Рафаэль усмехнулся уголками губ:

— Звучит логично. Кстати, о деликатесах: ты ведь понимаешь, что в качестве светолюба сделался ценной добычей? Нет такого представителя нежити, который не хотел бы заполучить тебя.

— Ты тоже?

— Разумеется.

— И что сделаешь, когда получишь меня?

Рафаэль пожал худыми плечами:

— Я, наверное, единственный из своего рода, кто не считает благим даром твою способность пребывать на солнечном свету. Мы дети ночи, и зовемся так не без причины. Для меня ты — такой же выродок, как и вампиры для людей.

— Серьезно?

— Почему нет? — Рафаэль говорил совершенно без эмоций. — Ты опасен для вампиров. В темнице, светолюб, ты навсегда не останешься, выйти в мир в конце концов придется. И вот что я скажу: клянусь, не трону тебя и даже не стану искать, если спрячешься, забудешь всех, кто был дорог тебе в прежней жизни. По-моему, честная сделка.

Саймон покачал головой:

— Семью не брошу. И Клэри тоже.

Рафаэль раздраженно фыркнул:

— Они больше не часть твоей жизни. Ты теперь вампир.

— Не в душе.

— Ах эти сопли... Ты не заболеешь, не умрешь, навсегда останешься здоров и молод, забудешь о старости! Чем плох вампиризм?

Вечно молодой? Здорово, конечно, но только не в шестнадцать. Останешься неуклюжим, неразвитым. Ладно бы в двадцать пять, когда и лицо, и тело достигнут расцвета. И вообще, с такой юной мордашкой ни в один бар не пустят и алкоголь не продадут. Никогда. Совсем.

— Ну и, — продолжил Рафаэль, — солнце остается твоим другом.

Покупаться на речи Рафаэля Саймону больше не хотелось.

— Я слышал, что говорят о тебе в «Дюморе». Якобы ты по субботам надеваешь крестик и навещаешь родных. Они, поди, не знают о твоей сущности. Как смеешь ты предлагать мне забыть близких? Я не откажусь от них и не буду давать тебе ложных клятв.

Глаза Рафаэля недобро блеснули.

— Неважно, во что верит моя семья и что она знает. Важно, что я принял смерть. Ты же никак не смиришься, по-прежнему считаешь себя человеком. Потому и опасен. Цепляешься за мир живых.

Домой Клэри вернулась под вечер. Закрыла дверь и в полутьме коридора привалилась к ней спиной. От усталости ноги гудели, тело будто налилось свинцом.

— Клэри? — Тишину нарушил требовательный голос хозяйки. — Ты?

Клэри не спешила отзываться. Закрыв глаза, она постояла какое-то время в убаюкивающей темноте, отдавшись на волю чувств. Хотелось обратно в Нью-Йорк. Так сильно, что во рту ощущался металлический привкус бруклинского воздуха. Клэри будто наяву увидела маму — как она сидит у окна, пишет картину, и сквозь стекло на холст льется пыльный бледно-желтоватый свет. От тоски засосало под ложечкой.

— Клэри. — Голос прозвучал гораздо ближе. Аматис стояла чуть не вплотную: седые волосы собраны в тугой узелок на затылке, руки уперты в бока. — Твой брат пришел. Ждет на кухне.

— Джейс тут? — Только бы гнев и удивление не отразились на лице! Не дело выказывать чувства перед сестрой Люка.

Аматис пригляделась к Клэри:

— Мне что, не стоило впускать его? Ты же вроде хотела поговорить с братом?

— Нет-нет, вы правильно поступили. — Ровный тон дался не без труда. — Просто я устала.

— Ну-ну... — Аматис сделала вид, что поверила. — Если понадоблюсь — я наверху. Вздремну пока.

Клэри кивнула, хотя толком еще не знала, для чего Аматис может понадобиться. Слегка прихрамывая, Клэри прошла в залитую ярким светом кухню. На столе стояли чаша с фруктами — апельсины, яблоки, груши — и тарелка с толстыми ломтями хлеба с маслом и сыром. А еще... печенье.

Аматис напекла печенья?

Джейс сидел за столом, опершись на локти. Золотистые волосы взъерошены, ворот рубашки распахнут (вдоль ключицы виднеется плотная цепочка рун); рука, в которой Джейс держит печенье, забинтована. Значит, Себастьян сказал правду: братец таки поранился. Клэри, впрочем, за Джейса не испугалась.

— Наконец-то, — сказал Джейс. — Я уж испугался, что ты в канал свалилась.

Клэри, не говоря ни слова, села напротив. Интересно, увидит Джейс гнев в ее глазах? Брат тем временем откинулся на спинку стула, перебросив через нее руку. Если бы в этот момент у Джейса не дрогнул кадык, Клэри поверила бы в напускную беззаботность.

— Ты какая-то усталая. Где тебя весь день носило?

— Гуляла с Себастьяном.

— С Себастьяном?! — Ошеломленное лицо Джейса моментально окупило все страдания.

— Вчера он любезно проводил меня домой, — сообщила Клэри, а в душе все еще болью отзывалось слова: «Я тебе брат, и только. Брат». — Он единственный, кто обошелся со мной по-человечески. Так что да, я была с Себастьяном.

— Понятно. — Джейс отложил печенье на тарелку. Его лицо сделалось совершенно невыразительным. — Клэри, я хочу извиниться. Не стоило говорить таких вещей...

— Да уж, не стоило.

— Еще я хотел спросить: ты готова вернуться в Нью-Йорк?

— Боже, ты опять...

— Здесь небезопасно.

— Чего бояться? — без интонаций спросила Клэри. — Что меня бросят в тюрьму, как и Саймона?

Лицо Джейса оставалось бесстрастным, но сам он подался назад, будто от удара:

— Саймон?..

— Себастьян все рассказал, — продолжала говорить все тем же бесцветным голосом Клэри. — И как ты приволок Саймона сюда, и как отдал его на растерзание Инквизитору... Добиваешься моей ненависти?

— Ты поверила Себастьяну? Давно ли вы знакомы!

Клэри уставилась на брата:

— Так он соврал?

Взгляд сестры Джейс выдержал, но лицо превратилось в маску — как у Себастьяна, стоило Клэри оттолкнуть незадачливого ухажера.

— Нет, это правда.

Схватив тарелку, Клэри метнула ее в Джейса. Тот увернулся, соскочив со стула, и «снаряд» ударил в стену над мойкой. Клэри схватила еще одну тарелку и швырнула ее, не глядя: срикошетив от холодильника, посудина раскололась о пол на ровные кусочки.

— Как ты мог? Саймон доверял тебе! Где он теперь? Что с ним будет?

— Ничего. Саймон цел и невредим. Я навещал его прошлой ночью...

— До или после моего прихода? До или после того, как притворился, будто у тебя все хорошо?

— Так ты ушла из дома Пенхоллоу, думая, что у меня все здорово? — Джейс издал подобие смешка. — Значит, я актер хоть куда. — Парень криво усмехнулся. Зря — этим он словно бросил спичку в хворост сестринского гнева.

Как он смеет улыбаться! Клэри хотела схватить чашу с фруктами, но передумала. Отшвырнув с дороги стул, кинулась на брата. Прямой атаки он точно не ожидал... Правда, Клэри забыла, насколько Джейс ловок и быстр: он перехватил нацеленный в челюсть кулак и с силой опустил руку Клэри.

Брат и сестра оказались очень близко, вплотную друг к другу. Хрупкая Клэри навалилась на Джейса, прижимая его к кухонной стойке.

— Отпусти, — потребовала девушка.

— Чтобы ты меня тут же ударила? — сверкая глазами, спросил Джейс одновременно грубым и мягким голосом.

— Заслужил!

Его грудь затряслась от невеселого смеха.

— По-твоему, я все заранее продумал? По-твоему, я на такое способен?

— Саймона ты не любишь. Он тебе никогда не нравился.

Возмущенно крякнув, Джейс отпустил Клэри и, когда она отошла на шаг, поднял правую руку ладонью вверх. Клэри не сразу заметила неровный шрам на запястье.

— Я вскрыл себе вены, чтобы напоить кровью твоего дружка-вампира, — натянутым, словно струна, голосом проговорил Джейс. — Чуть не убил себя. И после этого я вот так запросто брошу его погибать?

Клэри неотрывно смотрела на шрам, на один из многих шрамов — всех форм и размеров, — покрывающих тело Джейса.

— Себастьян говорил, что ты уволок Саймона сюда, а после Алек отвел его в Гард. Позволил Конклаву бросить Саймона в темницу. Ты, наверное, знал обо всем...

— Саймона я сюда привел случайно. Пригласил в Институт, думая подговорить, чтобы он убедил тебя остаться в Нью-Йорке. Саймон, кстати, не согласился, если тебе от этого легче. Потом напали отреченные, и пришлось драться. Я пронес Саймона, смертельно раненного, через портал.