— Разве? Ну, значит, забыла; сам бы мог догадаться; ты же видел Лео... Правда, мы очень похожи?

— По-моему, так не очень.

— Ну, а Броу — очень; говорю же — близнец; все, хватит! — возмутилась Мич. — Ты что, мне не веришь?!

— Верю — не верю, теперь-то какая разница, — уныло заметил Порнов; горячий душ и ледяное мартини таяли в бесконечной дали. — Это что же получается; выходит, я все три дня с твоей сестрой общался?..

— Расскажи, расскажи, — необычайно оживилась Мич, — как она тебе...

— Да я все больше через компьютер общался, — не понял ее оживления Порнов, — через радио...

— Понятно, что не через постель, — хихикнула Мич за стеклом шлема. — Но все же, как она тебе показалась?

— Вот нам сейчас говорить с тобой не о чем, как о твоей сестре!..

— А о чем же еще нам говорить?

— Например, о тебе.

— А что я, у меня все нормально... Тьфу, что это я; у меня как раз все хуже некуда, лежу тут, как в могиле; все бока отлежала.

— Нет уж, ты начни сначала, — попросил Порнов. — С того самого момента, как из кресла выпала.

— Да что тут рассказывать? Ну, выпала, закувыркалась вниз; приводнилась удачно, на ноги. Ушла под воду, думала — утону, но нет, всплыла. Давай смотреть, куда грести; вижу, впереди из воды вулкан торчит; голос в скафандре сказал, что до него километр — я обрадовалась. Еще он сказал, что с тобой связи нет — я расстроилась. Делать нечего, поплыла к земле; метров уже сто оставалось, когда из воды выскочила эта дура и проглотила меня. Я посидела, покручинилась, спросила у робота, что делать; он сказал, что система жизнеобеспечения у нас исправна, можем в ките хоть целый год жить. Я решила, что год — это слишком; решила дождаться, когда кит всплывет, и потом уж из него выбраться. Тут меня стало в сон клонить; если ты помнишь, меня этот гад («Любимое слово твоей сестры», — вставил Порнов; Мич согласно кивнула.) среди ночи поднял; вот я и решила доспать; как у вас говорят — себе на шею; среди ночи придавило меня этим языком — ни вздохнуть, ни охнуть — в переносном смысле, конечно; скафандр крепкий, что ему сделается! Вот, собственно, и все... Открываю глаза — тут ты стоишь!

— М-да, — сказал Порнов, — думал я, что ты в историю влипла, но чтобы так буквально!

— Еще как влипла, — согласилась Мич. — У тебя, я так понимаю, дела обстоят повеселей?!

— Обстояли, — поправил Порнов. — Ты не знаешь, тут шлем снять можно или нет? Сели бы, как следует, — выпили, закусили — у меня там с собой есть маленько; я бы тебе свою сказку рассказал...

— Увы, — Мич печально скривила губы, — чистая углекислота. Этот гад, чтобы лучше нырять, похоже, весь кислород тканями поглощает; нечем здесь дышать...

— Жаль, — расстроился Порнов, — ну, слушай так, насухую.

— Давай, — согласилась Мич и подвинулась, освобождая ему место на диванчике. — Про Броу не забудь!

— Да далась она тебе, — пуще прежнего изумился Порнов.

— Сестра, как-никак, родная кровь, — пояснила Мич.

— Ладно, не забуду; сиди — и слушай!

Конечно, повествование Порнова было много длинней и красочней предыдущего; Порнов не преминул живописать все мельчайшие детали своего туземного времяпровождения; лишь финальный аккорд с выпиванием настойки и последующей отключкой он решил опустить; не к лицу было опытному бойцу падать, как подкошенный, после первой рюмки, — и наш рассказчик плавно объехал этот подрывающий его алкогольное реноме момент. А в остальном он старательно придерживался правды жизни; местами хохмил, а, рассказывая о своем сражении за тоненький синий платочек, гордо продемонстрировал обгрызенный палец перчатки.

— Не может быть! — воскликнула Мич, разглядывая пластиковую нашлепку на порновском пальце. — Это же силикобор; чтобы перекусить, тут не крабья клешня, тут специальные кусачки нужны!

— Атомарный резак, — согласно кивнул Порнов, — но вот же, сама видишь!

Он продолжил рассказ, и, чем больше он говорил, тем задумчивее становилась Мич; наконец, она ушла в себя настолько, что начала пропускать порновскую речь мимо ушей; спохватившись, извинялась, просила повторить; но, чем дальше, тем все чаще. Когда Порнов с грехом пополам добрался до сцены своего появления на этом «стремном подводном судне», как он выразился, Мич не слышала его уже абсолютно; глаза ее остекленели, мимика исчезла абсолютно; чтобы вывести ее из ступора, Порнову пришлось постучать костяшками пальцев по куполу ее шлема.

— Э-э-эй! Есть кто дома?

— Да вот, задумалась, — выйдя из транса, попыталась улыбнуться девушка, — мы-то себе все это иначе представляли...

— В смысле?.. — не понял Порнов.

— Ну там, биологи наши, сколько ни изучали экваториальную флору-фауну, ничего такого не нашли...

— Ты же говорила, что экватор у вас — мертвая зона.

— Не говорила я этого, — живо возразила Мич. — Мертвый мир? Не могла я этого сказать.

— Чего к словам цепляешься? — чуть-чуть обиделся Порнов. — Мертвая — в смысле неизученная, неизвестная науке.

— Ах, в этом смысле! — воскликнула Мич. — Да, да, ты прав... хоть и не совсем; можно сказать, малоизученная; людей тут и впрямь нет; но аэрофотосъемка, со спутников, — опять же...

Она хотела еще что-то добавить, задумалась и опять застряла в ступоре.

— Ты еще просила про сестрицу рассказать поподробнее, — принялся тормошить ее Порнов. — Будешь слушать или как?

— Про сестрицу... — повторила Мич абсолютно без выражения, — про какую сестрицу?

— Черт! Про сестрицу Аленушку и братца Иванушку! — взорвался Порнов. — Связался Иванушка сдуру с Аленушкой; стала она его по диким местам с собой таскать, смертельному риску подвергать; в итоге он же козлом и оказался!

— Мутант... — медленно произнесла Мич.

Порнов от неожиданности поперхнулся и закашлялся; когда же он решил начать ругаться всерьез, Мич, к счастью, успела закончить фразу.

— Ну конечно, мутант! — ликующе воскликнула она. — Этот краб — мутант; неизвестный нам мутаген активизировал ти эр и спровоцировал этот крабий бум рождаемости... из-за которого ты чуть не погиб!

И, к великому недоумению Порнова, она счастливо засмеялась в полный голос.

— Свяжись с ее кибером, пусть успокоительного даст, — приказал Порнов. — Она тут за три дня, похоже, здорово по общению со мной истосковалась... если уже такому радуется.

Однако, обошлось без врачебного вмешательства; девушка быстро успокоилась.

— Я радуюсь не тому, что ты рисковал жизнью; а тому, что остался в живых, — сообщила она, болтая ногами от избытка чувств. — Жаль, шлем снять нельзя; я бы тебя даже поцеловала!

— Заслужил, — порадовался Порнов, — верой и правдой! Может быть, хоть вкратце, пояснишь, что к чему? Может, это и вправду так здорово, как мне кажется? Я, конечно, человек не особо ученый, но слово «мутаген» у меня почему-то все больше отрицательную реакцию вызывает; а у тебя, похоже, наоборот?

— Просто мне приятно осознавать, что я не совсем отстала от жизни в своей ссылке, — начала Мич. — Это, видишь ли, один давнишний спор двух ветвей нашей науки. По одной, ментальность есть свойство организма внутреннее, врожденное, по другой же — внешнее, приобретенное. Да ладно, тебе это все ни к чему; это наши местные проблемы.

— Ну, а нам-то какая-то выгода от этого есть? — спросил Порнов.

— Конкретно нам никакой выгоды нет; это чисто теоретический вопрос.

Порнов лишь разочарованно хихикнул:

— Хотелось, как лучше, а получилось, как всегда. Я-то уж обрадовался; думал, ты знаешь, как нам отсюда выбраться...

Тут Мич посмотрела на него так, как будто он сказал сущую глупость, снисходительная улыбка тронула ее губы.

— Ах, вот ты о чем!

— А о чем же еще? — удивился Порнов. — Что же нам так и сидеть здесь до морковкиного заговенья? Эта зверюга, может, тут еще сто лет собирается плавать.

— Может, и двести, — пряча улыбку, сказала Мич. — Она, в отличие от тебя, жи-и-ивучая.