«Останься здесь ради меня. Я буду приезжать, как только у меня появится хоть какой-то шанс. Никто не будет знать об этом».

За исключением Лили. Он рассказал бы ей, почему он не свободен, и она могла бы его понять, но, вероятно, презирала бы за это.

— Ты в порядке? — Она осторожно дотронулась до него. — Выглядишь так, будто отвратно себя чувствуешь. Он поднялся, сжал кулаки.

— Я верну тебе твое проклятое место. Я сделаю это даже ценой целой жизни. Ты никогда не простишь меня, если я не сделаю этого.

Лили изо всех сил ударила по кладке фонтана, гулкое эхо вторило ее свирепому рыку.

— Я тебя не виню. Раньше — да, но не теперь. Разве ты в ответе за то, что со мной случилось?

Он вытянул руки.

— Я держал тебя на руках раньше твоей матери, дал тебе имя.

— Кроме того, назвал теленка Фредом. Фред вырос, и на обед кому-то достался лакомый кусочек.

Она умела выставить все в самом нелепом свете. Артемас слабо вздохнул и покачал головой. Лили опустила глаза под ноги, затем наклонилась, подняла что-то с пола. В руках она держала крохотную зеленую ящерицу.

— Ты наверняка и ей захочешь дать имя, — саркастически заметила она. — Так что можешь обладать ею.

Никто, кроме Лили, не смог бы спровоцировать его таким образом. Артемас перевернул ящерицу хвостом вверх.

— Боб, — брякнул он.

Потом неожиданно посадил ее Лили на плечо. Ящерица юркнула в вырез тенниски.

Лили раскрыла рот, не завизжала — что уж тут, обыкновенная ящерица, которых она десятками ловила для забавы. Но эта шмыгнула между ее грудями. Девушка взяла футболку спереди и потрясла ее, ящерица, пощекотав ее правую грудь, застыла около соска. Лили дрожала в негодовании.

— Большое спасибо. Она у меня в лифчике.

Взгляд Артемаса трудно было понять — смеяться он хотел или ругаться? Лили шикнула на него и отвернулась, краска залила ее лицо. Смущение, ощущение колющего взгляда… Она немного приподняла футболку, ящерица вышла на гребень ее вискозной чашечки. Нижнее белье Лили было самым простым, в общем, ничего привлекательного для Артемаса, если он увидит его, подумала она.

Ящерица по-прежнему сидела на ее соске, будто зацепилась за сучок на дереве. Тихо выругавшись, она резко подняла чашечку и пробовала поймать хладнокровное. Та ринулась вниз по обнаженному животу, прямо к джинсам.

Ситуация уже выходила за рамки приличия.

— Держи ее, — приказала она, повернувшись к Арте-масу, обнажив свой живот. — Не снимать же мне джинсы!

Артемас накрыл ящерицу рукой у пупка. Все. Широкая, шершавая рука Артемаса плавала на неустойчивой поверхности, которая ритмично вздымалась в такт ее отрывистому дыханию.

Артемас наклонился, зарделся, даже напрягся. Не было никакой робости, поскольку он воспринял это за шутку с ее стороны:

— У меня не было времени убедиться. Ты поймана или нет?

Ей хотелось задушить юношу. Но ей нравилось ощущать его руки, жар на коже, ей так хотелось, чтобы ничего не кончалось.

— Поймал. Только не навреди ей. Мне нравятся ящерицы.

Он осторожно сжал руку.

— Держу, — прошептал Артемас.

Лили краем глаза увидела, как он выпустил ящерку.

— Прощай, Боб, — сухо сказал он. — Теперь ты можешь рассказывать эту чертовски интересную историю своим внукам.

Он выпрямился. Атмосфера накалилась до предела. У нее перехватило дыхание: желание ощущать его не проходило. Она резко рванула футболку и лифчик вверх. Обнаженную грудь обдало холодным воздухом.

— Смотри, — с хрипом вырвалось у нее из груди.

Он сверкнул глазами.

— Ты не можешь отрицать, что я взрослая женщина или не знаю, чего хочу.

Он медленно скользил по ней взглядом.

— Ты очень красива, и мне совсем не обязательно видеть тебя обнаженной, я и так всегда знал это.

Он быстро зашагал к входу, расправив плечи, выпрямив спину.

Лили закусила губу и опустила глаза. Одернув футболку, она последовала за ним.

Послеполуденное солнце отбрасывало длинные тени, когда они выехали из леса на дорогу, ведущую к Маккензи. Они проехали около двух миль мимо огромных дубов, каких-то красных деревьев и кленов, которые всегда связывали поместье и ее фамильные земли. Раньше здесь проходила охотничья дорога индейцев-чероки, дед показывал ей коллекцию наконечников, найденных у ручья.

— О чем ты думаешь? — Артемас не сводил с нее глаз.

— Об этой чертовски интересной истории, — ответила она с грустью.

В висках стучало, и говорить не хотелось. Лили остановилась посреди гравиевой дороги, стараясь ничего не упустить, сохранить в памяти мельчайшие детали: крохотные голубые фиалки в канавах, изгородь из проволоки и пастбище по другую сторону, извилистую тропу из красной глины, ивы и фруктовые сады у дома.

«Я не смогу без этого. Я умру без Артемаса», — думала она.

Подобное малодушие было не по ней. Их род всегда славился трудолюбивыми, смелыми и верными людьми. Ар-темас скоро уедет, она соберет вещи и через несколько дней покинет ферму. Надо выжить, выучиться и преуспеть во что бы то ни стало. Она верит в будущее, где он уже не станет выбирать жизнь без нее.

Они почти всю ночь разговаривали о всяких невинных вещах, которые немного примирили их, — о музыке, книгах, фильмах, пище. О том, как лучше всего наблюдать закат. О запахе воздуха после дождя. Он играл на старом добром расстроенном пианино в гостиной. Лили и знать не знала, что бабушка занималась с ним музыкой. От нее, как от зигфельдо-вой девочки [14], ему досталась энциклопедия музыки. Веселые старые песни, в основном хорошо известные, — «Чай для двоих», «Мое голубое небо», «Река старика», «Романтика».

Потом они сидели на крыльце в полной темноте, слушая крики сов, улавливая мелькание оленя, наблюдая за енотом на краю цветочной клумбы. Она поведала ему, как отличить хорошую садовую землю от плохой, как обмануть наседку, как отыскать в лесу женьшень. Он слушал ее с огромным интересом.

— Я знаю много, но все это становится бесполезным за холмами, — задумчиво проговорила она. — Об этих знаниях заботятся только старожилы да энергичные типы из Атланты, прибывающие сюда с подшивкой журнала «Матушка земля» и электрическими котелками.

— Как ты нетерпима, — прошептал Артемас, втайне забавляясь.

— Большинство из них думают, что поднимут здесь культуру. Думают, что просто надо найти компанию Дейси Маеса и Лиля Эбнерса или что-нибудь среднее между «Деливеренс» [15] и искусством Нормана Роквелла [16].

— А ты бы что хотела?

Скорее надо было бы спросить: «Как бы ты хотела, чтобы я смотрел на тебя?» — потому что Артемас усмотрел в ее размышлениях попытку сравнить его жизнь и свою собственную. В Нью-Йорке она на собственной шкуре ощутила эту разницу, пропасть такую широкую, как расстояние от Земли до Луны.

— Помнишь эту святую Сандру Ди с ее слащавыми речами в сериале «Тэмми» [17]? А вся эта чепуха о южных красавицах из телевизионных шоу? Это все не по мне. Я уже пила пиво, как-то на вечеринке курила марихуану и так поглупела, что вряд ли захочу этого вновь. Здесь я никогда не найду парня, без которого я бы не могла обойтись и без которого я… уже обошлась. До сих пор летом и по праздникам я торговала в магазине рассадой и работала в оранжереях Фридмана. У меня появилась сноровка в декоративном садоводстве, я знаю об удобрениях гораздо больше, чем кто-либо другой. Это моя жизнь. — Она слегка кивнула ему. — Думаю, это хорошая жизнь. — И тут же про себя добавила: «Но не слишком, чтобы удержать тебя здесь». — Лучше поговорим о чем-нибудь другом. — Она оперлась спиной о крыльцо и взирала на его могучую фигуру с безнадежным трепетом одиночества.