скрывали, но он не смел обвинить их в открытую. Он понимал, что пытаться выудить какие-то сведения у Полина слишком рискованно, особенно учитывая отношение верховного настоятеля с таинственным Димитрием, — тот вполне мог ментально защищать своего покровителя. Однако с архиепископом Хьюбертом у короля были какие-то шансы. Джавану и прежде доводилось читать его мысли, и Хьюберт об этом ни разу не догадался. Вся хитрость заключалась в том, чтобы оказаться с Хьюбертом наедине и настроить его на благодушный лад.

На это у Джавана ушла целая неделя, и затея его потребовала тщательной подготовки. Впрочем, других забот у него сейчас и не было, поскольку от похитителей брата не поступало никаких новых требований. И как-то в воскресенье, в конце октября, когда Джаван заранее узнал, что сегодня не Оррис, а именно Хьюберт будет служить вечернюю мессу в соборе, король явился на службу в плаще с надвинутым капюшоном, дабы защититься от холода и сторонних взглядов. По обыкновению, его сопровождали только Карлан и Гискард.

На мессе присутствовало не так много народу, ибо уже начались зимние холода. В начале недели выпал снег, следом пошли дожди, и улицы были покрыты обледеневшей грязью. К облегчению Джавана, он не увидел Полина ни во время службы, ни по ее окончании, а никто из верующих не задержался в соборе, лишь только клирики наконец ушли в ризницу.

В огромном соборе наступила тишина. Служки задули последние свечи. Хьюберт по-прежнему оставался в ризнице. Джавану с того места, где он стоял на коленях на хорах, была видна ведущая туда дверь. Но вот, наконец, архиепископ показался в проходе, полуобернувшись, дабы отдать кому-то последние распоряжения.