— И кто же это? — спросил я.

— Хильдегунст Мифорез… — просипел Гольго. — Наш младшенький.

Это было уж слишком. На глаза мне навернулись слезы.

— Но я же еще совсем ничего не написал, — всхлипнул я.

— Мы на тебя… рассчитываем, — ответил Гольго. — И с большим нетерпением… ждем твоей первой книги. — Он взял малыша за руку.

Повернувшись, я без слов ушел с Тень-Королем. Душещипательной сцены прощания я бы сейчас просто не вынес.

— И всегда помни, — крикнул мне вслед Данцелот Два: «Со звезд мы пришли, на звезды вернемся. Жизнь — лишь путешествие в неведомое».

Слова Данцелота Один из уст Данцелота Два стали последней каплей. Я безудержно зарыдал, и Гомунколоссу пришлось меня поддерживать, пока мы поднимались из библиотеки в дом червякула.

Уверенные в своей победе, охотники не заперли заклинательный замок. Мы миновали галерею рода Смайков, и Хагоб Салдалдиан поглядел нам вслед с портрета безумным взглядом, словно одновременно подзадоривал нас и проклинал.

Поднявшись во влажный подвальчик, мы различили голос Смайка, хотя и упавший до шепота. Как же близко мы подобрались!

— Ронг-Конг Кома следующий, — разглагольствовал червякул. — Когда он покончит с последним заданием, я пущу его на чернила. И собственноручно напишу ими продолжение «Кровавой книги». Оно станет гвоздем «Золотого списка».

Ответом ему стало глуповатое хихиканье.

— Хорошая мысль, — произнес второй голос, принадлежавший Клавдио Гарфенштоку, литагенту-кабанчиковому. — А я получу пятнадцать процентов!

Люк в буквенную лабораторию был распахнут, нам оставалось лишь взобраться по сходням. Когда я по ним спускался, они стонали под моим весом, теперь же — ни скрипа. Но наверху все было как прежде: шестиугольное помещение со сходящимся под углом потолком, большое окно, затянутое красной бархатной портьерой с набивным рисунком в виде букв замонийского алфавита — поэтому я не смог определить, ночь на дворе или день. Полки с различными веществами, бутылями и пузырьками, бумагой, писчими перьями, чернилами всех цветов, штемпельными подушечками и палочками сургуча. И повсюду мигающие свечи. С потолка свисают веревки с узелковым письмом. Друидические руны на полу. Нелепые механизмы букваримиков. Романописная машина.

Фистомефель Смайк и Клавдио Гарфеншток стояли возле антикварного печатного станка и старомодным способом печатали какие-то листки — я готов был поклясться, что это приглашения на трубамбоновый концерт. Они были так заняты своим делом, что Смайк обернулся лишь тогда, когда мы уже поднялись в лабораторию.

Гарфеншток издал пронзительный визг, словно закалываемый поросенок, но червякул ни на секунду не утратил самообладания. Разведя в стороны все четырнадцать ручек, он воскликнул:

— Сын мой! Наконец-то ты пришел!

Лишь теперь, в сравнительно небольшом помещении в полной мере стал очевиден гигантский рост Гомунколосса, даже меня он чуть было не напугал снова. Я заметил, что Тень-Король встал так, чтобы без труда отрезать парочке путь к окну на случай, если кто-нибудь попытается отдернуть портьеру.

— Да, я, наконец, пришел, — тихо ответил он, — и просто поразительно, сколько препятствий нужно преодолеть, чтобы прорваться к тебе… папа.

Изобразив недоумение, Смайк сложил на груди ручки.

— Надеюсь, никакие охотники тебе не встретились? — спросил он. — Преступные элементы уже ни перед чем не останавливаются. Ворвались даже в мою библиотеку! Я сам уже не решаюсь туда спускаться. Надеюсь, ничего плохого с вами не случилось?

— Ничего, дело улажено, — ответил я. — Они все мертвы.

Это Смайка поразило.

— Все? — переспросил он. — В самом деле? И это вы…

— Нет, — прервал его Гомунколосс. — Они сами обо всем позаботились.

— Уфффф, — протянул червякул, — у меня просто камень с души свалился! Они были истинное бедствие. Теперь мы сможем наконец вздохнуть спокойно. Ты слышал, Клавдио, охотники за книгами мертвы!

— Какое счастье, — с трудом просипел Гарфеншток.

Я увидел, что он потихоньку подбирается к подсвечнику, в котором горело шесть свечей.

— Перестань… отец! — загремел Гомунколосс, да так, что зазвенели склянки с химическими веществами. — Я не затем пришел, чтобы ломать комедию. Я кое-что тебе принес. Сувенир из катакомб.

Гомунколосс поднял правую руку, держа вместе большой и указательный пальцы. На мгновение в лаборатории воцарилась изумленная тишина, даже я удивился. А потом вспомнил: ресничка.

— Это самое маленькое завещание на свете, — объяснил Гомунколосс. — Но под микроскопом ты сможешь его прочесть.

— Шутка, верно? — спросил Смайк. — Только скажи, и в нужном месте я тоже посмеюсь.

Гарфеншток еще на шажок придвинулся к подсвечнику.

— Никаких шуток, — отозвался Гомунколосс. — Разве что тебе покажется комичным завещание, составленное Хагобом Салдалдианом Смайком.

Фистомефель Смайк поежился.

— Завещание Хагоба, — сказал он. — Так, так.

— Да, — вмешался я. — У тебя в подвале трупов, вероятно, больше, чем ты подозревал.

Гомунколосс сунул ресницу под нос Смайку.

— Ты же знаешь про таланты твоего дядюшки. Этим завещанием он оставляет мне все свое состояние. Собственно говоря, твое. Документ вырезан на реснице.

— Я свидетель, — козырнул я. — Я присягну, что Гомунколосс был первым, кто его прочел. А это делает его законным наследником всего имущества Смайков.

Теперь Фистомефель заметно дрогнул.

— Только представь себе, Смайк, это всего лишь ресничка! И там говорится, что ты лишил жизни завещателя.

— Вздор, — отрезал Смайк, но на лбу у него выступили капли пота.

— Давайте настроим какой-нибудь твой микроскоп, — предложил я.

Червякул явно нервничал.

— Может, просто скажете, чего вам надо, а? — Наигранное дружелюбие понемногу с него спадало.

— Идет, — отозвался Гомунколосс. — По счастью, мы живем в цивилизованном мире, где уйма возможностей, поэтому я перечислю варианты.

От подсвечника Гарфенштока отделяло не более метра.

— Разумеется, проще всего было бы, если бы ты незаметно уехал, — продолжал Тень-Король. — Прихватив с собой и своего сообщника, эту жирную свинью. Ты тихо исчезнешь из города. Как злой призрак, который развеется как дым. Это было бы самым простым выходом. Безболезненно, беспроблемно, чисто.

— Возможный вариант, — улыбнулся Смайк.

— Вариант номер два: мы предадим вот это, — Гомунколосс поднял повыше руку с невидимым завещанием, — огласке. Тогда тебя, вероятно, изгонят из города и отправят на какие-нибудь свинцовые рудники и твоего сообщника тоже. И в этом случае твое состояние тоже отойдет ко мне. Этот вариант наиболее соответствовал бы законам Замонии.

— Предположим, — пробормотал Смайк, его физиономия окаменела.

— И последний вариант, — сказал Гомунколосс, — просто уничтожить завещание.

— О, этот мне нравится больше! — Червякул натянуто рассмеялся.

— Знаю… отец. Потому и окажу тебе сейчас такую услугу. Я ведь твой верный сын.

Дунув на руку, Гомунколосс разжал пальцы. Я вздрогнул, хотя не мог бы с уверенностью утверждать, что все это время он действительно держал в них ресничку. Но, разумеется, он лишь играл со Смайком.

— Очень было смешно, — сказал Фистомефель Смайк. — Но мы ведь хотим покончить с комедией, правда? Конечно, я ничего не видел, но уверен, что никакой реснички там не было — если такая вещь как завещание на волоске вообще существует. Ты просто хочешь меня помучить, верно? За все, что я с тобой сделал. И сказать тебе, что я об этом думаю? Тогда скажу: я заслужил наказание.

— О, — протянул Гомунколосс, — в жизни все всегда бывает чуть сложнее, чем хочется. Начнем с того, что завещание существует, веришь ты мне сейчас или нет. И сдул я его или нет, не имеет ровным счетом никакого значения. Ведь с моими новыми глазами, которыми ты, отец, по своей неисчерпаемой доброте меня наделил, для меня проще простого, снова найти волосок на полу среди миллионов соринок и пыли.