Лишь бы только вера эта не оказалась напрасной…

— Как будто в сказке, — довольно произнёс Серёжка. Глаза у мальчишки восхищённо блестели.

— В какой сказке? — педантично уточнил Балис.

— Ну, в какой… Не помню. По телевизору показывали. Там так вот хворост таскали.

Гаяускас позволил себе легонько улыбнуться.

— Нет, Серёжа, это как раз не сказка. Сказка — это драконы, эльфы, Шипучка, Рия и другие наши знакомые. А вязанка хвороста — это будни. Самые что ни на есть простые средневековые будни.

— Ой, будни. Вы когда-нибудь раньше так вот хворост таскали?

— Приходилось, — теперь капитан улыбался уже во весь рот. — Летом на хуторе. Братьев моих троюродных в лес за хворостом дед посылал.

— Адмирал?

— Нет. Другой дед. Даже не совсем дед, брат бабушки. Но я его всё равно дедом называл.

— Понятно, — кивнул Серёжка. А чего не понять? У него тоже был такой дедушка, только далеко, в Воронеже.

— Вот. А мне как-то неудобно бездельничать, когда они работали. Вот я и помогал.

Серёжка согласно кивнул: бездельничать, когда твои друзья работают не честно, тут и думать нечего. А если друзья ещё и братья… Правда, троюродные, это какие-то очень дальние родственники. Своих троюродных братьев и сестёр мальчишка даже и не знал.

— То-то я смотрю, как Вы ловко вязанки делаете.

Никаких особых секретов вязки хвороста Гаяускас тогда в детстве, конечно, не освоил. Да и потом тоже. Всё просто: охапка сучьев, благо этого добра здесь навалом, верёвка, да морской узел. Но разочаровывать Серёжку морпех не стал.

Скитания и невзгоды отразились на характере парнишки довольно странным образом. Он стал каким-то нелюдимым, замкнутым, угрюмым, старался избегать общения. В такой ситуации его старались лишний раз не тревожить и изрядную часть времени мальчик проводил в одиночестве. Но порой общительность и весёлый нрав прорывались сквозь отчуждённость, словно бурливый весенний ручеёк из-под ледяного панциря, и тогда он становился прежним Серёжкой, непоседливым и радостным. Жаль только, не на долго. И совершенно непредсказуемо.

Вот и сейчас: равнодушно воспринял слова о том, что его очередь собирать хворост, бродил по лесу с отрешенным видом, так что, откровенно говоря, почти весь груз собрал сам Балис. И вдруг, ни с того ни с сего будто проснулся. И засыпать пока не собирался.

Лихо взвалил на спину меньшую связку, склонил голову набок, вопросительно глянул на спутника.

— Куртку смотри не порви, — ляпнул первое, что пришло в голову морпех.

— Порвёшь её, — хмыкнул мальчишка. — Настоящая кожа. Бараса говорил, её мечом не сразу разрубишь.

— Ну, если Бараса говорил…

— Он ведь разбирается, правда?

— Ещё бы, — отставной капитан душой не кривил. Охотник и вправду был знающим человеком, а в придачу отменным воином и надёжным товарищем. Наверное, водились у него и недостатки — куда ж человеку без этого, только Балис предпочитал искать в людях хорошее, а не плохое. Свинья грязи везде найдет, только зачем ей уподобляться?

— А Шипучка Вам вчера как? — вопросы сыпались из Серёжки как из пулемёта.

— Нормально.

— А почему же он Вас победил?

Идея устроить спарринг с ящером пришла Гаяускасу в голову ещё в первый вечер после побега из Толы. Слишком уж знакомыми движениями Шипучка вертел в лапе рукоятку тесака. Прямой хват, реверс, обратный хват… Так, бывало, вели себя курсанты во время занятий по ножевому бою. Сидят, инструктора слушают, а нож порхает в руке вроде как сам по себе, без участия головного мозга. Наработка рефлексов, чтобы в боевой ситуации не тратить драгоценные мгновения на продумывание того, что должно выполняться автоматически.

Тогда, разумеется, Балис отложил эту мысль до лучших времён: с Серёжкой непонятно что будет, погоня на хвосте висит. Тут уж не до учёбных боёв. Но, после того, как благодарные драконы унесли беглецов в относительно безопасные Белые Горы, идея вернулась. Тем более, что свободного времени появилась масса, надо было его как-то убивать.

Шипучка охотно принял предложение морпеха. Поглазеть на спарринг, разумеется, возжелала вся компания, от Наромарта и Мирона до Анны-Селены и Рии включительно. Ножи заменили деревянными муляжами, на скорую руку выстроганными из подходящих сучков. Тёмный эльф традиционно призвал к осторожности, высказавшись в том плане, что медицинскую помощь милостью Элистри он в случае чело окажет, но выбитые глаза отращивать не умеет. Бойцы в ответ вежливо кивнули. Каждый знал, что самая безобидная тренировка при всех необходимых мерах безопасности может оказаться роковой, а отказ от любых тренировок вообще — отнюдь не гарантия от несчастных случаев. Но при этом оба понимали, что лишнее напоминание не повредит: самоуспокоенность до добра не доводит.

Сам учебный бой, к удивлению многих зрителей, оказался мало похож на то, что они ожидали, примерно так же, как спортивное фехтование кардинально отличается от киношных дуэлей отважных мушкетёров. Серёжке он напомнил игры маленьких котят. Стоят с поднятыми передними лапами, смотрят друг на друга, потом вдруг раз — и только замелькали лапки, не поймёшь, кто бьёт, кто отбивает. А потом опять вдруг замерли.

Так и здесь. Длинные паузы сменялись каскадом финтов, а те опять паузами.

Гаяускас не ошибся: ящер и вправду здорово владел ножом, да ещё и вполне в земной манере. Если забыть о чешуйчатой зелёной коже, хвосте и прочих видовых признаках, то можно сказать, что ему повстречался коллега. По сравнению с тем же Битым Шипучка был намного более своим, привычным.

Да ещё и здорово обученным. Как не старался капитан, но прорваться через защиту ящера ему не удавалось. В боевых условиях, разумеется, Шипучка бы уже заработал несколько царапин, но не более того. Так ведь и сам Балис невредимым бы не остался: раза три-четыре муляж соперника по предплечью черканул.

Оговоренное время поединка уже заканчивалось, когда Гаяускас всё-таки подловил противника на ошибке. Почувствовав, угадав грядущий удар снизу в живот, Балис, не только сместился вправо и заблокировал удар левой рукой, но и успел перекинуть в неё нож, которым и коснулся запястья ящера. В реальных болевых условиях — перерезанные сухожилья на правой руке со всеми вытекающими последствиями. Правда, опытный боец, превозмогая боль, может успеть перекинуть нож в другую руку.

Сам Гаяускас так бы и поступил, но от противника такого трюка не ожидал. А когда понял, что происходит, то было уже поздно. Зажатый в левой лапе сауриала сучок упёрся в живот отставного капитана. В боевых условиях — проникающее ранение брюшной полости со всеми вытекающими последствиями. Чистая победа Шипучки.

— Он хороший воин, Серёжа. А я его недооценил, потому и проиграл. Нельзя недооценивать соперника. В бою — особенно нельзя.

Мальчишка серьёзно кивнул.

— Виорел Петревич тоже так говорил. Я вот однажды боролся на отборочных соревнованиях с мальчишкой, а он с виду такой хлюпик…

Балис уже давно подметил, что за время пребывания в рабстве Серёжка заметно вытянулся и окреп. Возраст у мальчишки был такой, что, не смотря на все беды и невзгоды организм развивался и рос. Но всё равно, даже сейчас назвать его крепышом было невозможно. А уж при первой встрече он и вовсе показался Гаяускасу "маленьким комариком". Интересно, как же должен был выглядеть его противник в том поединке?

— Я думал, что с ним легко справлюсь, а он меня сразу на лопатки положил.

— Обидно было?

— Не то слово, — искренне признался Серёжка и после маленькой паузы доверчиво добавил: — Я потом даже чуть не расплакался.

— Но ведь не расплакался же, — ободрил его Балис.

Дипломатичнее было бы сказать что-нибудь общебодряющее. На тот случай, если мальчишка всё-таки приукрасил своё поведение. Но Гаяускас почувствовал, что Серёжка не придумывает. А раз так, то можно было немного и подыграть. Наверняка парнишка рассчитывал и наделся на такую реакцию. Или на что-то похожее.