Не знаю почему я помахал ей в ответ, понимая, что в глухо тонированной машине меня было просто не рассмотреть.

Озлобленный мужчина средних лет был готов уже просто выскочить из своей машины, сигналя и махая своими руками, и я даже завел двигатель, чтобы наконец поехать в офис, приводя себя в сознание в дороге, когда обернувшись, чтобы сдать немного назад, увидел, что Рози забыла свою сумочку на заднем сидении.

Можно было бы подумать, что и черт с ней, с этой сумочкой, но кажется процесс тихого помешательства набирал обороты и был не обратим, потому что я звучно вырубил двигатель, взял сумочку и вышел из машины, хлопнув дверью и нагло улыбнувшись обалдевшему мужчине, чье лицо становилось похожим на сочный помидор, прошагав в клинику.

-Доброе утро, доктор Ричардсон! – тут же радостно приветствовали меня охранники, заулыбавшись, и холодный пот проступил на моей спине, впитываясь в рубашку.

Боже, что же я делаю!

Но нельзя было просто взять и уйти, не вызывав подозрений у этих людей, которые пока не чувствовали подвоха, проблема была в том, что я не знал, был ли похож мой голос на голос Ричарда, поэтому я лишь выдавил улыбку, коротко кивнув и быстро прошагав к лифту.

Собственными руками я подписывал смертный приговор себе и своей семье тем, что не мог сделать и шага в сторону от девушки, которая текла в моих венах расплавленными лучиками солнца.

К счастью или нет, но из тех газет, что я кропотливо и с огромным трепетом собирал о той семье, частью которой я никогда не был, я знал, где именно находится хирургическое отделение. Проблемой было то, что я не знал, что мне делать, когда двери лифта распахнуться и люди, работающие там, будут видеть во мне Рича, о чем говорил с ними мой брат? Как улыбался? И улыбался ли вообще? Лучшим вариантом было просто оставить сумочку на видном месте и уйти как можно быстрее.

И вот двери лифта медленно и плавно раскрылись, впуская меня в тот мир, о котором я видел когда-то сны и новая волна паники и боли резанула меня по живому, заставляя задыхаться. Я был чужим здесь.

К счастью в светлом коридоре, который тянулся далеко вперед, никого не оказалось, и, затаив дыхание, я быстро прошагал вперед до первого увиденного дивана, осторожно поставив на него сумочку Рози, уверенный в том, что скоро ее заметят и передадут в руки мед. сестричек.

Мне оставалось сделать всего лишь несколько шагов назад, ко все еще распахнутому лифту, когда дверь рядом раскрылась, но все, что я смог заметить это лишь светлые волосы, когда меня крепко обхватили сильные руки, прижимая к мускулистой груди.

- Бог ты мой!!!!!! Брат!!! Неужели смог выбраться?! Я знаю, что ты, гавнюк, будешь надо мной смеяться, но я вспомнил все молитвы, которые учил в детстве, пока вы пропали в этом гребанном клубе! Как ты?

Когда мужчина отстранился от меня, заглядывая в глаза, я понял, что начинаю дрожать, словно от лихорадки, окунаясь в чистые голубые глаза парня, которого я знал с детства, как родного…но лишь издалека.

Николас Холлидей. Тот самый ангел хранитель, который всегда был рядом с Ричем и Генри. С самого детства. Тот самый Ник, который таскал на себе пьяного до чертей Рича. Тот самый Ник, который проводил много времени с Генри, когда тот был еще подростком

…я все еще отчетливо помнил, как они бегали друг за другом по пляжу, толкая в воды дышащего океана, и как я смеялся, глядя на них в бинокль, словно мог быть рядом с ними. А я долгими ночами мечтал о том, что мы могли бы так бегать вместе…и они бы не стыдились меня, а искренне любили.

Капелька пота стекла по моему виску, когда распахнутые голубые глаза, наполнились болью.

Мне всегда искренне нравился этот парень. Он был как открытая книга. С точки зрения моей профессии совершенно не интересный тип – что говорит, то и думает, что думает, то и говорит. Любая эмоция тут же отражается на лице. Но он был такой живой и настоящий. Он был простой и прямой. Такие люди не просто отличные друзья, они верны на всю жизнь и их доброта не знает границ, чем часто пользовались те, кто хитрее.

- Только держись, ладно? – ладони Ника снова опустились на мои плечи, словно он не мог отпустить меня от себя и на шаг, боясь, что я в ту же секунду упаду, - ты сильнее всего этого! Помни это! Я думал, что с ума сойду, когда Кэти вернулась домой одна….клянусь, я пытался отговорить ее идти к вам! – его голубые глаза виновато заблестели и светлые брови изогнулись, когда длинные пальцы чуть сжали мои плечи, - и прости за то, что пришлось кое-что рассказать ей, Генри прав, детка должна знать.

Я лишь кивнул, пока ничего не понимая, но зная лишь одно, что в жизни братьев что-то происходит, раз Ник выглядит таким убитым. И это что-то явно плохое.

Годами я оставался в тени, наблюдая издалека за жизнью братьев, и знал наверняка, что Ник был всегда душой компании – улыбчивый и заводной он всегда хохотал, всегда сиял, всегда был словно картина, написанная солнцем, а сейчас…он выглядел так, словно жизнь покидала его. Голубые глаза не сияли как раньше, а темные круги под ними говорили о бессонных ночах. Серая щетина на лице. Казалось даже его коронная улыбка, полна грусти и беспомощности.

- Кэти ведь с вами?

Я снова кивнул, когда Ник облегченно выдохнул и его плечи неожиданно поникли, когда он пробормотал:

-….знаешь, иногда я думаю, что это хорошо, что девочек нет дома…хорошо, что они не видят нашего крепыша. Брат, Генри очень плохо…. – голубые глаза наполнялись непередаваемой паникой, которая пронеслась по мне, обвивая мою шею и отбирая воздух, - знаю, ты будешь ругаться, но я не даю ему больше таблеток. Я не хочу сделать из него овощ, брат…я….я не знаю, что делать.

Ник отошел от меня, тяжело опустившись на край дивана, и на секунду спрятав лицо в ладонях, тяжело выдохнул, словно пытаясь удержать в себе эмоции.

Но я не мог сделать и шага. Я не мог сделать и вдоха.

Моему брату было плохо и кровь стыла в жилах оттого, что я не могу быть рядом…что рядом нет и Ричарда.

- ..как он кричит ночами, - широкие осунувшиеся плечи Ника содрогнулись, когда он поднял на меня свои глаза, словно моля о помощи, - как я могу помочь ему, брат? Как могу вырвать из него этого зверя? Тот старикашка психиатр умер, не оставив после себя даже офиса. Никаких рекомендаций. Никаких бумаг, - Ник тяжело потер щетинистые скулы, не видя, как дрожат мои руки, - я обзвонил с десяток контор, но везде запись идет на месяцы вперед. Видит бог, я переругался со всеми этими тупоголовыми секретаршами, которые даже не пытаются понять, что мой брат стоит на краю пропасти, пока они вправляют мозги этим курицам, помешанным на сериалах!

Психиатр….

Мой брат стоит на краю пропасти…

Ник говорил что-то еще, начав жестикулировать руками и иногда бить кулаком диван, когда я залез в карман пиджака, протянув ему визитку, надеясь, что он не обратит внимания, как сильно дрожит моя рука. И на перчатку.

Ник нахмурился, когда протянул руку, тут же углубившись в то, что было написано на маленьком темном прямоугольнике, но когда его лицо расцвело от неожиданной улыбки, я был готов рухнуть рядом с ним на диван, чуть покачнувшись.

- Матерь божья! Психиатр! Твой друг?

Тяжело сглотнув, я снова лишь кивнул, глядя, как голубые глаза начинают снова призрачно сиять, наполняясь надеждой.

- И ты сможешь с ним договориться, чтобы он принял нашего Генри?

На мой очередной кивок, Ник подскочил с дивана, как ужаленный, и я снова оказался в его крепких дружеских объятьях, чувствуя, как его ладони легли на мою скованную спину.

Я не знаю почему я обнял его в ответ, брат моих братьев – мой брат.

- Слушай, скажи, что мы заплатим любую сумму за срочность, только, пожалуйста, пусть он примет его как можно быстрее! Я боюсь за крепыша!

- Позвони ему сегодня же. Я все решу, - приглушенно проговорил я в плечо Ника, чувствуя, как его ладони легко похлопали меня по спине.