— Чересчур много волос, куда больше, чем заслужил этот щенок. Нет в этом мире справедливости!"

Сам дедушка начал катастрофически лысеть за полгода до сорокового дня рождения.

Но мне было абсолютно безразлично, смахивает Питер на ангела или чудовище. Я никогда его не боялась. И безгранично доверяла ему с трехлетнего возраста, когда он вытащил меня из вонючего болота у пруда, подбежав едва ли не в последнюю минуту, — меня уже почти засосало. С той поры я поклонялась ему, к его неподдельному отвращению и досаде, что было легко объяснимо. Бойкий, живой мальчик, один из лучших учеников Итона, он имел обыкновение привозить на каникулы друзей. Они в изумлении шарахались от маленькой кузины, с неприкрытым обожанием взиравшей на него и протягивавшей тощие ручонки в немом призыве поднять ее на руки.

— Скажи, что это не правда, — вымолвил он наконец.

— Именно поэтому ты приехал? И так злишься?

— Естественно. Я понятия ни о чем не имел. Случайно услышал от майора Хенчли, которому написала жена. У тебя даже не хватило духа прислать мне письмо и объяснить свои намерения. Скажи мне, что это ошибка, мерзкие сплетни, и ничего более.

— Мне двадцать один год. Я сама себе хозяйка и не нуждаюсь в разрешениях или одобрении. Ты не мой опекун, Питер.

— Вот тут ты не права. Я не только седьмой герцог Браутон, но и твой опекун. Возможно, ты действительно взрослая женщина, но все же женщина, а это означает, что, пока у тебя есть старшие родственники мужского пола, на них возложена обязанность заботиться о твоей безопасности.

— Но речь идет вовсе не о том, чтобы защитить меня, Питер. Мы говорим о замужестве, обыкновенном простом замужестве.

— Ничто в твоей жизни не может считаться обыкновенным и простым, Энди. У тебя поистине макиавеллиев-ский ум. Дедушка всегда это утверждал. Он восхищался твоими мозгами, бесконечно писал о том, как ты решила ту или иную головоломку, предложила сразу три выхода из затруднительного положения и при этом не пропустила ни одного бала или приема. Он говорил, ты просто упиваешься сложностями и загадками. Но по моему мнению, твой ум, блестящий и временами изощренный, выбирает чаще всего самые извилистые пути, и ты не всегда знаешь меру и можешь зарваться.

— Ты оскорбляешь меня?

— Нет. Ты сама прекрасно знаешь, когда мне приходит в голову тебя оскорбить. Например, сейчас. Приготовься. — И, не дав мне и секунды, чтобы прийти в себя, он неожиданно заорал диким голосом:

— Если весь этот вздор — правда, значит, ты идиотка, Энди! Безмозглая кретинка, которую следует посадить под замок, что я скорее всего и сделаю!

— Ты говоришь как любой заурядный мужчина! — завопила я, почти радуясь возможности излить собственные гнев и бессильную горечь. — Меня не удивило бы, если бы ты пал так низко! Все ради удовлетворения своих желаний!

Питер отступил, сжал кулаки, но, быстро.взяв себя в руки, произнес уже спокойнее:

— Прости за то, что накричал на тебя. Нет, мы не станем хватать друг друга за горло или сыпать взаимными обвинениями, способными нанести непоправимый вред нашим отношениям. Давай спокойно все обсудим. Я старше тебя почти на шесть лет. Согласись, что человек я спокойный, рассудительный и здравомыслящий. Кроме того, я герцог Браутон. Ты моя подопечная. Я люблю тебя, но сейчас лучше всего будет рассказать мне правду.

Я молча смотрела на него, потрясенная яростью, которую ощущала под внешним спокойствием. Видела, как она копится и переполняет его. Питер глубоко вздохнул, чуть откинул голову и взревел так, что в ушах зазвенело:

— Какой дьявол вселился в тебя, чертово отродье?! И не пытайся отделаться отговорками! Признавайся, что творится в твоей глупой голове?!

Я молча глотнула бренди. Отчего-то это рассердило его еще больше. Кузен нахмурился и, забыв о своем требовании, вдруг уклонился от предмета беседы:

— Я сам дал его тебе, черт меня побери! Тебе не следует пить это зелье! Только мужчины пьют бренди! Это дед тебя приучил! Будь он проклят! Неужели не понимал, что тринадцатилетней девочке не следует давать спиртное?! Проклятие, Энди, да говори же. И только посмей заикнуться, что не можешь обойтись без бренди!

— Я сделала то, что посчитала правильным, — проронила я и снова стала выжидать. Обычно за первым, самым оглушительным взрывом следовало несколько менее сильных. Но не на этот раз. Питер указал на удобное, обитое парчой кресло.

— Сядь и выслушай меня.

Я повиновалась.

— Я приехал прямо из адвокатской конторы. Слишком долго я откладывал это визит. Поверенный дедушки мистер Крейгсдейл все объяснил. Ты очень богата и, вероятно, знаешь об этом.

— Знаю. Очень богата.

— Я сначала отправился к Крейгсдейлу, потому что хотел хорошенько поразмыслить. Он, разумеется, упомянул о твоих планах, так что это, вероятно, правда, хотя я молюсь, чтобы ты передумала. Не делай этого. Энди. Не делай.

— Я сделаю это, — возразила я. — Жаль, что ты не одобрил моего замысла, Питер, но пойми же наконец; это моя жизнь, мой выбор, а не твой, и не стоит вмешиваться не в свои дела. Ты, возможно, мой опекун, но не тюремщик. Я поступаю так, как считаю нужным. Неужели ты полагаешь, будто я настолько глупа и несообразительна, что действую себе во вред?

— Андреа! — прогремел Питер, и, услышав свое полное имя из его уст, я едва не упала на колени.

Он не называл меня Андреа с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать. В тот день я заставила кобылу перепрыгнуть через слишком высокую изгородь и едва не сломала себе ноги. Он был вне себя от бешенства, чего я в то время не понимала, поскольку так мучилась от боли, что хотела умереть. Зато поняла позже. И вот теперь снова стала Андреа. Вероятно, он очень расстроен и крайне недоволен мной.

— Мне известно, что граф Девбридж — вдовец лет пятидесяти, если не старше, имеет двух племянников, один из которых мой ровесник и его наследник. Короче говоря, он пожилой человек, слишком старый, чтобы жениться на девушке двадцати одного года. Скажи мне, что это не правда. Скажи, что разорвала помолвку, или все это дурацкие слухи, или что ты опомнилась и отделалась от графа. — Он осекся и, подняв на меня глаза, охнул: