– Где ты научился языку жестов? – спросила она его в какой-то миг.

– Мой кузен глухой, – ответил он, и чем дольше они говорили, тем ловчее двигались его пальцы, вспоминая привычные когда-то движения. – Наши родители дружили, так что мы часто встречались, и поэтому все в нашей семье умеют говорить руками.

Обедали они в кафе «У Кэтрин». Потом пошли в «Совиную ночь», еще один фолк-клуб Ньюфорда, только располагался он прямо на территории университета Батлера, в студенческом центре. На сцене был Гарв Маккаули, он играл на гитаре и печальным голосом пел, в основном собственные песни.

– Ты гораздо лучше, - сказала Катрина Мэтту после первых двух-трех песен.

– Просто другой, – ответил он.

Катрина только улыбнулась и покачала головой.

Когда концерт закончился, он отвез ее назад, в Верхний Фоксвилль, и оставил у дверей Люсии, целомудренно поцеловав на прощание.

В четверг вечером они пошли смотреть пьесу в Стэндише, небольшом концертном зале, который пробавлялся тем, что предоставлял свою сцену то музыкантам, то труппе репертуарного театра. Катрина была зачарована. Она никогда раньше не видела живых актеров, да и вообще многое в этом мире, где она вдруг оказалась, было ей в новинку, а уж тем более в компании Мэтта.

Было чуть больше одиннадцати, когда они вернулись домой. Люсия куда-то ушла, так что вся квартира была в их полном распоряжении, но когда Катрина пригласила Мэтта зайти, тот стал отнекиваться. Катрина ничего не поняла из его сбивчивых и невнятных объяснений. Ей было ясно одно: дни уходят. Субботний вечер, последний назначенный ведьмой срок, был уже недалек и приближался со страшной скоростью.

Когда он наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб, как в прошлый вечер, она подняла голову, и их губы встретились. Поцелуй длился долго, их языки ласкали друг друга. Она прижалась к нему, ласково провела руками по его спине, но он отшатнулся, и в глазах его мелькнул страх.

«Почему ты меня боишься?» – хотелось спросить ей, но она уже поняла, что дело не в ней одной. Его пугали любые близкие отношения. Его пугала ответственность, и не исключено, что он просто ее не любил. Может быть, со временем он смог бы ее полюбить, но времени у нее как раз не было. Дни проходили быстро; часы мчались как угорелые, в спешке налетая друг на друга.

Она грустно улыбнулась и выпустила его из своих объятий, постояла, прислушиваясь к его затихающим шагам на лестнице, потом медленно вошла в квартиру и закрыла за собой дверь. Каждый ее шаг отзывался такой острой болью, точно ее маленькие ножки пронзали кинжалами насквозь, и так было все время с тех самых пор, как она впервые ступила на землю. Ей вспомнились волны, свободные, где движение не причиняло боли, но она отказалась от воды и чешуи. На радость или на горе, теперь ее дом здесь, на суше.

Но в ту ночь ей снилась пена. Она собиралась у крутого берега рядом с ее былым домом, когда ветер гнал озерные волны на скалы. Ее сестры плавали рядом, плача.

Во второй половине дня в пятницу Эми и Люсия сидели на скамейке в парке Фитцгенри и наблюдали, как движутся автомобили по Палм-стрит. Девушки только что вернулись из «Игрека», где полоскались в бассейне, и теперь потягивали кофе, купленный у уличного торговца из тех, что с самого утра выстраивались со своими тележками на тротуаре вдоль парка. Небо затянули тучи, в воздухе пахло дождем, но, несмотря на все мрачные прогнозы синоптиков, за день не выпало ни капли.

– Ну, как дела у Катрины? – спросила Эми.

Люсия не то чтобы помрачнела, скорее ее лицо приобрело озадаченное выражение. Она отхлебнула кофе, поставила чашку между ними на скамейку и вынула сигареты.

– Ну, начало в прошлое воскресенье было бурным, – сказала она. – Он оставил ее в слезах.

– Господи, так скоро?

– Не все так плохо, как кажется, – сказала Люсия.

Она закурила сигарету и выпустила колечко дыма. Эми закашлялась.

– Извини, – сказала Люсия. Переложила сигарету в другую руку, подальше от Эми.

– Да я не от дыма, – объяснила Эми, подняв руку к горлу. – Целый день сегодня горло щекочет. Надеюсь, я ничем не заболеваю. – Она отхлебнула кофе и пожалела, что у нее нет с собой леденца для горла. – Так что случилось? – спросила она.

– Два дня он не показывался, не звонил – наверняка на меня боялся нарваться, как думаешь? – но со среды, когда он все-таки объявился, ведет себя как душка. Сводил ее в «Совиную ночь» послушать твоего дружка Маккаули, на следующий вечер они ходили смотреть пьесу Лиззи, которая идет в Стэндише, а сегодня отправились по городу слоняться вроде бы.

– И все-таки ему кто-то нужен, – сказала Эми.

– Наверное. Но, зная, что было с ним у тебя, мне как-то не хочется, чтобы то же самое произошло с Катриной.

– Но они хотя бы делают что-то вместе. Он с ней разговаривает.

– Да, но сегодня он сказал ей, что на ближайших выходных его не будет в городе.

– Верно. Он и репетицию группы в субботу утром отменил из-за концерта в баре на мысе Харнетт. Что тут особенного? Это его работа. Она должна это знать.

Люсия пожала плечами.

– Просто я подумала, что он мог бы и с собой ее взять.

Эми сочувственно вздохнула:

– Мэтт не очень-то расположен брать своих подружек с собой на концерты. Помню, как меня это бесило, когда мы с ним дружили.

– Короче, она очень расстроилась из-за того, что он ее не пригласил. Я ей сказала, чтобы она ехала сама, и все тут, – пусть едет и встречает его там; даже предложила ей денег на автобус, но она боится, что он не на шутку рассердится.

– Не знаю. Похоже, ему нравилось смотреть, как она танцует, когда мы играли в «Закусочной Финни» в те выходные. – Эми помолчала. – Хотя тут он, конечно, будет играть свою музыку. Под его песни не очень-то потанцуешь.

– Его песни ей тоже нравятся, – сказала Люсия.

Эми вспомнилось то напряженное внимание, с каким Катрина слушала его песни в тот вечер в «Закусочной Финни», и ей стало понятно, почему Мэтт не взял ее с собой на этот концерт.

– Быть может, все дело как раз в том, что они ей слишком нравятся, – сказала она. – Мэтт вкладывает в свою музыку очень много, а исполнитель он блестящий, ты и сама это знаешь, но в то же время он очень скромный. Наверное, он просто решил, что его будет смущать, если она будет сидеть там и... – Ее плечи поднялись и снова опустились, – Ну, не знаю, упиваться его песнями, что ли.

– Ну и что, все равно мог бы хотя бы попробовать, как это будет. Мне надо сегодня помочь Шарон с декорациями, так что Катрина будет всю ночь бродить по квартире одна как неприкаянная. Я звала ее с собой, но она отказалась.

– Я могу к ней зайти, – сказала Эми.

Люсия ухмыльнулась:

– А я думала, ты никогда не предложишь.

Эми шлепнула ее по руке:

– Так ты меня подставила!

– Что, есть еще порох в пороховницах или как? – спросила Люсия, дуя на свои ногти.

Эми расхохоталась, и они начали шлепать друг друга по ладоням до тех пор, пока у обеих не зазвенело в ушах. Тогда они откинулись на спинку парковой скамьи.

– Держу пари, что я проведу время куда лучше, чем ты, – сказала Эми немного погодя. – Мне случалось помогать Шарон. Если ей и удается что-нибудь организовать, то лишь потому, что всегда находится кто-то, кто делает это за нее.

Люсия мрачно кивнула:

– Ты мне будешь рассказывать.

Эми зашла домой поесть и переодеться, и только потом села в метро и поехала на север, в Верхний Фоксвилль. Красясь перед зеркалом, она разглядывала себя, пока не пришла к выводу, что выглядит чересчур бледной. От одной мысли о том, что она, возможно, заболевает, у нее снова защекотало в горле, и она закашлялась. По дороге к метро она зашла в аптеку и купила пастилок от кашля. Горлу стало легче, зато закружилась голова.

По-хорошему, ей бы надо было пойти домой и лечь, но она пообещала Люсии, да и Катрина вызывала у нее искреннюю симпатию. Ну ничего, посидит у нее недолго и пойдет.