Перед отрывом озарились широкие распластанные крылья СБ, блестящий колпак стрелка-радиста, серебряная ниточка троса. Планер скользил над светло-серой полосой бетона, чуть выше бежавшего впереди самолета. Вот и он поднял щучий нос, пошел в набор высоты. Светлый клин аэропоезда резал густую темень над пропавшей внизу землей.

Прожектор потух, вспыхнул еще дважды: взлетели воздушные сцепки Михаила Корота и Бориса Романовского.

На самолете вырубили строевые огни. Владимир сощурил ослепленные ночью глаза и, напрягшись, разглядел две желтые черточки — раскаленные выхлопные патрубки бомбардировщика, Теперь только они служили путеводными звездами. Лезли в небо над затемненной Москвой по строгому воздушному коридору, лавируя между тросами невидимых аэростатов. Постепенно глаза привыкли к темноте, Владимир отличил горизонт, разглядел приплюснутый размытый силуэт самолета. Слабо подсвеченные приборы отмечали все движения планера и, посматривая на них. Владимир видел, как двухмоторный бомбардировщик с моторами «класс!» тяжело тянет в гору полторы тонны груза, засунутого в деревянно-перкалевый каркас с крыльями. На концах раскаленных выхлопных патрубков двигателя огненными букетами висели пучки пламени, красно-желтые, будто живые. Поправив лямки парашюта, Владимир поудобнее устроился в кресле. Он вошел в ритм полета и уже без напряжения, почти механически держал впереди себя расплывчатый силуэт самолета-буксировщика. Вяловато расстегнул воротник комбинезона и гимнастерки, вытер ладонью шею и впадину между ключиц, ладонь стала мокрой. Открыл боковую форточку кабины и с удовольствием хлебнул прохладный воздух ночного неба.

…Не было даже мечты о таком большом доверии ему и друзьям. Произошло все неожиданно. Поспешный вызов к полковнику Старикову. Черная «эмка» мчит их с майором Маркиным по улицам города. Быстрая проверка документов в вестибюле большого серого здания, и через минуту они в кабинете, огромном, светлом, где на матово-белых стенах только карта военных действий и портрет Сталина в рост.

— У нас мало времени, поэтому сразу к делу, старшина Донсков. Нужно выполнить ответственное задание. Доверяем вам как человеку преданному, честному и, что самое важное, имеющему две летные специальности. Задачу поставят в Москве. Нужно еще два планериста. Выбор кандидатур решил предоставить вам, учитывая, что самая надежная группа — это группа дружная. Все должны быть готовы на самопожертвование. Не скрою: обратного пути может не быть. Вы лично согласны?

— Да.

— Впрочем, вопрос условный, кроме вас, послать некого, а почему, поймете позже. Выбирайте еще двоих.

— Старшина Романовский, и на любое задание я пошел бы с Коротом Михаилом Тарасовичем.

— Невозможно! — сказал Маркин.

— Если я волен выбирать, настаиваю на кандидатуре сержанта Корота.

— Не горячитесь, Донсков. Правильно говорят: генерал думает, а солдат уже знает, — улыбнулся Стариков. — Полетит рядовой Корот, да — рядовой, пока рядовой. Пришли документы, полностью реабилитирующие его. Увидетесь с ним, Донсков, передайте, пусть всю жизнь молится на разведчика с партизанской кличкой Звездочет. Он раздобыл немецкие бумаги и нашел моториста. Могу сказать и фамилию. Ваш земляк Бастраков Иван Тимофеевич… На подготовку два часа. Самолет ждет.

В Москве им разъяснили задачу. Немцы крепко блокировали десантный батальон, захвативший очень важные документы при разгроме одного из штабов райхсвера. Документы стратегического значения. Их нужно срочно переправить в Москву, переправить быстро, ибо со временем они потеряют ценность. Пока все попытки оказались неудачными. Самолет там сесть не может: лес и болота. Немцы обложили десантников железным кольцом. Не дают выбросить окруженным боеприпасы и питание, сбивают самолеты. Кольцо сжимается. Планеристы доставят продукты, патроны, гранаты, чтобы десантники продержались до подхода крупного рейдового партизанского отряда. Но если партизаны и помогут красноармейцам, пройдет много времени, пока документы переправят через линию фронта, и время их превратит в ненужные бумаги. Противник добивается именно этого, мы же должны, обязаны использовать последний шанс. Один из командиров, инструктировавший только Донскова, сказал:

— Пока у них не сели батареи, мы кое-какие данные успели получить, но это крохи. Главное — карты, схемы, разработки. Проникнитесь сознанием того, старшина, что это не просто бумага, это тысячи человеческих жизней, они будут в ваших руках.

Операции по вывозу документов присвоили название «Тихая ночь»…

Планер подбросило. Владимир глянул за борт. Внизу маленькими горстками рассыпались огни. Они тухли, а потом будто снова кто-то раздувал погасшие угольки. Кабина стрелка-радиста тускло засветилась: знак пролета линии фронта. С интервалом в десять минут фронт пройдут и аэропоезда Романовского и Корота. На высотомере — четыре тысячи триста метров. Владимир вздохнул всей грудью — для его легких кислорода еще хватало, хотя и приходилось дышать широко открытым ртом. Тело становилось вялым, в голове пошумливало, но это его не беспокоило — высота! Поддерживало сознание и гордость, что ему доверили такой полет!

Отцепка! Да, да, самолет повторно мигает тусклым хвостовым огоньком! До земли пять тысяч метров — пропасть без дна. Но нет, присмотрись, под тобой угадывается река. Два темно-серых рукава Свислочи и Березины. Бери в руки рычаг буксирного замка. Дергай. Что же ты медлишь, дергай!

Тишина. Будто ватой заткнули уши. Теперь курс и скорость. Только они приведут к месту посадки. Самолет утонул, ушел на дно. И ты медленно погружаешься в ночь, скользишь по незримой дорожке к земле. Где и как она тебя встретит? Ударит бруствером немецкого окопа, сожмет гниющими лапами болота, расчешет жесткими пиками сосен или подмигнет веселым треугольником разложенных костров? Сейчас ты слушаешь тишину и думаешь об этом. Так же настороженно всасывают звуки широкие раструбы немецких звукоуловителей. Может быть, их мембраны уже дрогнули от тихого свиста крыльев? А может быть, они слышат и тиканье бортовых часов, которое явственно слышишь ты? Не поднимаются ли навстречу тонкие стволы «эрликонов»? Ты можешь встретиться с врагом раньше, чем думаешь. Ведь ошибись в курсе на градус — улетишь в сторону. Поиграешь со скоростью — не дотянешь до места, а подтянуть нечем, у тебя нет мотора, планерист. Замерев, ты слушаешь тишину. Возьми себя в руки. Расчет верен, природа не готовит сюрпризов. Пока все в порядке. Посмотри за борт! Только от тебя зависит увидеть на земле веселое пламя условленных костров. Время подходит. Высота уже мала. Может быть, ты промахнулся и стрела полета нацелена в сторону от мишени? Смотри внимательно, если ошибся — исправлять уже поздно. В остроте, зрения ты сейчас не уступаешь зверю. Нет, нет, это тебе показалось! Смотри. Смотри!

Не кусай губы, смотри!

Смотри обзорно! Вон, левее, светлый угольничек. Проверь — не ошибаешься? Да не поворачивай пока планер! Он? Тогда подверни, да плавнее.

Сейчас уже нет тишины, ты заметил? Слышишь, как воздух струится по крыльям? Они рвутся вперед. Качаешь штурвал, и крылья повинуются, машут. Держи крепче. Твои крылья делают широкий круг над костром.

Вспомни схему площадки. Поляна маленькая. Костры лежат на неровной плешинке. Ты должен сесть и оставить место своим друзьям. Если займешь площадку, они упадут в лес. Гаси скорость. Ты должен сесть «по-вороньи», гаси скорость! Включай фару. Белый штык вспорол темноту. Пошвыряй им, покопайся, поищи среди мохнатых сосен свою плешинку. Вот она! Теперь выпускай щитки. «По-вороньи», чтобы шлеп — и на месте! Падай, падай прямо на костер, больше деваться некуда…

Планер разметал головни костра и врезался в сосны. Вспыхнула перкалевая обшивка. Десятки черных людских силуэтов метнулись к планеру, начали рвать обшивку и гасить пламя. Из ободранного полускелета кабины вытащили Владимира. На лбу лоскут кожи, лицо залито кровью с блестками приборного стекла…