— Как же ты это пережил? — произнесла Маша. — Так страшно…

— Не знаю, Марусь. После таких событий, как-то сразу резко взрослеешь. Вот и я повзрослел, перестал быть оболтусом и романтиком. Стал жить скучнее, правильней и проще.

— А Элла? Каково тебе вообще было видеть её в университете? Вы же наверняка сталкивались?

— Элла перевелась в крымский университет и там уже заканчивала обучение. Мы не виделись очень много лет. — ответил Воронцов.

— А потом встретились?

— Да, несколько лет назад я ездил во Францию на пару дней, к давнему приятелю на свадьбу. Встретил её. Она вышла второй раз замуж за дипломата, одного из молодых и перспективных, работающих с её отцом. Они жили долгое время в Женеве, теперь во французском Бресте. Европейские врачи сотворили чудо и сейчас Элла счастливая мама двойняшек Лилли и Дмитрия.

— Дмитрия? — переспросила Северцева. — Это…

— Да, в память о первой любви. Она сказала, что ей приятно, что он тоже Дима. Мы долго разговаривали тогда, вспоминали наше прошлое… Элка ругала себя, говорит, что когда разводилась, на самом деле любила. Просто запуталась, да и родители насели на неё со своими нравоучениями, с тем мнением, что если бы не я, то её судьба сложилась бы по-другому. Ну, что Бог не делает, всё к лучшему. Значит, так было надо. — вздохнув, сказал адвокат.

— Тебе было тяжело её видеть?

— Не знаю, Машенька… Наверно, как у тебя, уже всё стало очень далёким. — горько усмехнулся он. — Но знаешь, я придерживаюсь той же точки зрения, что и твоя любимая Друнина. Как там у неё…:

— процитировал адвокат.

— Наверно, это самая правильная стратегия. — улыбнулась Мария. — А второй твой брак?

— Второй брак-это какая-то насмешка судьбы. — усмехнулся Дмитрий. И поведал о появлении в его жизни Нонны Борисовны.

— И она никогда не сожалела о том, что избавилась от детей? — с ужасом спросила девушка, выслушав историю про вторую жену адвоката.

— Не знаю, Марусь. — пожал плечами Воронцов. — Мы с Нонной так и не стали близкими людьми и я не смог понять мотивов её поступков, если они вообще были. Я очень мечтал о ребёнке, был готов воспитать любого, даже если бы этот ребёнок был не от меня, но Нонна предпочитала решать данный вопрос радикально. Боялась испортить фигуру, боялась сидеть в декрете… Она же актриса. Пусть и театральная, но там, на подмостках, для неё кипит жизнь, а на реальную времени и желания уже не остаётся, видимо.

— Никогда не понимала, почему так… Одним Бог даёт ребёнка за ребёнком, хотя женщины не желают рожать, а другим, кому хочется-нет… — грустно произнесла Северцева.

В этот момент, она увидела, что они достигли цели и уже въезжают в Санкт-Петербург.

— Ну вот, первая точка нашего маршрута. — сказал Дмитрий.

— Никогда не была в Питере.

— Подожди, Выборг так близко и ты никогда не приезжала в Питер?

— Так получилось. Но я всегда мечтала. — улыбнувшись ответила Маша.

— Значит, мечты сбываются!

Они заселились в отель, где адвокат предусмотрительно забронировал два соседних номера и отправились на вечернюю прогулку по городу. В Питере было по-мартовски холодно, периодически шёл мелкий снег, но это не мешало парочке совершить длинный марш-боросок.

Они погуляли по Дворцовой площади, увидели Зимний дворец, Адмиралтейство, откуда пошли по большому, шумному и парадно-красивому Невскому проспекту к Казанскому собору, затем очутились на Большой Конюшенной улице.

— Стой, вот здесь мы обязательно должны затормозить! — сказал мужчина, когда они шли по аллее.

— Почему? — улыбнулась Мария.

— Здесь находится самая старая пышечная в городе! Ты должна попробовать эти пышки!

— Ты уверен? — она посмотрела в ту сторону, куда указывал Воронцов и увидела очередь.

— Абсолютно! Если повезёт, эта очередь разойдётся минут через 15, но ты не пожалеешь, что мы ждали. — и он потянул её ко входу в пышечную.

Внутри было совершенно просто, даже немного запустело. Атмосфера сильно напоминала 70-е годы Советского союза. Но когда девушка попробовала горячую, ароматную пышку присыпанную сахарной пудрой, то её восторгу не было предела. Дмитрий с удовольствием наблюдал за её эмоциями, отразившимися на лице, пока она ела.

— Вкусно? — с улыбкой спросил он.

— Очень! — чуть ли не промычала Северцева, не ожидавшая ничего особенного. — Я не понимаю в чём секрет! Вроде бы обычный пончик в масле, но это просто… Волшебство!

— А я говорил. — кивнул адвокат, тоже откусывая кусочек. — В детстве, мы несколько раз ездили с папой в Ленинград и обязательно заходили сюда. Он всегда брал пышки и грушевый компот. Веришь, с детства ничего вкуснее не ел!

— Знаешь, это, наверное, потому, что в детстве всё кажется лучше.

— Да не то что лучше, Марусь. Скорее значительнее.

— Может и значительнее. — улыбнулась она.

— Просто сейчас, я могу себе позволить если не всё, то многое. Это перестало быть событием. Ну, в детстве, если отец говорил, что мы поедем в Ленинград, или что он купит мне мяч, например… Как я ждал этого дня! Как праздник, как чудо, как Новый Год! А сейчас нет уже такого ощущения… Наверно, жизнь меня избаловала или просто старею. — усмехнулся Воронцов.

— Да нет, Дим. Просто с возрастом другие вещи стали более значительными. Такие как семья, друзья, работа и своего рода долг перед подзащитными…

— Может ты и права. — проницательно посмотрев Маше в глаза, ответил он. — Ну что, может ещё по одной?

— Да. — согласилась девушка. Дмитрий отправился к стойке сделать заказ, а она чуть громче весело произнесла ему вслед. — И компот! — от этого у него на душе стало невероятно тепло. Мужчина почувствовал, что Мария абсолютно «его человек», что она стала ему настолько родной, будто он знает её всю жизнь.

Перед ней не надо было кого-то изображать, стараться быть лучше, с ней он мог быть самим собой и это самое прекрасное ощущение, которое когда либо испытывал адвокат. Последний раз так он себя чувствовал рядом с Эллой, пожалуй, единственной сильной любовью в его жизни.

Кроме того, Маша была первой из женщин, кому хотелось открыть душу. Спокойно, без утайки, рассказать о себе всё, что она захочет знать. Быть абсолютно искренним и честным. С ней он снова чувствовал себя живым, как много лет назад, в детстве и юности, до трагической истории с первой женой, после которой что-то внутри надломилось.

Выйдя из пышечной, парочка отправилась к Спасу на Крови, находящемуся рядом.

— А ты знаешь, что Спас на Крови в буквальном смысле, утопает в легендах? — спросил Дмитрий.

— Ну, я знаю некоторые из них, но все ли, вот это вопрос.

— И что же ты знаешь?

— Историю о крестах, спрятанных в канале Грибоедова во время революции; про длительную реставрацию храма в советские годы: его долго реставрировали, обнесли лесами и местные шутили, что когда леса, наконец, снимут, закончится советская власть. И едва в 1991 закончилась реставрация и леса были убраны, случился августовский путч и СССР рухнул… — начала вспоминать Мария. — Ещё знаю про икону, располагающуюся под крышей храма, на которой проступили роковые для российской истории годы: 1917, 1941, 1953. И что сейчас, якобы, проступают и другие даты, которые могут предвещать иные трагедии. Больше ничего.

— Ну, тебе знакомы почти все легенды, так не интересно. — в шутку обиделся Воронцов.