Когда я всерьез занялся расследованием того, что случилось с Сэм, в голове у меня прояснилось и воспоминания о ней обрели четкость. О призраках из прошлого, которые прокрадываются в настоящее и похищают людей, я больше не думал, все мои мысли вращались только вокруг Сэм и возможности найти ее; если не ту Сэм, которую знал я, то, по крайней мере, ту женщину, какой она стала в прошлом.

В библиотеке работает моя знакомая, Эми Скаллан. Это высокая, угловатая женщина с волосами цвета ржавчины и длинными пальцами, для клавишных в самый раз. Но она предпочитает ирландскую волынку, на которой играет в группе под названием «Попрыгунчик Джонни». Я тоже играю в этом ансамбле, который то собирается, то распускается снова, а все из-за третьего участника, Мэтта Кейси.

Мэтт изумительно играет на бузуки и гитаре, просто сказочно поет, ко вот строить отношения с людьми он не мастер, да и чересчур циничен на мой вкус. А поскольку мы с ним не очень-то ладим, репетиции иногда проходят несколько напряженно. С другой стороны, мне очень нравится играть с Эми. Она из той породы музыкантов, которым игра доставляет такое удовольствие, что, находясь рядом, просто невозможно не заразиться их настроением. Стоит мне подумать об Эми, и я так и вижу, как она стоит, обернувшись всем своим угловатым телом вокруг волынки, правый локоть ходит вверх-вниз, накачивая мехи под ее левой рукой, длиннющие пальцы пляшут по клапанам, нога притопывает, голова покачивается в такт, а на лице улыбка от уха до уха.

С ней концерт всегда проходит хорошо, всем весело, и, наверное, из-за этого группа не распадается окончательно.

Я показал ей фотографию Сэм, которая у меня была. Справа от ступеней, на колонне, которая поддерживала портик, была видна табличка с номером дома, да и самого дома в кадр попало достаточно, чтобы я мог узнать его, если увижу на самом деле. Выяснить бы только, что это за улица. И существует ли еще этот дом.

– На это может уйти вечность, – сказала Эми и положила фото на стол.

– Ничего, время у меня есть.

Эми расхохоталась:

– Да уж, надо полагать. Не знаю, как тебе это удается, Джорди. Все вокруг только и делают, что задницу надрывают, зарабатывая на жизнь, а ты плывешь себе тихонько по течению.

– Тратить поменьше – вот и весь секрет, – сказал я.

Эми только глаза закатила. Она бывала в моей квартире и знала, что смотреть там не на что: на стене запасная скрипка да пара рисунков Джилли; несколько нотных сборников в потрепанных обложках, кое-какая одежда; на ящике из-под яблок допотопный проигрыватель с вертушкой и динамиком в одном корпусе, рядом пластинки; пара лысых смычков; с десяток книжек в мягких обложках, которые я позаимствовал в «Подержанных книгах Даффи» на Уокер-стрит, чтобы было что почитать на неделе; и видавший виды небольшой кассетник с лентами к нему.

Вот и все. Мне хватает.

Пока Эми ходила за нужными книгами, я ждал ее за столом. Наконец она вернулась, неся целую охапку. Слово «Ньюфорд» встречалось почти во всех заголовках, но некоторые издания покрывали и тот период, когда город еще назывался Йорс, по имени голландца Дидерика ван Йорса, который первым поселился в этих местах в самом начале девятнадцатого века. Ньюфордом он стал на рубеже веков, и с тех пор название улицы – единственная память, которую город хранит о своем отце-основателе.

Положив всю кипу передо мной на стол, Эми отошла к стеллажам поискать еще что-нибудь на эту тему. Я не стал ждать, когда она вернется, а взял из стопки верхнюю книгу и начал ее пролистывать, внимательно вглядываясь в каждую фотографию.

Я приготовился приятно провести время. Есть все-таки в старых фотографиях своя магия, особенно если на них засняты места, где прошло твое детство. Они завораживают. Грунтовка на месте сегодняшней асфальтовой дороги в окружении современных бизнес-центров. Золотые деньки старого брустеровского театра – я еще помню концерты, которые проходили здесь, и как я впервые услышал Фила Окса и Боба Дилана, потом тут проводили ночной кинофестиваль, но сейчас на его месте торговый центр Уильямсон-стрит. Катания по реке на лодках. Старая городская ратуша – сейчас там общежитие для студентов.

Но день шел на убыль, и мой энтузиазм вместе с ним. Библиотека закрывалась, а я так и не получил ответа на вопрос, где же стоял дом на фотографии Сэм. Когда мы с Эми расставались у выхода из библиотеки, она так жалостливо на меня глядела, точно хотела сказать: «Я же тебе говорила». Я ответил обычным «завтра увидимся».

Я поел в кафе «У Кэтрин». Вообще-то я пошел туда в надежде увидеть Джилли, но у нее оказался выходной. После обеда я ей позвонил, но ее не было. Тогда я взял скрипку и направился в театральный квартал, где с час играл перед людьми, которые стояли в очереди за билетами, а когда мои карманы отяжелели от мелочи, вернулся домой.

В ту ночь, уже засыпая, я вдруг почувствовал, что в воздухе над самой моей кроватью как будто приоткрылась какая-то дыра. Я лежал в постели и в то же время путешествовал по Ньюфорду – просто парил над его улицами. Все кругом было точно такое же, как сейчас, только бесцветное. Точнее, цвета сепии, как на фотографии Сэм.

Не помню, когда я все-таки заснул.

На следующее утро я пришел в библиотеку прямо к открытию и принес два стаканчика кофе в бумажном пакете, один из которых, подойдя к столу Эми, предложил ей. Она проворчала что-то вроде «если уж совам приспичило разгуливать днем, так хоть бы не хвастались», но кофе все-таки взяла, и еще расчистила уголок своего стола, чтобы мне было где пристроиться со своими книгами.

На фотографию Сэм попал только угол обычного окна-фонаря рядом с крыльцом, но зато по его верхнему краю, по обе стороны от замкового камня, тянулся довольно необычный закругленный узор с позолотой. Я решил, что по нему смогу отличить нужный дом. Орнамент уже казался мне таким знакомым, не знаю только отчего: то ли потому, что я и в самом деле видел когда-то этот дом, то ли потому, что слишком долго разглядывал фотографию.

К несчастью, в моих поисках от этой подробности не было никакого толку.

– Знаешь, нет никакой гарантии, что ты вообще найдешь нужный тебе дом в какой-нибудь из этих книг, – заявила Эми где-то в середине утра, когда настало время сделать перерыв. – Ведь их не все подряд снимали.

Я как раз перевернул последнюю страницу «Прогулок по старому Кроуси».

Закрыл книгу, положил ее поверх других, которые стопкой лежали рядом со мной на полу, и откинулся в кресле, сплетя на затылке пальцы. От долгого сидения за столом у меня занемели плечи.

– Знаю. Вот закончу здесь и позвоню Джеку, спрошу, не даст ли он мне велосипед на сегодня.

– Ты что, собираешься крутить педали по всему городу в поисках этого дома?

– А что еще я могу сделать?

– Но ведь есть же архивы в главном здании библиотеки.

Я кивнул, чувствуя себя подавленным. Вчера эта идея казалась мне такой замечательной. Да она и была замечательной. Просто я не сразу понял, сколько времени нужно, чтобы ее осуществить.

– Или можно пойти с этой фотографией в какое-нибудь место вроде рынка, поспрашивать там у стариков. Может, кто-нибудь из них вспомнит.

– Не исключено.

Я взял следующую книгу, «Архитектурное наследие старого Йорса», и снова вернулся к работе.

Там я его и нашел, на тридцать восьмой странице. Тот дом. На фотографии три дома стояли в ряд; тот, который я искал, был как раз посередине. Я прочел надпись под иллюстрацией: «Грассо-стрит, около 1920 г.».

– Глазам своим не верю, – сказала Эми. Наверное, у меня вырвался какой-то звук, потому что она оторвалась от своей работы и уставилась на меня. – Никак ты его нашел? – добавила она.

– Похоже на то. У тебя нет лупы?

Она протянула ее мне, и я проверил номер среднего дома. Один сорок два. В точности, как на моей фотографии.

Теперь за дело взялась Эми. Она позвонила другу, который работал в конторе регистрации земельных участков. Тот перезвонил через полчаса и сообщил нам имя человека, который владел этим участком в 1912 году, когда была сделана моя фотография: Эдвард Дикинсон. В сороковые Дикинсоны продали дом, и с тех пор он неоднократно переходил из рук в руки.