Его явное восхищение ее ничуть не смутило. Она давно уже привыкла к тому, что в ее присутствии глаза мужчин загорались. И приучила себя не реагировать на их эмоции.

Почувствовав настроение собравшихся, она решила отказаться от классики. К удивлению и явному удовольствию Тома, Элизабет заиграла один за другим изящные блюзы, затем перешла на джаз и завершила несколькими композициями Джерома Керна, Кола Портера и Ирвинга Берлина.

– Божественно! – с чувством воскликнула Элен, когда Элизабет опустила крышку, дав понять, что больше играть не будет. – Никогда бы не подумала, что из старого рояля еще можно извлечь такие звуки!

– Вы замечательно играли! – подтвердила леди Гресби. – Боюсь, дорогая, что вас начнут наперебой приглашать во все дома Гонконга.

Когда гости стали расходиться, Элен взяла Элизабет за руку и отвела чуть в сторону.

– Буквально на пару слов, Элизабет. Знаете, я совершенно не хотела бы, чтобы после сказанного сэром Денхолмом у вас и вправду создалось впечатление о Рифе Эллиоте как о каком-то законченном мерзавце. У него немало самых приятных качеств. – На ее губах появилась порочная улыбка. – Я считаю, что он, пожалуй, самый привлекательный из здешних мужчин. А это в нынешних условиях уже кое-что! А Мириам Гресби и ей подобных выводит из себя то, что Эллиот не обращает на них никакого внимания. И этого оскорбительного безразличия они и не могут ему простить. Что же до Жюльенны, то она, увидев его впервые, сразу же втрескалась по уши. Впрочем, я совершенно не осуждаю ее, потому что при виде Рифа и сама готова потерять голову.

– Трудно поверить, что мы здесь всего лишь одну неделю! – сказал Адам Элизабет, устраиваясь в постели и наблюдая за тем, как жена раздевается. – Завтра мы приглашены на обед к сэру Денхолму, в воскресенье днем обедаем у Алистера Манро и Элен Николсон, а вечером в воскресенье пойдем на вечеринку к Ледшэмам. В понедельник будем играть в теннис с Томом и Элен Николсон, с ними же можно пойти на матч в поло, а ужинать в понедельник придется с Леем Стаффордом.

Элизабет в ночной рубашке уселась за туалетный столик и принялась тщательно расчесывать волосы. Утром она собиралась с Жюльенной пойти поплавать, а днем они с Элен решили отправиться по магазинам. Дел в Гонконге было достаточно, как и предупреждал Адам. Светская жизнь мало интересовала Элизабет. Ей вовсе не улыбалось ходить с одного званого ужина на другой, из одних гостей в другие. Не собиралась она и проводить целые дни в бассейне или в бесконечном хождении по магазинам. Ей хотелось заняться чем-то серьезным. Например, готовиться к международному конкурсу исполнителей, расширять свой репертуар, знакомиться с творчеством Вогана Уильямса, Бузони и Пфинцера – тех самых новых композиторов, о которых еще в Лондоне ей рассказывал профессор Хэрок.

Отложив щетку для волос, Элизабет подошла к просторной двуспальной постели и с удовольствием нырнула под прохладную простыню рядом с Адамом. Он машинально притянул ее к себе за плечи. Она сказала:

– Сэр Денхолм – член островного правительства. И он совершенно не верит в реальность нападения со стороны японцев. Не думаешь ли ты, что лучше всего вернуться в Англию? Жюльенна говорит: центральные газеты печатают уйму материалов о том, что война между Германией и Великобританией – по существу, вопрос времени. Что такая война может начаться через считанные недели. Я, конечно же, понимаю, что тебе претит стать чиновником, только ведь и такая работа необходима. А кроме того, дорогой...

– Нет! – решительно и безапелляционно произнес Адам, свободной рукой выключив ночник, отчего спальня сразу же погрузилась в полутьму. – Если в иностранных газетах пишут правду, тогда пребывание в Лондоне для тебя слишком опасно. Здесь тебе ничто не угрожает. Если в Европе и впрямь дойдет до военного столкновения, все-таки здесь потише и поспокойнее.

Он поцеловал Элизабет в краешек рта. Его руки ловко убрали с ее плеч бретельки ночной рубашки, из-под которой выпросталась молочно-розовая грудь с ярко-розовыми крупными сосками.

– О словах сэра Денхолма тебе лучше позабыть, – сдавленным шепотом произнес Адам. Он спустил ее ночную рубашку до талии и с удовольствием погладил нежную кожу, прижался грудью к ее груди. Он испытывал редкостное наслаждение от касания и запаха тела жены. – Стаффорд утверждает, что в правительстве сидят одни олухи, которые совершенно не чувствуют ситуацию...

Адам раздвинул ноги Элизабет и нежно проник в ее лоно.

– О Господи, как чудесно, Бет! – выдохнул он. – Крепче обними, обними меня...

Она обняла его, размышляя о словах сэра Денхолма и о том, как заставить Адама вернуться в Лондон.

Адам кончил с тяжелым стоном, крепко сжал ее плечи и сильно поцеловал в губы. Она обняла его, сказала, что очень любит, и лежала неподвижно, пока Адам не уснул. Затем, как обычно, мягко освободилась из его объятий. Может, Тому Николсону удалось бы убедить Адама, что он впустую тратит время в Гонконге? Возможно, нынешняя новизна обстановки в будущем наскучит и самому Адаму? Отодвинувшись на самый край постели, Элизабет смотрела на залитый лунным светом потолок и надеялась, что вскоре ее мечты осуществятся и она вновь окажется в Лондоне.

На следующее утро Элизабет с Жюльенной отправились в один из самых престижных спортивных клубов Гонконга, чтобы поплавать в бассейне.

– Скажи, ну разве Том Николсон не милашка? – спросила Жюльенна, вынырнув из воды; мокрые волосы плотно прилипли к ее голове, а на концах ресниц дрожали крошечные капельки воды.

– Да, он очень приятный, – согласилась Элизабет. Она поплыла в дальний конец бассейна, Жюльенна последовала за ней.

– Знаешь, Элизабет, здесь ни к чему английская чопорность. Совершенно ясно, что он по уши в тебя втрескался. А Том не из тех, кто легко и часто влюбляется. Так что в некотором смысле это комплимент. – Она игриво посмотрела на Элизабет. – Как думаешь, ты бы смогла в него влюбиться?

– Я замужем, – со смехом ответила Элизабет, немного удивившись странному вопросу Жюльенны. Они доплыли до противоположного края и, ухватившись за поручень, перевели дыхание.

Улыбнулась и Жюльенна.

– Замужем... – с выражением произнесла она. – А при чем здесь замужество? – Она легко погрузилась в воду, оттолкнулась от стенки бассейна и, как опытная пловчиха, появилась ярдах в тридцати от места, где нырнула.

Позже, когда они сидели в баре с холодящими руки бокалами, Жюльенна недоуменно спросила:

– Уж не хочешь ли сказать, что у тебя никогда не было никого на стороне?

– Никогда, – призналась Элизабет, удивившись выражению ужаса на хорошеньком кошачьем личике Жюльенны.

– Но это невероятно! – сказала Жюльенна и тихонько засмеялась. – О Господи, за кого ты, наверное, меня принимаешь?! Но если откровенно, Элизабет, я этого не могу понять. Например, своего Ронни я обожаю, но не настолько, чтобы время от времени не позволить себе маленькое невинное увлечение. Нет, я тебя совершенно не понимаю! Должно быть, ты очень любишь своего Адама.

Элизабет улыбнулась в подтверждение этих слов. Потягивая джин с тоником, она подумала, что ее чувства к Адаму совершенно иного рода, чем та любовь, о которой вела речь Жюльенна.

Они продолжали болтать; Жюльенна откровенно рассказывала о своем нынешнем любовнике, майоре «Королевских шотландцев». Это, впрочем, оставило Элизабет совершенно равнодушной: она не испытывала никакой зависти. То, что соединяло ее и Адама, было в представлении Элизабет куда глубже и значительнее, чем чувства, испытываемые Жюльенной по отношению к ее майору или ко всем ее прежним любовникам. Пусть любовь Элизабет не была восторженной, но она была серьезной и основательной.

– Извини, я на минутку, – сказала Жюльенна, прерывая рассказ о своих последних похождениях. – Обещала позвонить Ронни и сказать, где мы сегодня обедаем.

Соскочив с высокого стула, Жюльенна послала воздушный поцелуй господину, сидевшему в самом углу бара, которого она наверняка хорошо знала, и направилась к телефонной будке.