— Пойдём в дом, погуляли и хватит. — ласково попросил он, снова заставив затихнуть это странное ощущение.

Когда они вошли, Воронцов сразу почувствовал гамму невероятных запахов, доносившихся с кухни и наполнявших гостиную. Он втянул носом воздух, а Маша, успевшая уже снять верхнюю одежду и обувь, улыбнулась и сказала:

— Мойте руки, будем ужинать. — и тут же скрылась в глубине дома. Баффи подбежал к хозяину, навернул вокруг него пару кругов и убежал за девушкой.

«Будем ужинать» — эту фразу Воронцов слышал от женщины так давно, что даже не сразу успел понять, что он думает по этому поводу.

Когда он прошёл в гостиную, первое, что бросилось в глаза-это чистота. Да, в доме адвоката никогда не было грязно, он просто не мог этого допустить, но эта чистота была особенной. Было заметно сразу, что не так давно сделана уборка.

Когда, наконец, Дмитрий достиг кухни, то там его ждал накрытый стол, на котором красовались аппетитные блюда.

— Машенька, что ж ты наделала… — восторженно произнёс мужчина.

— Вам не нравится?

— Кому же не понравится чистый дом и вкусный ужин. Спасибо тебе большое, но, всё-таки, ты болеешь. Я Илье обещал бдить твой постельный режим и покой, а ты тут дом убрала на раз и столько стояла у плиты…

— Главное, чтобы не зря. — улыбнулась девушка и положила ему салат. — А за меня не волнуйтесь, я себя хорошо чувствую. Капельницы сотворили чудо. Как ваши подзащитные? — перевела она тему.

— Для их ситуации довольно неплохо. Надеюсь, что суд для обоих пройдёт хорошо. Кстати, сегодня звонил Илья, через пару дней поедем к нему в клинику. Хочет лично убедиться, что процесс выздоровления идёт хорошо, да и рентген, всё-таки, надо сделать.

На следующий день, Дмитрию позвонил Титов и предложил встретиться.

— Ты мне так и не рассказал, как там Маша. Уехала домой? — спросил майор.

— Нет, Маша домой не уехала. — закуривая любимую трубку, спокойно ответил Воронцов. — Она совсем плохо себя чувствовала, сильно заболела в СИЗО и я привёз её к себе.

— Вот это поворот, господин адвокат! — хитро улыбнулся Эдуард. — За последние четыре года единственной женщиной, переступившей порог твоего дома кроме матери, была домработница.

— И та недавно уволилась.

— О чём я и говорю. Ну признайся уже, что влюбился в девочку Машу. Хватит темнить.

— Да ну что ты заладил: влюбился, влюбился… После всего, что было в моей жизни, подобное относится к области фантастики. Ты же знаешь, я вполне прекрасно довольствуюсь мимолётными романами и живу холостяком, которого переодически атакует прошлое в виде Нонны Борисовны. — возразил другу Дмитрий.

— Донимает?

— Да ну, донимает она своего нынешнего супруга. А на мне так, переодически отыгрывается… Это даже забавно. Я никак не могу привыкнуть к тому, что каждый день не слышу её речей. Всё же 21 год, как никак.

— Ну прошлое прошлым, а Маша Северцева-это настоящее. — настаивал на своём Титов.

— Маша Северцева-замечательная, но несчастная девушка, которой один урод обломал крылья. — Дмитрий выглядел настолько спокойным, мирно куря трубку, что его друг подумал: «Может и правда не влюблён?». — Знаешь, вот тот её светящийся взгляд, — продолжал Воронцов — потух тогда, когда она узнала о предательстве своего мужа, чтоб ему… И всё. С тех пор, даже когда она улыбается, видно, что в глазах боль. Так что, даже если чисто теоретически предположить, что я бы мог влюбиться в эту девочку, то вряд ли она впустила бы меня в своё сердце.

— Но ты бы этого хотел. — пристально смотря на него, сказал майор.

— Титов, угомонись. Мне искренне жаль её и просто хочется сделать для неё что-то хорошее. Что ждало бы эту девочку сейчас в Выборге? Тётя, лежащая в больнице с инфарктом и жалеюще-ругающая Машу? Безысходность? Воспоминания? Пустая боль? У меня она хоть немного сменила обстановку, почувствовала, что нужна кому-то. Просто очень жалко, что у такой хорошей девочки, так сломана судьба… И главное за что? За любовь? За её верность?

— Да уж, девчонке не позавидуешь. Где она вообще нашла этого Тимура?

— Знаешь, я не спрашивал. Не хочу тормошить её, лишний раз делать больно… Захочет-сама как-нибудь расскажет.

— Ну, может и правильно. Слушаю я тебя, и думаю, как же хорошо, что мы с моей Алиской близки. Она мне доверяет, несмотря на то, что девочка. Знаешь, я же сына хотел всегда, а родилась дочка. Теперь я жизни своей без неё не мыслю. Если бы, не дай Бог, Алиса связалась с таким подонком, я не знаю, что сделал бы… Убил бы, наверно! — при этих словах Эдуард сжал кулаки.

— Ну, ну… Чего ты разбушевался? — улыбнулся Воронцов. — Твоя Алиса умница, выросла в любви, ласке и главное, с отцом. С прекрасным отцом. А Машку, как я понял, только тётя воспитывала.

— Да, ты прав. Да и у неё сейчас на уме только учёба и карьера. Представляешь, на радио устроилась подрабатывать, чтобы быть ближе к профессиональной среде. — усмехнулся Титов. — У них там на журфаке это как-то поощряется даже.

— Ничего себе, молодец какая. Смотрю я на вашу с Ленкой семью, и думаю, какой я идиот был в юности… Столько ошибок наделал. Так глупо прожил жизнь, что никого рядом. Ни любимого человека, ни детей… Один пёс, и того друзья подарили. — грустно заметил Дмитрий.

— Слушай, ну что за пессимизм, Воронцов? Тебе всего 46 лет. О какой прожитой жизни ты говоришь? У тебя всё ещё может быть впереди и семья, и дети, и счастливые дни с ними!

— Да поздно уже сходить с намеченного курса… Поздно, Эд.

— Никогда не поздно быть счастливым, поверь мне. Люди вон и в 70 пары себе находят и доживают в любви и радости!

— Обнадёжил. До 70 не так уж долго ждать. — усмехнулся Воронцов.

— Можно не ждать, а уже сейчас позволить себе вернуться в юность. Ты вспомни, каким ты был сумасбродным, когда в Эллу влюбился! Тебе же крышу сносило и всё было ни по чём. Ни её родители, ни наша всеми любимая строгая мораль. Помнишь, как лазил по пожарной лестнице к ней на балкон с букетом в зубах, а я тебя страховал внизу? — напомнил о прошлом Эдуард.

— Да помню конечно… Но того Митьки Воронцова больше нет и не будет.

— Зато есть Дмитрий Михайлович с кучей преимуществ перед Митькой!

— И главное, с большим жизненным опытом, который не позволит ему больше наделать глупостей. — иронично заметил Дмитрий.

— А вот это можно немного и подвинуть… А то Дмитрий Михайлович так боится сглупить, что не сделает ничего. Ты подумай над тем, что я тебе сказал. И присмотрись к Марии Северцевой. Не просто так вы встретились. — подмигнул ему друг.

После встречи с Эдуардом, Дмитрий много думал над его словами и их разговором. Хоть он усиленно протестовал против оптимистично настроенного и совершенно беззаботного Титова, но его мысли были наполнены раздумьями на животрепещущую тему.

Около часа ночи, Воронцов понял, что не может заснуть. «Ну спасибо тебе, дружище. Умеешь ты встряхнуть…» — мысленно отругал он майора и закутавшись в любимый махровый халат, тихо вышел из комнаты. Из окон на первом этаже струился лунный свет, дом пребывал в покое и полной гармонии. Баффи спал в своём уголке в гостиной.

Дмитрий направился в кабинет. Там он зажёг лампу около стола, бра на стене, взял любимый томик поэзии и закурил трубку.

Он часто так делал, когда ему не спалось. С детства пристрастившись к чтению литературы, Дмитрий Михайлович пронёс любовь к книгам через все прожитые годы и собрал достаточно большую библиотеку.

Часы тихонько тикали, отсчитывая минуты, за окном, к которому мужчина повернулся лицом, хлопьями падал красивый снег, и в этой оглушительной тишине, стихи воспринимались особенно остро. Хотя, все мысли адвоката были далеко за пределами рифмованных строк.

Внезапно, он почувствовал, что в комнате не один. Дмитрий повернулся в кресле лицом к двери и увидел Машу. Она стояла на проходе и смотрела на него.

— Марусь, ты чего не спишь? Случилось что-то? — спросил он, положив на стол книгу.